Пальцы пианиста летали по клавишам, играя Жизнь. Черная клавиша, белая, и снова черная… На мгновение застыв над поверхностью, пальцы опускались и извлекали звуки. И в музыке звучало нечто притягивающее, и нечто отталкивающие. Красота мелодии и жестокий смысл. Он играл. Он играл как бог. Музыка эхом отражалась от стен. Она заполнила каждую щель, каждый угол и закоулок помещения. По окнам текли слезы, стены содрогались от рыданий… Пианист играл. Играл, не жалея рояль. Но рояль не сопротивлялся, он охотно отдавал звуки, тем самым, высвобождая Музыку. Пианист играл. На нем не было фрака, у него не было нот, не было оркестра. Он Играл. И в какую-то секунду он оторвал пальцы от клавиш и замер… и больше не издал не звука. Он сыграл свой концерт, сыграл Жизнь. Невидимый занавес опустился. Опустился, что бы больше не подняться.
… А по окнам текли слезы…