Трагедия в Швейцарии. Что было через три дня после убийства авиадиспетчера.
27-10-2005 12:28
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Эта запись не имеет отношения к истории "Чайника в Париже". Хотя с моим парижским собкорством она связана. Сегодня я привожу ее здесь потому, что в Цюрихе только что закончился суд над Виталием Калоевым.
Я в Цюрих ездила через три дня после убийства авиадиспетчера, в феврале 2004 года, по заданию редакции. Тогда же был написан следующий журналистский текст. Как это часто получается при работе в газете, лишь небольшая его часть была опубликована. Причины технические: нехватка места. Пересмотрев сегодня оригинал статьи, я вижу, что в ней есть не столько эксклюзивные детали, сколько сама атмосфера маленького швейцарского города Клотена, даже не города, а пригорода.
Помню ощущение жуткого одиночества, которое возникает только среди снега. Помню
местное кафе, где на меня - чужачку - бросали подозрительные взгляды. Иностранка, очередная охотница за жареным. Помню неторопливый темп немецкой речи, в которой явно не упоминалось главное - та трагедия, из-за которой тихий-тихий Клотен попал во все газеты мира. Они, местные, уже старались не думать ОБ ЭТОМ.
Итак, старый архивный текст. Он назывался несколько выспренно -
"Путь убийцы вел в гору"
В моей руке – ключ от номера 316 отеля «Welcome Inn». Именно здесь провел Виталий Калоев три ночи до дня смерти диспетчера Петера Нильсена и одну - после.
Менеджер, любезная дама по имени Симона Х., тактично оставляет меня одну возле двери. Пора войти.
Стандартная комната, давно прибранная, телевизор, пара стульев, кровать гигантских размеров. На столике – всякая чепуха, типа бланков отеля. Из окна видны автостоянка и домик, заснеженный и аккуратный, как все в Швейцарии.
В ванной мне бросается в глаза жуткое изобретение человечества – круглое увеличивающее зеркало для бритья, неизбежно искажающее черты лица. Я представляю себе, как некто, живший здесь, смотрел в этот осколок комнаты смеха или страха. А потом вышел на тихую безлюдную улицу Клотена.
Человек, не сдававший ключи
Клотен, ударение на первый слог. Пригород Цюриха, рядом с аэропортом. До центра города отсюда – от силы пятнадцать минут на электричке, но за эти четверть часа в корне меняется все. В Цюрихе с первых же мгновений тебя захватывает суета, толчея, шум. В Клотене приезжего ждет безмолвие, лишь регулярно слышен колокольный «дин-дон» со стороны церкви или раздается гул самолетов. Людей на тротуарах почти нет, мимо свистят машины, и даже днем ты отчетливо слышишь стук своих каблуков.
В Клотене жил Петер Нильсен с семьей. Здесь же поселился и Виталий Калоев.
Он зарегистрировался в «Welcome Inn» 20 февраля, в субботу. Если кому-то и запомнился, то только из-за языковых проблем.
- Он очень плохо говорил, - рассказывает портье, парень лет двадцати. – Максимальное общение с ним было на тему минибара. И если бы не последующие события, я никогда бы его не вспомнил.
Теперь и эти самые «последующие события», и нашествие моих коллег-журналистов превратили Виталия Калоева в легенду отеля. Только вот «Welcome Inn» - не та гостиница, где могут себе позволить легенды. Здесь не разглядывают постояльцев – аэропортная зона. Визитерам уделяют ровно ту необходимую дозу внимания, которая требуется человеку в стерильном мирке трехзвездочных удобств, чтобы переждать ночь до утреннего отлета.
Ответы персонала затвержены назубок.
- Он был спокоен. Вел себя тихо. Никаких проблем, никаких требований.
В конце концов, мне везет. И, может быть, из-за того, что я приехала издалека, стена безликой швейцарской вежливости начинает рушиться.
- Что было странно, - говорит Симона, - он никогда не сдавал ключей. Здесь – ключи не из пластика, они металлические. Такие не так уж удобно таскать в кармане. Обычно постояльцы оставляют их у портье, но не в данном случае. Мы никогда не знали, в номере ли господин Калоев, вышел ли, можно ли делать уборку. Признаков жизни он подавал крайне мало. Но во вторник днем он точно смотрел... «трикфильм». Как бы вам объяснить... Это что-то вроде комиксов, на специальном канале. А вечером его уже никто не видел.
Вечером Петер Нильсен и был убит. Стало быть, алиби у Калоева отсутствует. Или – что пока неясно – его могут подтвердить лишь какие-то другие, «неотельные» люди.
В среду Виталий не вышел к завтраку, запись об утреннем посещении ресторана дотошными швейцарцами в счет не внесена.
- Я не уверена, - добавляет извиняющимся голосом горничная, - но мне кажется, что на двери у него всю среду висела эта красная табличка, с просьбой не беспокоить.
Его побеспокоили. Около половины третьего в холле отеля появились два полицейских в униформе. Они показали портье листок с фотороботом подозреваемого.
- Кто бы ни дежурил в тот момент, - рассказывает Симона, - но наш служащий Калоева по этой картинке не опознал. Тогда у нас вежливо попросили регистрационные книги.
- Они уже тогда искали конкретную фамилию?
- Нет, они искали не фамилию. Они просматривали, из какой страны приехали постояльцы. И когда нашли, то вызвали команду на арест.
- Вы хотите сказать, они искали кого угодно, лишь бы был русским? – не сдерживаюсь я.
- Ну, скорее – кого угодно из Восточной Европы, - пытается меня смягчить Симона. Швейцарцы – они всегда предпочитают соблюдать нейтралитет.
...Арест, вопреки уже напечатанным в прессе «ужастикам», был мирным. Чтобы не распугать постояльцев, полицейские прибыли в штатском. Несколько человек осталось у входа, четверо прошли в комнату. Калоев сопротивления не оказал, гостиницу покидал спокойно и с достоинством. Насколько это вообще возможно в наручниках. Для менеджера Симоны это, правда, не настолько важно, как то, что полицейские так и не дали арестованному расплатиться по счету за номер.
А самолеты нежно улыбались
Вина Виталия Калоева не доказана. Но в классических детективах всегда ищут мотив, возможность, орудие. В этой драме мотив ясен, оружие найдено, а вот возможность...
На отельной стойке лежат карты Цюриха. Но на них нет улиц Клотена, а в этом местечке не так просто отыскать хоть какую-нибудь «штрассе». Допустим, адрес был уже известен, а вот что делать дальше? Просто наматывать круги по этому безлюдью?
В отеле Виталий никогда и ни у кого не спрашивал, как куда-то пройти. Такси не вызывал. Я выхожу из гостиницы и пытаюсь представить, как мог подозреваемый искать виновника своей трагедии.
Вот он переходит по мостику ручей. Тишина, на берегу – трава, зеленеющая даже при минусовой температуре. Церковь аскетичной протестантской архитектуры, с часами на колокольне. Канцелярская лавка, в ней я покупаю карту. Но продавщица не помнит, чтобы такую покупку делал кто-то еще в последние две недели.
Дорога к дому, где жил Петер Нильсен, идет в гору. В какой-то момент справа и слева заканчиваются последние «городские» признаки – магазинчики, кафешки. Остается лишь шоссе и мчащиеся машины. Справа – автозаправка с чахлыми анютиными глазками на клумбах, пробивающимися сквозь белый слежавшийся снег. Через несколько метров – заброшенный тайский ресторанчик, за которым виднеются детские качели из яркого пластика.
Мне кажется, что он видел все это. Хотя, возможно, он поступил практичнее и просто доехал до нужного места на автобусе.
В последнее не верится. Без особых причин – не верится, и все.
Быстрым шагом путь от «Welcome Inn» до места убийства занимает полчаса. Я добираюсь за сорок минут, периодически разворачивая карту. Там, где вправо устремлен нужный указатель, я совсем теряюсь. Белая равнина, поблескивает вдали полузамерзший пруд. Трехзубой гнутой вилкой лежат передо мной три автомобильные дорожки «для своих», для жильцов. Чужие здесь не ходят, да и никто не ходит, и путь спросить не у кого. Возможно, именно здесь убийца наткнулся на соседку Нильсенов и узнал, куда идти (смотри «КП» за 28 февраля, - ред.). Я же не вижу ни души, но в конце концов утыкаюсь носом в искомую табличку.
Еще тридцать метров. Стоп.
Эти двухэтажные домики даже не огорожены забором. И то сооружение, что я ищу, здание грязно-розового цвета, не исключение. Но справа я вижу «остатки» полицейской деятельности: переносной заборчик и знак, запрещающий проход. Эта оградка уже отставлена вправо, в ней нет необходимости. А чуть левее я замечаю маленький мемориал в честь погибшего – розы, лежащие на снегу, горящие еще свечи, футболку с номером «92», на которой нарисованы... самолеты. Три улыбающихся самолета, которые – о Боже! – сейчас столкнутся.
Я не могу воспринимать ЭТО с наивностью того рисовальщика, который – видимо – совсем не имел в виду трагедию над Боденским озером. Но - как взрывной волной от той катастрофы - меня отшатывает от маленького, но такого страшного «памятника» у дверей убитого. Господи, они здесь так ничего и не поняли?!!
Имя диспетчера знал весь Цюрих
- Ну как, скажите, как заглянуть в чужое сердце? – с печальным пафосом говорит мне пресс-атташе «Скайгайда» Патрик Херр. – Было понятно, что он страдает, в его характере появилась замкнутость...
Мы говорим о Петере Нильсене, диспетчере компании, которого считают виновным в столкновении «Туполева» и «Боинга» (суда, как-никак, по данному делу еще не было).
- Но Петер Нильсен не был уволен, - бестактно прерываю я. – После такой катастрофы...
- Нет, он не был уволен. Но от диспетчерской работы его отстранили. Перевели в офис.
- Перебирать бумажки?
- Ну да, можно сказать и так.
У Патрика Херра таких, как я, сегодня – восемь. Сколько было вчера – даже спрашивать неловко. Завтра нас тоже будет много, это уж точно.
- А коллеги Петера после этой драмы работали с ним спокойно? Без нервозности? – интересуюсь я, хотя ответ можно предугадать. «Скайгайд» - цивилизованная швейцарская компания, здесь никто не обзовет коллегу убийцей. Разве что – тактично отведут взгляд во время чьего-то нервного кризиса.
Да, ответ действительно предугадан. Все было «хорошо».
- Простите, - спрашиваю я то, что мучало меня, пожалуй, с момента известия о гибели Петера, - а как кто-то вообще мог узнать имя диспетчера? Ведь оно не называлось ни в 2002 году, ни после?
Взгляд моего собеседника тут почти звереет:
- Если бы это зависело от нас, никто не узнал бы даже размера его обуви. Но в Цюрихе и окрестностях не было ни одного журналиста, который не знал бы имя и адрес. Вот так.
Да, вот так. Секрет Полишинеля. Имя и адрес, доступные всем. Домик без забора. Продолжение работы в «Скайкайд». Если бы не истории про то, как Петер Нильсен лечился в психиатрической клинике, казалось бы, что трагедия над озером – лишь эпизод из очередного фильма-катастрофы, просмотрев который все ахнули, но тут же забыли, переключив канал...
***
Кстати, слухи про психиатрическую клинику в «Скайгайд» не подтверждают, но используют весьма уклончивую формулировку: «Все это должно остаться между нами, Петером и его женой».
Что же было дальше? Как Петер Нильсен жил полтора года с такой тяжестью на душе?
По словам окружающих, его поведение было вполне нормальным. Дети, жена, спорт, прогулки вдоль соседнего пруда. Вполне русский пейзаж, кстати.
Рядом с его домом я вижу скворечник, привязанный к стволу дерева. Не знаю, кто выпиливал это лобзиком, но работа вышла аккуратная.
Наверное, он запасался дровами – почти все дома в округе отапливаются именно так, по старинке. Возможно, по вечерам он выбирался в центр Клотена и ужинал с семьей в каком-нибудь ресторанчике. Конечно, он старался забыть.
Но как? Тут уж что-что, а забвение ему было запрещено всем миром вокруг. Работа в аэропорту, жилье неподалеку, и пруд – маленький символ Бодена – почти во дворе. ЗАБЫТЬ в этой обстановке мог только зомби.
Сейчас ясно только одно – Петер Нильсен, забывший или нет, - был человеком большой «фирмы», он содержал семью, и у него не было средств на измененение жизни. Каждый день самолеты гудели у него над головой. Человеческие шаги совсем рядом он не услышал. Убийца – кто бы он ни был – последний отрезок пути прошел пешком. И если это был Виталий Калоев, то возвращаться ему пришлось уже под гору.
P.S.
В последний вечер моей командировки в Клотен я разговорилась со старым швейцарцем, которого – по странному совпадению – тоже звали Петер. Лысоватый дядька с пшеничными усами, он пил итальянское красное в баре и ругал, как мог, своих соотечественников.
- Девонька, - сказал он мне, - для нас – что 11 сентября, что самолет из Уфы, что это убийство – сюжеты из телевизора. 99 человек из ста скажут тебе, что шокированы. Ну да, мы шокированы. Но это не повод выходить из ракушки и менять жизнь. Вендетта не вписывается в наш распорядок, но у нас есть верный способ успокоиться: мы просто закроем дверь.
(текст написан в феврале 2004 года).
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
Эта запись не имеет отношения к истории "Чайника в Париже". Хотя с моим парижским собкорством она связана. Сегодня я привожу ее здесь потому, что в Цюрихе только что закончился суд над Виталием Калоевым.
Я в Цюрих ездила через три дня после убийства авиадиспетчера, в феврале 2004 года, по заданию редакции. Тогда же был написан следующий журналистский текст. Как это часто получается при работе в газете, лишь небольшая его часть была опубликована. Причины технические: нехватка места. Пересмотрев сегодня оригинал статьи, я вижу, что в ней есть не столько эксклюзивные детали, сколько сама атмосфера маленького швейцарского города Клотена, даже не города, а пригорода.
Помню ощущение жуткого одиночества, которое возникает только среди снега. Помню
местное кафе, где на меня - чужачку - бросали подозрительные взгляды. Иностранка, очередная охотница за жареным. Помню неторопливый темп немецкой речи, в которой явно не упоминалось главное - та трагедия, из-за которой тихий-тихий Клотен попал во все газеты мира. Они, местные, уже старались не думать ОБ ЭТОМ.
Итак, старый архивный текст. Он назывался несколько выспренно -
"Путь убийцы вел в гору"
В моей руке – ключ от номера 316 отеля «Welcome Inn». Именно здесь провел Виталий Калоев три ночи до дня смерти диспетчера Петера Нильсена и одну - после.
Менеджер, любезная дама по имени Симона Х., тактично оставляет меня одну возле двери. Пора войти.
Стандартная комната, давно прибранная, телевизор, пара стульев, кровать гигантских размеров. На столике – всякая чепуха, типа бланков отеля. Из окна видны автостоянка и домик, заснеженный и аккуратный, как все в Швейцарии.
В ванной мне бросается в глаза жуткое изобретение человечества – круглое увеличивающее зеркало для бритья, неизбежно искажающее черты лица. Я представляю себе, как некто, живший здесь, смотрел в этот осколок комнаты смеха или страха. А потом вышел на тихую безлюдную улицу Клотена.
Человек, не сдававший ключи
Клотен, ударение на первый слог. Пригород Цюриха, рядом с аэропортом. До центра города отсюда – от силы пятнадцать минут на электричке, но за эти четверть часа в корне меняется все. В Цюрихе с первых же мгновений тебя захватывает суета, толчея, шум. В Клотене приезжего ждет безмолвие, лишь регулярно слышен колокольный «дин-дон» со стороны церкви или раздается гул самолетов. Людей на тротуарах почти нет, мимо свистят машины, и даже днем ты отчетливо слышишь стук своих каблуков.
В Клотене жил Петер Нильсен с семьей. Здесь же поселился и Виталий Калоев.
Он зарегистрировался в «Welcome Inn» 20 февраля, в субботу. Если кому-то и запомнился, то только из-за языковых проблем.
- Он очень плохо говорил, - рассказывает портье, парень лет двадцати. – Максимальное общение с ним было на тему минибара. И если бы не последующие события, я никогда бы его не вспомнил.
Теперь и эти самые «последующие события», и нашествие моих коллег-журналистов превратили Виталия Калоева в легенду отеля. Только вот «Welcome Inn» - не та гостиница, где могут себе позволить легенды. Здесь не разглядывают постояльцев – аэропортная зона. Визитерам уделяют ровно ту необходимую дозу внимания, которая требуется человеку в стерильном мирке трехзвездочных удобств, чтобы переждать ночь до утреннего отлета.
Ответы персонала затвержены назубок.
- Он был спокоен. Вел себя тихо. Никаких проблем, никаких требований.
В конце концов, мне везет. И, может быть, из-за того, что я приехала издалека, стена безликой швейцарской вежливости начинает рушиться.
- Что было странно, - говорит Симона, - он никогда не сдавал ключей. Здесь – ключи не из пластика, они металлические. Такие не так уж удобно таскать в кармане. Обычно постояльцы оставляют их у портье, но не в данном случае. Мы никогда не знали, в номере ли господин Калоев, вышел ли, можно ли делать уборку. Признаков жизни он подавал крайне мало. Но во вторник днем он точно смотрел... «трикфильм». Как бы вам объяснить... Это что-то вроде комиксов, на специальном канале. А вечером его уже никто не видел.
Вечером Петер Нильсен и был убит. Стало быть, алиби у Калоева отсутствует. Или – что пока неясно – его могут подтвердить лишь какие-то другие, «неотельные» люди.
В среду Виталий не вышел к завтраку, запись об утреннем посещении ресторана дотошными швейцарцами в счет не внесена.
- Я не уверена, - добавляет извиняющимся голосом горничная, - но мне кажется, что на двери у него всю среду висела эта красная табличка, с просьбой не беспокоить.
Его побеспокоили. Около половины третьего в холле отеля появились два полицейских в униформе. Они показали портье листок с фотороботом подозреваемого.
- Кто бы ни дежурил в тот момент, - рассказывает Симона, - но наш служащий Калоева по этой картинке не опознал. Тогда у нас вежливо попросили регистрационные книги.
- Они уже тогда искали конкретную фамилию?
- Нет, они искали не фамилию. Они просматривали, из какой страны приехали постояльцы. И когда нашли, то вызвали команду на арест.
- Вы хотите сказать, они искали кого угодно, лишь бы был русским? – не сдерживаюсь я.
- Ну, скорее – кого угодно из Восточной Европы, - пытается меня смягчить Симона. Швейцарцы – они всегда предпочитают соблюдать нейтралитет.
...Арест, вопреки уже напечатанным в прессе «ужастикам», был мирным. Чтобы не распугать постояльцев, полицейские прибыли в штатском. Несколько человек осталось у входа, четверо прошли в комнату. Калоев сопротивления не оказал, гостиницу покидал спокойно и с достоинством. Насколько это вообще возможно в наручниках. Для менеджера Симоны это, правда, не настолько важно, как то, что полицейские так и не дали арестованному расплатиться по счету за номер.
А самолеты нежно улыбались
Вина Виталия Калоева не доказана. Но в классических детективах всегда ищут мотив, возможность, орудие. В этой драме мотив ясен, оружие найдено, а вот возможность...
На отельной стойке лежат карты Цюриха. Но на них нет улиц Клотена, а в этом местечке не так просто отыскать хоть какую-нибудь «штрассе». Допустим, адрес был уже известен, а вот что делать дальше? Просто наматывать круги по этому безлюдью?
В отеле Виталий никогда и ни у кого не спрашивал, как куда-то пройти. Такси не вызывал. Я выхожу из гостиницы и пытаюсь представить, как мог подозреваемый искать виновника своей трагедии.
Вот он переходит по мостику ручей. Тишина, на берегу – трава, зеленеющая даже при минусовой температуре. Церковь аскетичной протестантской архитектуры, с часами на колокольне. Канцелярская лавка, в ней я покупаю карту. Но продавщица не помнит, чтобы такую покупку делал кто-то еще в последние две недели.
Дорога к дому, где жил Петер Нильсен, идет в гору. В какой-то момент справа и слева заканчиваются последние «городские» признаки – магазинчики, кафешки. Остается лишь шоссе и мчащиеся машины. Справа – автозаправка с чахлыми анютиными глазками на клумбах, пробивающимися сквозь белый слежавшийся снег. Через несколько метров – заброшенный тайский ресторанчик, за которым виднеются детские качели из яркого пластика.
Мне кажется, что он видел все это. Хотя, возможно, он поступил практичнее и просто доехал до нужного места на автобусе.
В последнее не верится. Без особых причин – не верится, и все.
Быстрым шагом путь от «Welcome Inn» до места убийства занимает полчаса. Я добираюсь за сорок минут, периодически разворачивая карту. Там, где вправо устремлен нужный указатель, я совсем теряюсь. Белая равнина, поблескивает вдали полузамерзший пруд. Трехзубой гнутой вилкой лежат передо мной три автомобильные дорожки «для своих», для жильцов. Чужие здесь не ходят, да и никто не ходит, и путь спросить не у кого. Возможно, именно здесь убийца наткнулся на соседку Нильсенов и узнал, куда идти (смотри «КП» за 28 февраля, - ред.). Я же не вижу ни души, но в конце концов утыкаюсь носом в искомую табличку.
Еще тридцать метров. Стоп.
Эти двухэтажные домики даже не огорожены забором. И то сооружение, что я ищу, здание грязно-розового цвета, не исключение. Но справа я вижу «остатки» полицейской деятельности: переносной заборчик и знак, запрещающий проход. Эта оградка уже отставлена вправо, в ней нет необходимости. А чуть левее я замечаю маленький мемориал в честь погибшего – розы, лежащие на снегу, горящие еще свечи, футболку с номером «92», на которой нарисованы... самолеты. Три улыбающихся самолета, которые – о Боже! – сейчас столкнутся.
Я не могу воспринимать ЭТО с наивностью того рисовальщика, который – видимо – совсем не имел в виду трагедию над Боденским озером. Но - как взрывной волной от той катастрофы - меня отшатывает от маленького, но такого страшного «памятника» у дверей убитого. Господи, они здесь так ничего и не поняли?!!
Имя диспетчера знал весь Цюрих
- Ну как, скажите, как заглянуть в чужое сердце? – с печальным пафосом говорит мне пресс-атташе «Скайгайда» Патрик Херр. – Было понятно, что он страдает, в его характере появилась замкнутость...
Мы говорим о Петере Нильсене, диспетчере компании, которого считают виновным в столкновении «Туполева» и «Боинга» (суда, как-никак, по данному делу еще не было).
- Но Петер Нильсен не был уволен, - бестактно прерываю я. – После такой катастрофы...
- Нет, он не был уволен. Но от диспетчерской работы его отстранили. Перевели в офис.
- Перебирать бумажки?
- Ну да, можно сказать и так.
У Патрика Херра таких, как я, сегодня – восемь. Сколько было вчера – даже спрашивать неловко. Завтра нас тоже будет много, это уж точно.
- А коллеги Петера после этой драмы работали с ним спокойно? Без нервозности? – интересуюсь я, хотя ответ можно предугадать. «Скайгайд» - цивилизованная швейцарская компания, здесь никто не обзовет коллегу убийцей. Разве что – тактично отведут взгляд во время чьего-то нервного кризиса.
Да, ответ действительно предугадан. Все было «хорошо».
- Простите, - спрашиваю я то, что мучало меня, пожалуй, с момента известия о гибели Петера, - а как кто-то вообще мог узнать имя диспетчера? Ведь оно не называлось ни в 2002 году, ни после?
Взгляд моего собеседника тут почти звереет:
- Если бы это зависело от нас, никто не узнал бы даже размера его обуви. Но в Цюрихе и окрестностях не было ни одного журналиста, который не знал бы имя и адрес. Вот так.
Да, вот так. Секрет Полишинеля. Имя и адрес, доступные всем. Домик без забора. Продолжение работы в «Скайкайд». Если бы не истории про то, как Петер Нильсен лечился в психиатрической клинике, казалось бы, что трагедия над озером – лишь эпизод из очередного фильма-катастрофы, просмотрев который все ахнули, но тут же забыли, переключив канал...
***
Кстати, слухи про психиатрическую клинику в «Скайгайд» не подтверждают, но используют весьма уклончивую формулировку: «Все это должно остаться между нами, Петером и его женой».
Что же было дальше? Как Петер Нильсен жил полтора года с такой тяжестью на душе?
По словам окружающих, его поведение было вполне нормальным. Дети, жена, спорт, прогулки вдоль соседнего пруда. Вполне русский пейзаж, кстати.
Рядом с его домом я вижу скворечник, привязанный к стволу дерева. Не знаю, кто выпиливал это лобзиком, но работа вышла аккуратная.
Наверное, он запасался дровами – почти все дома в округе отапливаются именно так, по старинке. Возможно, по вечерам он выбирался в центр Клотена и ужинал с семьей в каком-нибудь ресторанчике. Конечно, он старался забыть.
Но как? Тут уж что-что, а забвение ему было запрещено всем миром вокруг. Работа в аэропорту, жилье неподалеку, и пруд – маленький символ Бодена – почти во дворе. ЗАБЫТЬ в этой обстановке мог только зомби.
Сейчас ясно только одно – Петер Нильсен, забывший или нет, - был человеком большой «фирмы», он содержал семью, и у него не было средств на измененение жизни. Каждый день самолеты гудели у него над головой. Человеческие шаги совсем рядом он не услышал. Убийца – кто бы он ни был – последний отрезок пути прошел пешком. И если это был Виталий Калоев, то возвращаться ему пришлось уже под гору.
P.S.
В последний вечер моей командировки в Клотен я разговорилась со старым швейцарцем, которого – по странному совпадению – тоже звали Петер. Лысоватый дядька с пшеничными усами, он пил итальянское красное в баре и ругал, как мог, своих соотечественников.
- Девонька, - сказал он мне, - для нас – что 11 сентября, что самолет из Уфы, что это убийство – сюжеты из телевизора. 99 человек из ста скажут тебе, что шокированы. Ну да, мы шокированы. Но это не повод выходить из ракушки и менять жизнь. Вендетта не вписывается в наш распорядок, но у нас есть верный способ успокоиться: мы просто закроем дверь.
(текст написан в феврале 2004 года).
Комментарии (2):
29-10-2005-00:13
удалить
Честно говоря не дочитала до конца)
Комментарии (2):
вверх^
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник Трагедия в Швейцарии. Что было через три дня после убийства авиадиспетчера. | Валентина_Львова - Дневник Валентина_Львова |
Лента друзей Валентина_Львова
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»