Я хочу в психушку. Нет, я серьёзно. Я хочу ходить в старой заношенной полосатой пижаме, хочу что бы меня обрили наголо, хочу что бы медсёстры матерились на меня а санитары выламывали руки. Хочу буянить, что бы потом на меня надели смирительную рубашку, привязали к койке и вкололи успокоительного. Хочу валяться на жёстком соломенном матрасе, и смотреть в облупленный потолок, с которого мне на лицо падали бы капли прошедшего только что дождя.

А сколько будет вокруг меня хороших людей! У одного - аутизм, у другого – паранойя, у третьего – шизофрения в тяжёлой форме. Одни будут кидаться на стену, а другие будут спокойно сидеть в сторонке, ночью перегрызая себе вены. И если первые будут всего лишь расшибать голову, то вторые обречены на медленную смерть на пропитанной кровью постели.

Врачи ко мне будут относиться двояко. На одних я буду бросаться с кулаками, а с другими вести светские беседы. Медсёстры будут меня ненавидеть за то, что однажды я дёрнусь во время укола и игла сломается, и останется внутри моего тела, а потом начнёт нарывать.

Я, наверное, буду рисовать там рисунки, на которых будут изображены уроды и смерть. А психиатры, при первом взгляде на мои работы поставят мне один и тот же диагноз – депрессивно-маниакальный синдром.

Кормить в психушке будут плохо, отчего все больные будут ходить худые как скелеты. Коридоры будут тёмные, пахнущие хлоркой, а в жаркие дни по всей больнице будет распространяться запахи мочи и рвоты. Все окна будут выходить во двор, что бы мы – пациенты – не могли видеть внешнего мира, и не убежали.

Ко многим будут приезжать родственники и друзья. А ко мне никто никогда не приедет, потому что все отвернутся от меня, после того как я попаду в дурдом. Ну, может быть, иногда будет заезжать жена, но лишь для того, что бы убедиться умер я или нет. Ведь если я умру, все гонорары за мои работы отойдут к ней, а я этого не хочу. Хотя жену у меня не намечается, и гонораров пока тоже.

Там мне не придётся волноваться по всякой мелочи, раздражаться из-за всякой ерунды, и беситься из-за неудач. Вся жизнь моя сведётся к нескольким вещам: еде, сну, прогулкам по коридору, вспышкам агрессии, и приступам меланхолии. И больше ничего.

И пускай в сумасшедшем доме отвратительные условия для жизни. Пусть. Там я смогу не обращать внимания на остальных людей, и смогу сосредоточиться на самом себе. Там будет моя пещера отшельника. Мой храм, в котором я буду и монахом, и настоятелем, и посторонним человеком.

Тогда, наконец, мои мысли упорядочатся, и я не буду метаться между чёрным и белым, между хаосом и порядком, между скалой и водой. А что может быть лучше чётко определённого пути? Только неизвестная дорога в никуда.

не мое