Знаете, в три, пять и даже десять лет принято хотеть быть взрослым.
Я была в этом плане оригиналом. Я хотела быть ребёнком, по крайней мере, я так заявляла во всеуслышание и сама в это верила. Я наслушалась тогда уже взрослых, которые рассказывали, что многие взрослые мечтают быть детьми. Первые стихи, над которыми я плакала, принадлежали Заходеру и были про страну Считалию. Заканчивалось стихотворение так:
И я здесь побывал когда-то.
И, повинуясь счёту лет,
Я тоже вышел вон, ребята,
И мне, увы, возврата нет.
Мне вход закрыт бесповоротно,
Хотя из каждого двора
Так беззаботно и свободно
Сюда вбегает детвора,
Хоть нет границы, нет ограды,
Хотя сюда - рукой подать,
И может статься, были б рады
Меня здесь снова повидать...

И я, наверное, не могла тогда представить, что пройдёт какой-нибудь десяток лет, и от того времени не останется не только сожаления о том, что оно прошло, но... вообще ничего. Кроме воспоминаний о том, что оно было.
Было оно - "выходи гулять, ну выходи, ну выходииии, да не выйду я, я книжку читаю", и прятки-догонялки, которые я всегда терпеть не могла, потому что никогда не умела бегать, и "я с тобой дружу", живущее порой считанные часы, переходящее в "я с ней не дружу" и даже - "со мной никто не дружит, вы не понимаете, как это плохо, когда с тобой никто не дружит". Было убеждение, что все мальчишки плохие: они обижают девочек. Меня - обижали. Были и люди, но людей было мало, и никого из них я не стала бы сейчас искать и узнавать, что с ними. Впрочем, оно было не как сейчас: не все люди, которых помню, были - любимые; скорее наоборот, последние в меньшинстве.
Знаете, сейчас у меня то стихотворение вызывает только скептическую улыбку: не можешь вернуться - значит, не хочешь. Хотел бы - нашёл бы способ, это не так сложно.
Только я как-то не очень верю в Считалию. У меня её не было никогда.

А счастливое детство моё - оно вот сейчас.