Процитировано у Мари...

Первым делом, конечно, очки. Не так, чтобы очень темные, но затемненные, чтобы не носить только в метель, чтобы в помещении не всегда снимать, а если снимать - то только чтобы в глаза взглянуть, и в разговоре дужку покусывать в полуулыбке.
За очками, конечно, глаза. Глаза подкрашивать. Каждый день, непременно. Потому что накрашенные глаза - это аналог полумаски на балу, вроде как ты - а вроде как и не ты, пусть угадывают, все равно ошибутся, это же так удобно, кто-то подумает, что это ты - а ты плечом небрежно дернешь "вы ошиблись", кто-то подумает, что это не ты - а ты шепнешь на выдохе "это я". Так просто быть хозяином не-себя в полумаске.
Бусики купить. У старушки в переходе подземном или на углу у галантереи, самые дешевые бусики, длиннющие, чтоб два раза шею обмотать или пять раз запястье, и носить, почти не снимая. Утром после душа надела - вечером перед душем сняла. Бусики чудесная вещь, отвлекающая от всего, включая саму себя, сидишь, перебираешь, думаешь, катаешь бусинки по губам. Бусики позвякивают, напоминают о себе, шею греют, шепчут о другой жизни, станет совсем паршиво - вспомнишь о бусиках, в ладони сожмешь - и ничего, и отпускает, пропустишь в пальцах несколько бусин, пробормочешь несколько слов и снова живешь. Так, как диктуют бусики.
Фишку придумать. Шарфы, например. Или шали. Или браслеты тяжелые. Чтобы без них - никуда и никогда. Чтобы ко всему, со всем и обязательно. И еще много разных маленьких фишек, поневажнее. Чтобы каблук - только такой и никакой иначе, никогда, ни при каких обстоятельствах. Чтобы карманы - только такие, и никакие иначе. Чтобы цвета - только и исключительно такие, и в магазине через плечо сквозь зубы - это чудесно, но я такой цвет - такую вышивку - такие карманы - такие пуговицы - никогда. Часы - только на браслете. Или наоборот, на ремешке, но тогда уже и не смотреть на браслеты, и не задумываться о них даже, потому что ты же все равно часы носишь только на ремешке. Кольца - только белого металла. Или только желтого. Или только с рисунком, и на другие не заглядывайся. Ничего, ничего, быстро привыкаешь.
Мелочи, мелочи. Кофе - только из этой чашки. И не позволять себе ни из какой другой, лень мыть, но из другой же нельзя, только из этой. Ложку - только серебряную. Или ту, которую бабушка подарила. Или пойти купить, ложку, вилку, ножик, обозначить ими начало нового дня, и с этого дня - только ими. Стакан красивый купить. И воду в бутылке. И лекарства запивать - только этой водой и только из этого стакана. Стихи читать вслух, каждый вечер, по двадцать минут, в кресле, под пледом. Нет, у тебя есть эти двадцать минут, ну и что, что устала, ну и что, что голова болит, тебе же не лекцию, тебе стихи, свернись в кресле, в плед закутайся, и шепотом, ласково, двадцать минут Пушкина. Или Гейне. Нет, можно прозу. Три-пять страниц, не больше. Но с выражением, вдумываясь, артикулируя. И каждый день.
Юбку обязательно. Длинную. Нет, не "в общем, длиннее, чем все остальные", а такую, чтоб щиколотки закрыла, чтобы подбирать, когда по лестнице, и в метро, и в автобусе, жестом таким, знаешь, небрежным сзади захватывать, приподнимая. И носить, дома и на работе, с бусиками вместе, и никакой домашней одежды, никаких старых джинсов, никаких халатиков и пижамок, ничего. Юбку длинную, чтоб почти до полу, и то только до тех пор, пока не приноровишься, а потом обязательно - в пол. Нескоро, но непременно, глупо же останавливаться всего лишь на этой длине.
И этой улицей не ходить. Хотя бы месяц. Крюк небольшой, но этой дорогой ходишь ты, а той - кто-то другой, вот она и ходит той дорогой, не этой. И когда идешь по той дороге, думаешь о той тебе, которая плетется дорогой этой. Нет, это не шизофрения. Это игра такая. Просто игра.
И когда тот самый, кого ты больше всего ненавидишь и боишься, - кончиками пальцев бусин коснись, дорогу утреннюю вспомни, с юбки стелющейся пушинку стряхни, - и почувствуешь кожей, душой, нутром звериным, кошачьим, тигриным, львиным нутром, - кто он тебе? он тебе никто. Это той, такой, он кто-то, а ты же другой дорогой ходишь, другую прическу носишь, и шали такой у нее никогда не было, и чашки кофейной, и бус она сроду не надевала, и свитер у нее дурацкий, в полосочку, ты же полосочку никогда, ни при каких обстоятельствах, разве ты можешь - полосочку, и в юбке такой она ходить не умеет, и роза в стакане у нее в кухне не стоит. Это она пришла куда-то, где нелюбимые люди, нелюбимая работа, нелюбимая жизнь, а ты параллельно ей, ты ни при чем, вот она пусть и страдает дальше, если ей так хочется, а ты вернешься домой и сваришь себе кофе, и будешь пить его с кусочком горького шоколада, от горького шоколада не полнеют, глупостей-то не говори.
По глоточку, по шажочку, по штришку - в новое я.
Нет, это не предательство. Это просто другое я.
И всегда можно вернуться на уже натоптанную дорогу.
А я никогда не буду носить такие узкие джинсы и курить такие крепкие сигареты, как та лохматая девочка, умевшая плакать от любви.