…Ты приговорил его, Минос, судья мертвых из древних мифов. Приговор окончателен, обжалованию не подлежит…
Мужчина падает и летит сквозь ячейки сети жизни, брошенный рукой Бога. Делайте что хотите, да будет так, как повелел Бог, но пусть только умолкнет этот ужасный шум войны – он мешает мужчине спать…
А сеть сплетена из человеческих тел. Каждая ее ячейка – человек, каждый держит за лодыжки двух других, и так до бесконечности. И эти обнаженные люди бьются, изрыгают проклятья, царапают и кусают друг друга. То и дело у кого-нибудь из них разжимаются руки, и он уплывает в бездну, но прореха в сети тотчас затягивается новыми телами. А мужчина, словно невиданная рыба, плывет мимо слабеющих рук, мимо стонов и оскаленных зубов.
Но вот, ему пригрезилось, что он пробуждается. Он бродил по огромному и прекрасному городу, где разноцветные башни возносились к самому небу и были подобны могучим деревьям, а улицы оплетали их бесконечными лианами…
Он чувствовал, что проходит тревога, и не знал, почему. Но вдруг догадался: коробка! Коробка, что болталась у него на груди – машина времени. Часы на левом и правом запястьях – два необычно точных хронометра, ибо для него сверхважно знать время, чтобы сохранить власть над ним. На каждом циферблате выгравирована тонкая красная линия, начинающаяся от центра и указывающая точный час, минуту, секунду. Он знал, что секунду. И в тот же миг понял, что стрелка доберется до красной черты чуть позже, чем через пять минут. На экране машины времени цифры показывали то же самое, и падали бесшумно минуты, секунды, доли секунд. Он знал, как только часовая стрелка достигнет красной черты, машина забросит его в прошлое. Или в будущее.
Достигнет красной черты. Красной черты… Красной… И случится что-то страшное. Однако город был спокоен. Город еще не подозревал о своей участи. Только все сильнее била мужчину тревога, все отчетливей беспокойное желание крикнуть на весь город. Но город был спокоен. Ветер слегка покачивал его улицы и башни. Какая-то женщина поигрывала блестящим медальоном, висевшим у нее на шее. В парке художник писал этюд. Дети пели, подбрасывая в воздух разноцветные шары, и те, кружась, лениво падали на землю. Город казался мужчине огромной скульптурой, застывшей в неподвижности. И все же он жил.
Меньше, чем через две минуты город будет уничтожен ядерными ракетами, которые уже приближаются к цели, рассекая стратосферу и оставляя за собой недовольное ворчание пространства, встревоженного их двигателями.
Невозможно, чтобы такой прекрасный город погиб, думал Мужчина во сне, но момент гибели был обозначен на циферблатах обоих хронометров. Он знал, что ему не суждено увидеть, как вспыхнут тысячи солнц и рухнут эти башни. Как брызнет из трещин разбуженная лава, и как испепелятся , не успев сгореть, тела этих людей, как, наконец, все крики сольются в один предсмертный вопль. Город останется в его памяти таким как был, вырванный из потока времени, и гибель его будет для мужчины чем-то далеким и безразличным. Она никогда не причинит ему боли.
И все же он боялся, сам не осознавая того боялся, что машина времени не сможет вытащить его отсюда.
…В спокойном городе закричала женщина. Она рванула цепочку на шее, и цепочка разорвалась – далеко отлетел блестящий медальон. Плача, побежали дети. Вопль города обрушился на Мужчину. Он родился в миллионах душ, вырвался из миллионов ртов и сотряс башни. В нем не было ничего человеческого.
Мужчина слышал, как кричит город – словно огромное существо рвало себя на части, и каждая из них вопила и корчилась от ужаса.
Мужчина хотел зажать уши и не смог. Внезапно он вспомнил – жители города предвидят будущее и уже знают все, что произойдет. Знают, что упадут ракеты. Знают и будут кричать, пока ракеты не взорвутся. Предвидят взрыв, ослепительный свет и бесконечную тьму после.
А он, пришелец, видящий их во сне, знал, что не сможет ничего сделать. Он не успел предупредить их. Не успел даже крикнуть: внутренней голос сказал им все раньше. Он не увидит гибели города, но слышал его крик.
Большая стрелка придвинулась к тонкой красной линии, но пришельцу казалось, что миг продолжался бесконечно долго. Нахлынул страх, и некому было его успокоить, - вдруг коробка на его груди вовсе не машина времени, а сам он - лишь один из жителей города, обреченный исчезнуть со всеми?
Мужчина открыл рот...
Машина времени сработала.
Он был спасен. Один. Только один.
Город остался далеко, и крик затих. Мужчина вспомнил, что видел дурной сон, и сон этот кончился. На обоих его запястьях два сверхточных хронометра показывали одно и то же неумолимое время, и он, Мужчина, был его хозяином.Перед его глазами на берегу фиолетового моря возник низкий и словно приплюснутый город, весь изрезанный каналами.
Мужчина застонал, один, в тишине, едва нарушаемой криками птиц. Далеко-далеко какой-то прохожий обернулся к нему и пожал плечами.