В общем еду я вчера на Сухую, со стаканами красивыми, еще с кучей всего, и вдруг осознаю, что вот уже 20 минут стою на Революции, а маршрутки моей волшебной 257 все нет и нет. А времени уже почти 10, а стаканы и куча всего хотят домой в тепло, и почки хотят в тепло и все остальное. И думаю я – поеду на такси, и останавливается белая десятка и сидит там мальчик и улыбается и говорит – холодно? А я говорю – холодно и тоже улыбаюсь. А в машине у мальчика играла что-то 100-лет известное и я вспоминаю, что это Урсула и мы с ним долго вспоминаем – как правильно – Урсула 1000 или Урсула 2000, а диск посмотреть не догадываемся, но в итоге я оказалась права, а потом мальчик говорит – спасибо за компанию, а я говорю пожалуйста, но мне все равно неловко, что человеку ехать в другую сторону и дарю ему диск projections, последний из когда-то 10-дисковой коллекции вышедшей под лейблом фм-кафе и радио-максимум, когда ни того ни другого в Самаре просто не существовало. А скоро снова буду ворчать зато, что нечего стало слушать.
И улыбнулись мы друг другу еще раз и сказала я, что не дам свой телефон и улыбнулся он на это и пригрозил, что каждый день будет ездить кругами по Революции.
Почитала я вчера книжку одну, неважно какую, но наведшую меня на мысли очень странные для непосвященных, но уже давно живущие в моем странном мире, и я написала смс странную для кого-то наверное. И мне не стыдно, что я это сделала. А сегодня утром по радио было выражение старое-затасканное – про надежду, которая умрет последней. А я пила кофе и думала, что умирающая последней надежда – это признак слабости, когда ты ждешь чего-то от других, сидишь и ждешь просто. Поэтому у меня последней умирает наверное любовь. Знаешь, такая независимая и ничем не прикрытая, голая, острая, ничего не требующая, не ждущая, а просто – сама по себе…
Послушала наконец «Шторм»а диск, пара самых острых и злых вещиц даже немножко понравились:
Моя улыбка стала злее
И похожа на оскал…
Мои глаза налились сталью,
В моем голосе металл..
Легко быть злой…труднее быть мной…