Автор: Camomile
Бета: Alita.
Pairing: Городецкий/Завулон.
Рейтинг: R
Жанр: romantic
Краткое содержание: То что смыто дождем.
Дисклеймер: Все узнаваемее принадлежат тем, кому оно принадлежат Сергею Лукьяненко, Первому каналу, Компаниям, осуществляющим прокат и всем тем, о правах которых я просто не знаю. Автор фика не на что не претендует коммерческих целей не преследует и преследовать не собирается. Ответственности ни за что не несет, и нести не будет.
Пожелания относительно размещения: Любое размещение фика на других сайтах без разрешения автора или беты не приветствуется.
Предупреждение: Слеш, Слеш и еще раз Слеш, всем кому отвратительна сама мысль, о подобных отношениях между заявленными героями убедительная просьба не читать!

Я смотрел на неё и думал: она прекрасна. Искал подходящие словосочетания и фразы.
"Утонченность линий", "выверенность пропорций" - слишком грубые слова в её отношении. Они унижают её. Может, хватит унижений? Она и так перенесла немало. Помойка - последнее пристанище и законный путь для таких, как она. Однако, вся в грязи, в подтёках, превращённая в сплошную рваную рану, она не потеряла своей красоты.
- За две тысячи отдавал - никто не взял, - прозвучало почти над ухом.
Оборачиваюсь. Стоит человек, замотанный в одеяло, подвязанный шерстяным платком, с густой бородой. Курит "Приму". Типичный представитель местного бомонда.
- Баксов?
- Рублей!
- И не взяли?
- А кому такая нужна? - продолжает голос, - Даже за пятьсот или, ха! - он усмехнулся или подавился дымом, - за триста! Жаль человека… Замучился бедняга, пока до ума довёл. Больной сделался. Вот психанул и выкинул. Сказал - больше ничего писать не будет. Сам собой рождается вопрос: - А зачем писал, если потом уничтожил? - Сказал, что писал не он. Писали его руками. Вот так всегда.
Ещё одному гениальному творению отказано в человеческом участии. Да что же это такое? Неужели высшим силам нравится развлекаться? Взяли беззащитного человечка, создали его руками шедевр. Шедевр в музей, человека в канаву. Правда, на этот раз человек опередил волю неба. А может и не неба... Я присматриваюсь к картине. Теперь я начинаю постепенно понимать смысл изображённого.
Восхищение цветовой гаммой и линиями отходит назад. Меня манит то, что скрывается за игрой цвета и линий. По середине картины, из полумрака, в котором слабо различаются очертания человеческих лиц, вверх уходит, расширяясь, треугольник бело-голубого свечения, который венчает бледная луна, чуть выглянувшая из-за туч. Её слабого света хватало, что бы различить кобальтовое море, запорошенный снегом берег и на нём двух людей. Они, казалось, просто лежат под одеялом из пуха. Возможно, они спали, но положение их тел вынуждало сомневаться. Так люди не спят. Так они падают, лишённые сил. Что их могло обессилить? Они бежали к берегу? Что же тогда их преследовало? Может этот полумрак с проступающими лицами? Нет, эта картина не пришла свыше.
В ней нет ликующей светлости и выжигающей яркости божественного участия. Художник родил её на холст в больших муках. Я видел, как нервно и через силу он вёл кистью. Его душа не желала принимать откровение. Откуда угодно, только не свыше. Надо будет узнать, кто из наших так развлекается, хотя я кажется, догадался. Всего лишь еще одна просчитанная вероятность, данная мне как напоминание о том, что забыть невозможно и без него. Бородач, подвязанный платком, покрутился около меня ещё немного, а за тем отошёл. Я остался один на один с картиной. Мой взгляд переместился с треугольника на полумрак. Я всматривался в лица и видел, что они говорили. Их губы шевелились...

***

Человек курил сигарету. Глубокими затяжками он втягивал в свои лёгкие дым тления табачных листьев и после, на миг задержавшись, испускал сизое облако через нос и приоткрытый рот. Облако не сразу поднималось к потолку. Волной накрывало ноутбук и толстенный деловой блокнот. Затягивало зелёное сукно рабочего стола. Затекало между книгами и папками. Далее обволакивало подставку из бивня моржа для ручек с орнаментом северных народов, резную, чёрную шкатулку. Обтекало старый телефон, какие обычно стояли в кабинетах начальников и председателей лет пятьдесят назад, статуэтку обнажённой девушки, возлежащей на камне, то ли ундину, то ли гречанку... Разделялось на ручейки, струйки, рассеивалось в тонкую ткань и поднималось вверх. Говорят, курение убивает человека. Не сразу. Постепенно вычитает призовые балы из счёта ему отпущенных дней. Но человека за столом с зелёным сукном сигареты не убивали, и он видимо не терял и секунды из своего кредита. Для него воздух с испарениями тлеющих смол и разрушающейся органики заменял естественный свежий воздух. Он дышал никотином, как астматик дышит спасительным аэрозолем.
Глубокими затяжками, он насыщал свою кровь никотином, чтобы потом протянуть на принятой дозе до следующей сигареты.... Антон ждал, когда рот, выпускающий дым скажет слово. Внутри росло чувство неопределённой вины, хотя на другой чаше весов лежала совершенная уверенность в собственной невинности. Рядом с Гесером он всегда испытывал подобное чувство неопределенности.
- Нет, ты сам посуди. Дневной Дозор получил у Инквизиции разрешение на эксперимент. Суть этого эксперимента нам не ясна, кандидатуру наблюдателя от Ночного Дозора я утвердить не могу, потому что не знаю, за чем предстоит наблюдать, и кого приставить к Темным: бойца или аналитика. Я посылаю тебя на консультацию с Завулоном, и что ты мне говоришь?
Антон улыбнулся. Иногда немного подразнить шефа даже приятно.
- Что он в отпуске. Так мне сказали.
- В отпуске!!! Значит, так Антон, я подключаю тебя к этому делу. Найти его не составит труда. Сейчас он находится на небольшом острове, но туда ни кто не заплывает, разве что рыбаки, да и те очень редко. Остров называют "Гнездо чайки". Раньше на острове жили отшельники. После них остался полуразрушенный не то храм, не то костёл... В общем, там он может пребывать с наибольшей вероятностью. Ты отправишься на остров, найдешь Завулона, вступишь с ним в переговоры и выяснишь, в чем заключается его хренов эксперимент, - Гесер достал из пачки Бог знает какую уже по счёту сигарету, щёлкнул зажигалкой. - А за тем вернешься и все доложишь. У тебя на подготовку дня три. Макс, так зовут начальника местного Ночного Дозора будет ждать тебя на месте и консультировать. Он выделит тебе оружие, нужное обмундирование, даст деньги и транспорт. Готовься. Всё.
Это означало, что никаких вопросов со стороны Антона не должно сейчас быть. Городецкий и не стал задавать, хотя они у него имелись, и в не малом количестве. Вопрос первый: почему опять он, а не кто-то другой? На что надеется Гесер, или что он думает вообще? Все его доводы на счёт исполнительности Антона и его сообразительности и весьма специфических отношений с шефом Дневного дозора, его не устраивали. Слишком было наивно верить в такое. Нет, его посылают раскрыть замыслы Завулона совсем по другой причине. А в том, что она у Гесера есть, Антон  не сомневался. Слишком часто шеф посвящал его в свои планы не полностью.
Итак, всё сначала: почему он, а не кто - либо другой? Вопрос он задал себе банальнейший, но эта неразрешимая банальность наполняла тело свинцом.
- У тебя есть вопросы? - напоследок спросил Гесер.
- Никаких вопросов Борис Игнатьевич, - ответил Антон и заметил, как чуть сверкнули глаза у Гесера в ответ на согласие.
Гесер посмотрел на Семена, и отдал приказ:
- Семен, помоги ему собраться.
Семен деловито поднялся, держа руки в карманах кожаной жилетки, и сочетая жевание жвачки с произношением членораздельной речи, сказал:
- Пойдём, надо торопиться. Мы должны через три часа быть в Аэропорту.
Антон последовал за ним, по пути продолжая рассуждать. " Нет смысла посылать меня на такое дело. Тот же Семен выполнит задачу намного быстрей и качественней не говоря уже об Ольге. К тому же мои так называемые отношения с Завулоном скорее проклятие, чем что-то способное вызвать положительные эмоции..."
Город на берегу холодного моря встретил его черным "БМВ" с тонированными окнами. Мощная машина своим существованием утверждала неизменность поставленной ему задачи. Сейчас машина сорвётся с места и понесёт его по дороге, на которой Антон не встретит указатель "Проезда нет, одностороннее движение".
Антон вернулся к размышлениям. Завулон. Кто он такой? Он задал себе этот вопрос, несмотря на то, что, в общем-то, ответ на него знал. Приходилось встречаться, и порою, при обстоятельствах, вспоминать которые не хотелось. И сейчас, исходя из обстоятельств, он должен был вспомнить все мелочи, касательно его, чтобы понять: что задумал шеф Дневного Дозора, чем он руководствовался и на что рассчитывал, когда в очередной раз задумал "сыграть" с Гесером.

***

- Дамы и Господа! Сегодня культурно-развлекательная программа подошла к концу, - громко произнес худой вампир, выбравшись на сцену, и отняв микрофон у клубной певицы. - Приносим свои извинения, но у нас до утра сплошной приват!
Перед ним растерянные лица людей, скрытые в полумраке зала. Вампир немного подумал и добавил, плотоядно усмехаясь:
- Дамы, по желанию, могут остаться...

Вот так начался вечер, когда Антон в очередной раз пресекся с Завулоном. Антона занесла нелегкая и приказ шефа с Ласом и Тигренком в молодёжный клуб "Колесо" где Дневной Дозор устраивал пати для своих новобранцев. Гесер справедливо решил, что новоиспеченные Темные народ буйный а, следовательно, могут попасться на нарушениях, и потребовал присутствия наблюдателей от Ночного Дозора. Завулон, как не странно не возражал.  Гесер решил, что Ласа пора знакомить с местной фауной из числа вампиров и оборотней, без Антона его бы никто не отправил, а усилить их группу решено было Тигренком.  Антон держался скованно. Он предпочел бы провести этот вечер со Светланой и дочкой. Лас с любопытством смотрел по сторонам, он только привыкал к новым словам и понятиям, к новой жизни и к новому городу, несмотря на то, что жил в нём с рождения. Тигренок откровенно скучала.
Темные Иные веселились, сопровождая импровизированное братание возлияниями водки и коньяка. Среди них пару раз мелькнула фигура шефа Дневного дозора, но он выделялся. Его лицо искусственно улыбалось, и он наигранно шутил.
У Антона голова гудела ещё до выпивки, а после второй рюмки, выпитой под дружное приставание потенциальных соперников и врагов, неприятные ощущения ещё усилились. Антон предусмотрительно покинул застолье, позволив нести вахту Тигренку, которая впрочем, больше следила за Ласом, чем за Темными и подался к стойке бара, где попытался себя спасти чашкой кофе и таблетками. О нём вскоре забыли, и произошло это, когда около столиков появились танцовщицы.
***
Голос Макса, парня лет тридцати, начальника и единственного члена Ночного дозора небольшого городка,  оторвал Антона от воспоминаний.
- Я дам катер, дам оружие. Места там глухие, и немного необычные.
- В смысле? – спросил Антон.
- Ну, сам я на острове не был, однако мой предшественник утверждал, что там сложно уходить в Сумрак и вообще как-то там проблематично с силами. Шалят что ли, - Макс улыбнулся. – Так что мне велели вместо жезла дать тебе пистолет. Мало ли что.
Антон откинулся на спинку сидения, переваривая полученную информацию.
* * *
В сознание прорвалась музыка. Та музыка, которая звучала в клубе.
- Ты любишь женщин?
Это был первый вопрос, который задал Антону Завулон в тот вечер.
Вопрос шефа Дневного Дозора показался Антону странным. Он словно спросил больше, чем произнёс губами. Проверив наличие амулета на шее, он отхлебнул кофе.
- Да, мне нравятся женщины, - парировал Антон. – Я, если помните, женат.
Завулон улыбнулся. В улыбке Антон заметил скрытый заговор. По телу пробежала лёгкая дрожь возбуждения.
- Ну, этот факт мне вряд ли удастся забыть. А за что они тебе нравятся? - продолжал интимный допрос шеф Дневного дозора.
Антон улыбнулся и посмотрел задумчиво куда-то вдаль, сквозь витрину за стойкой.
- За что могут нравиться женщины? За то, что они женщины.
Завулон потёр подбородок.
-Н-да, - протянул он, - ответ конечно правильный, но всё равно, есть что-то у тебя и своё?
- А зачем вам?
Завулон пожал плечами:
-Интересно. Просто интересно. Подходящая тема для беседы в данной обстановке. Сам знаешь, что все вопросы, касательно отношений между нами и ими представляют всегда интерес. Наверное, мужчины расспрашивают друг друга, желая повысить свой опыт. Женщины настолько одинаковы и настолько разны в то же время, что с каждой почти как в первый раз.
- Смотри - видишь: Твои мальчики веселятся. С ними - подруги. Не думаю, что для них каждый раз, как в первый. - Антон указал на столики в центре зала перед сценой. Двое каких то Темных держали на коленях танцовщиц из клуба, в хмельном угаре грубо сжимая их за все выступающие части тела.
-Знаешь, на улице собаки покрывают друг друга также. И у них не всегда проявляются чувства глубже желания просто разрядить свои семенники. К этому добавь то обстоятельство, что человек из их круга рассматривает женщину, как достижение. Девочки у них на коленях - только знак их силы. Как машина, связи, дорогая одежда, "мобила" и даже сам статус Иного. Каждое утро они просыпаются с желанием кого-нибудь трахнуть. Они - суеверные люди. Свято верят, что если кого-нибудь трахнут, то станут на много сильнее ...
Вдруг у Антона вырвалось:
- А вы сами не боитесь, что однажды трахнут вас?
Завулон задумался, хотя Антон ждал совсем другого. По крайней мере, искаженного лица с выражением желания ударить или порчи высокой степени тяжести. Завулон не ударил.
- Быть униженным никто, пребывающий в здравом уме, наверное, не желает. Разве что мазохисты, но те ребята получают унижение совсем в других условиях. Я не желаю себе такого. Я не живу по законам "трахни ближнего своего, пока он тебя не трахнул". Со временем, если ты не напросишься на приключения, и тебе удастся сохранить голову, многие легко достижимые вещи утратят привлекательность.
Случайно начатый разговор повис.
- Парадокс, получается, - усмехнулся Антон от вывода, к которому пришёл за время длительной паузы. - По-твоему эти, ваши ребята, и почти такие же только наши – Он взглянул на Ласа исполняющего что-то зажигательное с симпатичной девицей на танц-поле не представляют из себя силы. А вот девчонки, желая выбрать самого лучшего, а значит сильного, ошибочно выбирают их.
- Их сила в толпе. Толпа объединена понятиями Света или Тьмы. Они испытывают постоянный страх, и этот страх заставляет их нападать на каждого, кого они посчитают слабее себя. Чем больше на их счету будет побед - тем сильнее они выглядят в глазах других. Нет никакого парадокса. Ты телевизор иногда смотришь?
- А это ещё к чему вы спросили?
-Передачу "В МИРЕ ЖИВОТНЫХ" видел?
Антон оторопел. Посмотрел на Завулона глазами размером с биллиардные шары.
Тот продолжил.
-Людям больше не угрожают дикие животные из дикого леса. Они сами себе угрожают. Человек противостоит толпе людей. Человек противостоит стаду. Вот реальность сегодняшнего дня. И вот этих слабых - стадо. Они объединяются по этому признаку.
Антон уже не испытывал страха за ответную реакцию на свои слова.
- Значит, мы, Иные, тоже сбиваемся в стадо. А вы, как вы-то уживаетесь в этом стаде? Или вы тоже часть стада?
- Мне нужно как-то жить, поэтому я так живу, как сейчас. Но придёт время - и я изменю свою жизнь или изменю свое стадо.
***
- Ты о чём задумался?
Макс толкнул Антона в плечо.
- Пойдём, мы приехали.
В свете фар Антон рассмотрел покосившиеся деревянные ворота. От них перевёл взгляд по сторонам. Расшатанный деревянный забор уходил в темноту. Сзади, напротив, виднелись такие же ворота, ничуть не лучше первых. Трущобы.
Макс заглушил двигатель, выключил фары. Вышел из машины и постучал в ворота. Залаяла собака. Во дворе зажёгся свет. Послышались шаркающие шаги.
- Кто?
- Открывай, Макс.
Хозяин отогнал собаку и впустил парня. Макс обернулся, прежде чем скрыться за воротами.
- Жди здесь, - кивнул он Антону.
Вскоре он жестом попросил следовать за ним. Разговор Макс начал в подвальном помещении, напоминавшем склад для товаров. Посреди помещения стоял стол с телефоном и компьютером. Вдоль стен тянулись стеллажи, загруженные под самый верх вещами явно не для продажи. Посуда, бытовая техника, книги, ящики с документами, одежда... У всех вещей было одно общее: ими уже пользовались и, судя по износу, многие провели много времени в руках своих бывших хозяев...
-Садись, расслабься и слушай.
Макс поставил сумку на стол и с мимикой доброго дедушки Мороза принялся доставать из неё содержимое. Сначала появилось несколько пакетов, перевязанных липкой лентой. Их он подвинул к Антону.
- Здесь деньги на непредвиденные расходы.
Макс выложил ещё один свёрток. Ткань, намотанная на предмет, немного обозначила его формы. У Антона возникли нехорошие предчувствия. К нему прилагался свёрток поменьше.
- Что здесь?
-Разверни, посмотри...
Антон несмело протянул руку и взял больший свёрток. Освободил его от пут скотча. Начал разворачивать ткань. По мере этого действия, руки немели. Вскоре пальцы ощутили холод металла. В глазах потемнело, сердце замерло. Пистолет.
- Ты что, заболел? - спросил растерянно Макс.
Антон помедлил с ответом, а затем, переведя дыхание, сказал:
- Нет, я думаю ....
- Справишься, это же на случай форс-мажора - Макс и продолжил разбирать сумку. - Вот консервы, фонарь... - в руках у парня сверкнуло холодным светом широкое, полированное до зеркала лезвие, - нож...
После слова "нож" он с силой воткнул его в стол. - Эй, эй! - Макс расставил руки, - не раскисай! Ты что, пистолета в руках не держал?
- Нет.
- Ничего сложного нет, - Макс перегнулся через стол, забрал у Антона оружие и демонстративно поднял его, - снимаешь с предохранителя, взводишь, а потом целишься.
Макс вытянул руку и направил пистолет на стену.
- Когда прицелился - нажимаешь на курок.
Он нажал на курок. В помещении прозвучал сухой щелчок.
- Бах! - озвучил Макс и с довольным видом опустил оружие.
- Бред, - озвучил Антон свои мысли.
- Случается. – Философски заметил Макс.
Пока парень собирал его сумку, Антон позвонил Светлане. Разговор с женой всегда его успокаивал, но сегодня что-то было не так. Наверное, просто хреновый день.
- Как долетел, милый?
Света была абсолютно спокойна.
- Нормально. Как ты? Как Надюшка?
- Все в порядке. Антон, тебя что-то беспокоит.
- Да нет. Просто это задание какое-то нелепое. Все с ним не так.
- Гесер сказал мне, что у тебя за дело, я уверена, что все будет в порядке, немного хлопотно, но в порядке. 
Антон улыбнулся.
- Ну, спасибо милая, утешила.
Света рассмеялась.
- Всегда рада. Звони если что. Мы уже скучаем.
- Хорошо.
***
Море сопротивлялось. Теплом своего жидкого естества - холодному ветру, не давая сковать себя в ледяной панцирь, волнами - мощной моторной лодке. Она перескакивала с волны на волну, перелетала впадины и вновь врезалась в кобальтовую синь. Пробивала в ней проход острым носом.
Брызги окатывали пассажиров в ветровках с ног до головы. Щуря глаза и сжимая инстинктивно губы, они не отводили взгляды от горизонта. Его линия то исчезала, то появлялась и всякий раз переходила в наклонную. Но на горизонт вскоре перестали обращать внимания, когда там, вдалеке, чёрной точкой завиднелся остров. Он стал для людей новым ориентиром.
Люди ехали молча. Пальцы вцепились в поручни. При сильном ветре, что-либо расслышать не представлялось возможным. Слова срывались с губ, комкались и рвались порывами сырого, холодного воздуха.
Когда до берега оставалось метров десять - пятнадцать, правивший лодкой парень по имени Дима, заглушил двигатель. Рукой он сделал жест в сторону острова.
- Всё, ближе не могу, потом не выплыву! - подкрепил он жест словами, стараясь перекричать ветер.
Макс хлопнул Антона по плечу и крикнул на ухо:
- Всё, твоя остановка!
- Он меня может увидеть!
- Нет, он не увидит тебя. Он дальше, на другом острове. Отсюда до него рукой подать. Там почти мель. Будешь грести веслами. Лодку найдёшь в пещере. Карта у тебя в сумке. Поторопись с делом. Через четыре дня будет снег, холод. Управишься - звони. Встречаемся здесь.
После инструкции он буквально столкнул Антона в воду и тот ушёл в неё по пояс. Катер взревел двигателем и сдал назад, оставляя человека одного. Антон поторопился на берег. Выбравшись на него, он обернулся, но лодка уже почти исчезла с поля зрения.
Мокрая одежда прилипла к телу. Парень почувствовал холод. Мысль о костре и тепле ещё больше добавила его. Дрожащими руками Антон раскрыл сумку и извлёк карту. Покрутив в руках, определился на местности и кинулся опрометью к пещере в скале, напоминавшей сломанный зуб. Однако, оказавшись там, он понял, что костра у него не получится. Для огня надо собрать дров, а выходить за пределы укрытия, снова на ветер, он не горел желанием.
Спальный мешок помог выйти из положения. Запаковавшись в него, и скрутившись калачиком, он стал ждать тепла. Тепло пришло не сразу. До этого момента тело  перестало воспринимать холод, однако вместо него по всем мышцам растеклась тупая боль, не сильная , но теребившая нервы.
- Что я здесь делаю? - спросил себя Антон.
Кроме его самого ему ни кто не мог ответить. Холодные сырые стены пещер безмолвствовали, молчаливо надвигались сумерки.
- Что я здесь делаю? - повторил он снова и принялся искать ответ внутри себя. А внутри его ждал вопрос: что мне делать теперь?
Да что же тогда это за остров такой волшебный, что сюда никто не рискует сунуться? Почему именно здесь Завулон проводит отпуск?
К холоду присоединилось вскоре чувство гнева и обиды. Почему всегда его надо отправлять бог знает куда! Несмотря на возраст, положение и другие достижения после таких заданий, чувствуешь себя маленьким ребёнком, неудачником, не состоявшимся человеком. Во всем виноват Завулон. Из-за него он здесь, из-за его вызывающего и дурацкого поведения. А ведь мог бы делить теплую постель со Светой.
На соседнем острове находится сам виновник его неприятностей. До него рукой подать. А дальше он станет ещё ближе, на расстояние ствола пистолета. Может пристрелить его, и избавить себя и других от проблем? Хотя хорошие парни так не поступают, а он хороший хоть и чертовски замерзший парень.
Утро пришло слишком быстро. Антон выбрался из своего спального мешка и ... И почувствовал, что сегодня он не такой как вчера. Его тело разбивала дрожь, но не температуры. Возбуждение. По венам и капиллярам текла не кровь, а чистейший гормон адреналин. Он проникал в каждую клеточку и заставлял её быть готовой. К чему? Это было не важно. Есть, кому знать причину и цель. А много думать нельзя – появляются ненужные сомненья.
Собрав вещи, Антон, ориентируясь по карте, направился к пещере с лодкой. Вчерашняя буря утихла, и солнце опять царствовало на осеннем темно-синем небе. Казалось, воздух стал намного теплее, не по сезону.
Без единой живой души, кроме Антона, остров, с голыми деревьями и кустарниками выглядел территорией иного измерения. Кто угодно мог жить здесь, но только не люди. И сейчас, оставаясь невидимыми, рассевшись на деревьях и под кустарниками, они, эти невидимые аборигены, провожали удивлёнными взглядами идущего человека.
Лодка ждала в условленном месте. На карте отмечалась крестиком. Кинув на её дно вещи, Антон взялся за вёсла, и принялся грести. Не таким уж лёгким делом оказалось управление лодкой. Она не слушалась, не слушались вёсла. Зигзагами, рискуя разбить её старый корпус о стенки узкой пещеры, Антон с трудом выбрался на открытое пространство водной глади.
И увидел остров. Совсем близко. Из-за серой стены скал, поросших акациями и каштанами, вверх возносилась башня колокольни, лишённая маковки и самого колокола.
Спустя минут десять, Антон причалил к песчаному берегу. Пришлось немного напрячься, вытащить лодку на берег. Далеко он её не оттащил. Нос нагрёб перед собой вал песка. Решив, что десять метров от воды вполне достаточно для сохранности лодки,  Антон оставил её, и направился к разрушенному монастырю.
Монахи-отшельники забрались довольно высоко. Антон несколько раз срывался и катился вниз по откосу холма, избивая тело о пни, стволы, и разрывая одежду цепкими ветками кустарников.
Судьбе было угодно грубо пошутить над Антоном. Рюкзак с вещами зацепился за корягу, разорвался по боку и рассыпал своё содержимое. Рассыпались не только вещи. Словно осенние листья разлетелись по лесной подстилке купюры. Антон кинулся их тут же собирать. Он даже забыл, что его может услышать Завулон, и громко, достаточно неосторожно проклинал всё на свете.
Наконец собрав деньги, он их пересчитал. Не хватало трех тысяч рублей.
- Ну и ладно, пёс с ними! - махнул рукой Антон, поднялся с четверенек и снова полез вверх.
На этот раз он был уже осторожнее, и с успехом преодолел откос. До верха, до ровной земли оставалось три - четыре метра. Антон немного отдохнул, перевёл дыхание и ринулся...
В голову уткнулся ствол пистолета. Антон осторожно поднял глаза. Над ним сидел Завулон.
- Ты так любишь преодолевать трудности? В трёхстах метрах отсюда есть дорога и ступеньки, - он посмотрел задумчиво на парня, а потом вздохнул и схватил его за шиворот, - Ладно, заходи, гостем будешь!
По дороге к храму шли молча. Завулон впереди. Он спрятал пистолет. Теперь у него на поясе болтался только жезл.
"Странно, подумал Антон, может, эти штуки тут все же работают. И я совсем не волнуюсь. Словно мы заранее условились о поездке на природу."
- Ты меня слышишь? - прозвучал вопрос Завулона.
- Что? - переспросил Антон.
- Я говорю: что ты тут делаешь?
- То же, что и вы.
Завулон остановился, обернулся. На его лице Антон прочитал недоумение.
- А что я здесь делаю?
Антон осёкся, но тут же удачно взял себя в руки и ответил:
- Я слышал, отпуск проводите. Думаю, раз уж сам шеф Дневного Дозора сюда приехал, места должно быть красивые.
- Решил составить мне компанию?
- Почему бы и нет?
Завулон заинтересованно окинул Антона с ног до головы, словно про себя думал: надо же, на что он решился!
- Интересно, зачем?
- Думаю, вдруг заскучали. А от скуки человек часто делает глупости. Может, и сутью своего эксперимента заодно поделитесь.
Завулон смерил Антона взглядом и произнёс:
- Городецкий, ты сумасшедший!
Потом отвернулся, и продолжил путь. Когда до храма оставалось всего несколько десятков метров, Завулон спросил, резко изменив тему разговора:
- Знаешь, кто раньше здесь жил?
- Нет.
Антон соврал.
- Я тоже не знал. Но однажды, совсем недавно, копался здесь в монастыре, и нашёл старые записи. Дневники. Их монахи-отшельники зарыли, спасая от красных. Большевики расстреляли последних обитателей монастыря, посчитав, что они переодетые белые офицеры. Вот такая история.
Мужчины вошли внутрь храма.
Антон осмотрелся.
- Как тихо здесь... Даже птиц не слышно...
- А здесь и нет птиц. Разве что чайки. С берега другие не прилетают. Может он лежит не на их пути, может далеко для них. Этот остров - особое место. Здесь могли жить только особенные люди. Почти все были неинициированными иными, которые страшились своей силы, а здесь она их не донимала.
- Вы здесь не собираетесь жить долго? Тут нет еды, насколько я понимаю...
- Почему ты спрашиваешь? - Завулон уселся на разрушенный алтарь и закурил сигарету.
- Так просто. Когда возвращаться собираетесь?
Завулон усмехнулся.
- Почему ты решил, что я буду отсюда куда-то уезжать?
- На острове нет еды.
- Ты уверен? А как я здесь живу?
- Вы взяли с собой запас.
- Но его ведь надолго не хватит. Правильно?
- Да...
- Я уже здесь вторую неделю. Как думаешь, за счёт чего живу?
Антон растерялся. Такого разговора он не ожидал. Диалог развивался не так, как он планировал.
- Не знаю...
- Ну, с едой понятно. Недели две протянуть можно. А вот как на счёт воды?
- Наверное, есть какой-нибудь источник...
- Верно. Источник тут есть. А если есть вода, то можно и жить. Не находишь такое возможным?
- Разве что рыбу ловить...
Завулон улыбнулся.
- Ловлю рыбу.
Он посмотрел на Антона с хитрецой.
- Пойдём, я тебе кое-что покажу.
Антон последовал за Завулоном по полу храма, усеянному обломками скромной, спартанской мебели, скреплённой когда-то бечевками, кусками ракушника, листьями и ветками.
За алтарём был узкий проход. Его прикрывала покосившаяся дверь. Завулон приподнял её и отодвинул в сторону. За ней их ждало не большое помещение, в которое выходило с несколько комнат. Завулон попутно взял на себя обязанности экскурсанта.
- Тут жили монахи. Пять человек. Молились, переписывали Божьи заветы и откровения. Жили сами.
- И что, ни единой женщины? - вдруг вырвалось у Антона.
- Обет безбрачия.
- А вы тоже взяли обет безбрачия, раз на острове решили остаться?
- Меня это не волнует. Я не из тех людей, для которых секс необходимое условие существования, ну, к примеру, как утренняя гимнастика.
Завулон остановился около ещё одной двери.
- Ну, вот мы и пришли.
Сказав это, он толкнул её. Она опасно скрипнула, готовая развалиться сию же минуту. За дверью раскинулся одичавший сад. Оголённые, скрюченные деревья казались мертвыми.
- Яблони. - Завулон достал из кармана пару маленьких красненьких плодов.
Один из них он протянул Антону.
- Попробуй, очень вкусные. Урожай этого года.
- Как... Откуда... - Антон неуверенно принял угощение.
- Сад до сих пор плодоносит. Есть ещё огород, и даже скотный двор. Правда, скотины никакой нет. Ну да это дело поправимое.
- Да ты что, серьёзно? – От неожиданности Антон перешел на «ты». - Ты серьёзно решил здесь жить? Ты сумасшедший! Я думал ты шутил...
- Добро пожаловать на мой остров.
День прошёл незаметно. До вечера Завулон и Антон слонялись по острову. Ни о чём особенном они не говорили. В основном об истории острова. Завулон её знал хорошо, словно задолго до приезда всё тщательно изучил и приготовил необходимые вещи. И такое вполне могло быть.
- Раз ты мой гость, не желаешь к столу? - предложил Завулон.
Кушать хотелось. Антон не возражал, а даже обрадовался, хотя внешне радости не выказал, просто кивнул.
От ночного холода и сырости людей укрыла келья. Завулон немного повозился с дровами, сухими травами и листьями, поколдовал над ними, и ожил тусклый огонек. Он бодро побежал по соломе, перескочил на травы и отведал листьев. Тут же вспыхнул, затанцевал и расцвёл. В келье стало светлее, и даже немного теплее.
- У меня есть рыба. Сегодня, до твоего прихода выловил. Так что ужин обеспечен.
Из железного котелка Завулон достал выпотрошенную рыбину, проколол её палкой, за тем вторую, третью, как бусы, и подвесил над огнём.
- Кстати, от прежних хозяев остались кое-какие запасы. Сейчас принесу.
Как только Завулон удалился, Антон быстро обвёл помещение глазами. Интересная ситуация получалась: Гесер был уверен, что Завулон исчез, чтобы огласить как можно позже суть эксперимента. Завулон же в свою очередь ведёт себя так, словно и взаправду собирается здесь жить.
На столе появился глиняный кувшин.
- Что там? - поинтересовался Антон.
За кувшином - стаканы. Глиняные, напоминавшие большие колпачки. Приложив некоторые усилия, Завулон освободил горлышко сосуда от деревянной пробки.
- Мужики хоть и отшельничали, но винцом грелись. И вина у них не мало. Я в пещере, что у них была холодильником, нашёл бочки две. Странно, что революционеры не нашли их. А то бы не вернулись строить светлое коммунистическое.
Темная, казавшаяся бархатной, жидкость полилась звонко в стаканы. По келье распространился глубокий, сладкий аромат. Он примешался к запаху жареной рыбы и заставлял желудок сжиматься.
- Бочки большие. Двести литров, - подогрел аппетит Завулон.
Томиться долго не пришлось. Вскорости, рыба была готова. Антон тут же набросился на неё. Под подгорелой шкуркой пальцы натыкались на горячую сочную мякоть. Она обжигала, но от этого её хотелось только всё больше и больше.
Утолив немного голод, Завулон предложил выпить.
- Давай, поднимем эти глиняные сосуды...
- Давай, - тут же поддержал Антон, - А за что?
- Я подумал: из них пили люди, решившие отойти в тишину и уединение ради голоса бога. Они касались их своими губами. И этими губами они по ночам молились своему покровителю. Не знаю... Он их не спас от пуль. Может быть, это один из неисповедимых путей их бога. Но я...
- Так пьём за что? - нетерпеливо перебил Антон.
- Я думаю, - продолжил Завулон, - я думаю, что свободными они становились только вот с этим. С вином. А после, они молились, в надежде искупить свою вину. В этом напитке - ключ к свободе. Давай выпьем за свободу.
- От чего свободу?
- Ты же сейчас свободен?
Антон растерялся. Завулон слишком часто задавал ему вопросы, на которые он не находил ответов. Его уже ощутимо раздражала манера поведения философски настроенного шефа Дневного Дозора. Он вёл себя так, словно между ними ничего никогда не происходило. Словно он не допустил в отношении Антона оскорбительного или просто скверного поступка. Ни разу.
- Нет... - неуверенно сказал Антон.
- Странно, я ощущаю себя свободным. Я ни кому ничего не должен в данный момент.
- Но... у тебя есть работа и эксперимент. И ты его собираешься проводить в очередной раз, кинув Ночной дозор. Вот твоя свобода. Пока у тебя есть  сила, и ты властен над ней - ты свободен.
Завулон с минуту глядел на Антона не моргающими глазами. Потом посмотрел на вино в глиняном стакане. Улыбнулся.
- Ты до того как приплыть на остров, ничего не пил? Может, курил?
- Я не понял... - недовольно произнёс Антон.
- Я тоже не понял. О каком "эксперименте" идёт речь?
- Об "эксперименте, « на который Дневной Дозор получил разрешение у Инквизиции. Ты уехал, чтобы не ставить Ночной Дозор в известность о его сути, и не допустить присутствия наблюдателя.
Завулон поставил стакан и скрестил на груди руки.
- Это же кто такую сказку придумал?
- Это не сказка.
- Хорошо, если я так хотел скрыться, то, как ты узнал, где я?
- Мне сказал Гесер.
- Как ты думаешь, он знал бы место моего пребывания, если бы я действительно хотел скрыться?
- Ну…
- Я здесь по другим причинам. Я ушёл. Просто взял и ушёл в отпуск долгосрочный, чтобы провести этот самый эксперимент. И все прекрасно осведомлены, что я на острове. И ваши, в Ночном Дозоре, знали о сути эксперимента еще, когда вопрос о нем вставал в инквизиции. И Гесер сам отказался приставить ко мне наблюдателя, поскольку решил, что подвергать своих сотрудников такой опасности это безумие. Видимо, он передумал. Или решил, что я уже продвинулся достаточно, чтобы рискнуть.
- Значит я?
- Понятия не имею но, скорее всего бумага о твоем назначении наблюдателем подписана, но не обнародована и не будет.
Голос Антона прозвучал не уверенно:
- Значит, ты не собираешься уезжать куда-либо с острова? И это не какая-то глобальная хрень, вроде Второй мировой или Коммунизма.
Губы Завулона улыбнулись:
- Да нет же! Я здесь живу! И экспериментирую исключительно на себе.
- Значит, меня слегка подставили... - неаккуратно обронил Антон. – Опять.
От услышанного лоб Завулона покрылся морщинами.
- Что ты сказал?
Антон замешкался, но понял, что отвертеться ему не удастся.
- Меня подставили...
- Расскажи... – Завулон подался вперёд, к Антону, - Спешить нам некуда. Расскажешь?
Антон потянулся за сигаретой.
- Вот еще.
- Тебе лучше уехать отсюда, - тихо произнёс Завулон, – ты не подготовлен к тому, что тут происходит, этот эксперимент тем и опасен, что его влиянию подвергаются все находящиеся на этой земле, попробуй использовать свою силу Иного и остров убьет тебя.
- А тебя? - скользнуло по губам у Антона.
- А меня? Убьёт - так убьёт. Только ему придётся немного напрячься.
- Почему ты за меня беспокоишься?
- А зачем тебе погибать? Это бессмысленно.
- Я не погибну. А если вы что-то выкинете, то помните, у меня тоже есть пистолет. - Антон потянулся, расстегнул куртку и извлёк из кобуры под мышкой оружие. Положил его на стол.
Завулон уставился на него с лёгким удивлением на лице.
- Ты умеешь им пользоваться?
- Умею.
- Но этого недостаточно. Без человека - пистолет простая железка. И только человек делает его оружием.
Антон поднялся.
- Смотри, - он взял в руки пистолет, снял предохранитель, взвёл курок и вдруг направил ствол в сторону Завулона.
- А, - усмехнулся шеф Дневного Дозора, - и ты Брут?
- Ты чего смеешься? - выпалил Антон и в следующий миг сказал громче и уверенней, - что это за остров, и в чем суть эксперимента?
- Нервы у тебя слабые. Надо было подождать, пока я усну, затем аккуратно меня связать, и уже потом попытаться допросить.
Ствол пистолета приблизился рывком на десяток дюймов к голове Завулона.
- Ты, скотина двуличная! Если хочешь жить! Отвечай!
- Ты был всегда хорошим аналитиком. Ты умеешь считать, но торговаться - у тебя нет опыта. Ты решил играть на товар, цена которого не имеет для тебя значения. Спроси Гесера.
В рюкзаке, около входа, зазвонил мобильный телефон. Его звонок был очень тихим, почти не слышным, но Антон, подчиняясь приобретённому инстинкту, чуть двинул глазами. Когда он снова вернулся к Завулону, того уже и след простыл. Антон развернулся и только успел заметить, как мелькнула его спина в тёмном проёме двери.
Грянул выстрел. Звук отразился от стен и ударил Антона по ушам. Он даже присел. Звон в голове не дал ему услышать, как и в какую сторону бежит Завулон.
Слух вернулся быстро. И первым звуком, который он услышал, был сигнал злосчастного мобильника. Он подскочил к рюкзаку, перерыл вещи, и на самом дне нашёл светящийся аппарат.
- Да!
- Чего кричишь? - сказали в ответ.
- Это кто? - злобно спросил снова Антон.
- Это Макс. Как наши дела?
- Я только что стрелял в шефа Дневного Дозора!
- Ты убил его?
- Нет, он убежал.
- Гм-м. Узнал, все что нужно?
Антон мгновенно обсчитал ситуацию и ответил:
- Да!
- Я не глухой! - огрызнулся Макс.  – Ладно, если погода не испортится, завтра пришлю лодку. Главное, постарайся, чтобы он не убил тебя до этого. Инквизиция его, если что, теперь оправдает. Ты первый начал.
Час от часу не легче. Охваченный злостью, Антон хотел кинуть аппарат на каменный пол, но удержался. Остыл. Сел на шаткий стул. Обвёл глазами келью. Задумался. Обо всём сразу.
Его разбудил тонкий луч солнца, пробивавшийся сквозь маленькую щель в потолке. Там, откуда он пришёл, судя по всему, был день. Антон вскочил на ноги, но они подкосились, и он чуть не упал. Ночь прошла в раздумьях. Антон не выспался и на утро чувствовал, что сильно ослаб. Но отдыхать он не мог.
У него возникло чувство, что он лежит на гильотине. С одной стороны - ложь. Он соврал, что все выяснил. С другой стороны - на острове находился Иной, способный его убить и более того, который вправе это сделать, и ни за что от этого своего права не откажется. Антон понял - пришло время охоты. От него зависит, кем он будет – жертвой, или живым охотником с добычей. То, что потом его приговорят, не страшило. Главное выжить, и еще раз увидеть Свету и Надюшку.
Никогда раннее он не мог себе представить, насколько огромен может быть маленький остров, отмеченный на карте только точкой, меньшей, чем точка-метка с которой начинается название. Но в то же время остров на самом деле был небольшим для человека. Антон убедился в этом, когда смог забраться на колокольню. Всего километра полтора-два в диаметре. Но вся его поверхность - сплошные возвышенности и впадины, пещеры и валуны. Где - то среди них прячется Завулон. У него оружие. Он может стрелять, и он будет стрелять.
Антон спустился с колокольни и осторожно, через двор покинул территорию храма. Двигался медленно, тихо, прислушиваясь к каждому звуку, ожидая нападения в любой момент с любой стороны.
Однако охотничий запал длился не долго. Антон в поисках провёл пол дня, перестал следить за собой, двигался неосторожно. Хотел присесть, хоть на миг, закрыть глаза, разжать затёкшие пальцы на рукояти пистолета. Но не мог.
Чувство голода заставило его обратить взор на храм. Он оставил еду в рюкзаке, а рюкзак там. Он допустил глупейшую оплошность.
Вернувшись, он только убедился в своей догадке. Рюкзака не было. На столе стояла пустая банка. На её дне он обнаружил скомканную бумажку. Любопытство взяло верх. Он достал её, развернул и наткнулся на записку. Большими буквами она гласила: "СПАСИБО".
- Сукин ты сын! - тихо, сквозь зубы процедил Антон, - шутник хренов!
Злость взорвала его, и он швырнул банку об стену, а бумажку разорвал на мельчайшие клочки.
Совсем рядом в небо взметнулись чайки. На крыше кельи у них было гнездо. Птиц что-то спугнуло. И этим «чем-то» мог быть только Завулон.
- Ну конечно, - произнёс парень, - ты следишь за мной. Ты видишь меня. Почему не стреляешь? Продолжаешь свои чёртовы эксперименты?
От удара ноги входная дверь в келью рассыпалась. Антон выскочил во двор, чуть прищурив глаза от яркого света солнца.
- Где ты! Выходи! - заорал он чуть присев от напряжения, и в крике выплеснул весь свой гнев.
Прокрутился на одном месте, осмотрелся по сторонам, но ничего кроме серых, зелёных от плесени стен храма, и голых, обглоданных осенью деревьев он не увидел. Яблоневый сад почему - то показался ему заброшенным кладбищем.
Антон собрал силы и снова закричал:
- Выходи! Выходи! Один на один! Только ты и я. Давай решим сейчас всё и сразу!
Стук скатившегося камешка вынудил обернуться на звук, но в тот же миг парень уловил, краем глаза движение с другой стороны. Это был Завулон. Он отвлёк его.
Рука знала, что делать. Ствол пистолета устремился в мелькавшего среди деревьев человека, за спиной которого из стороны в сторону мотался рюкзак. Рюкзак Антона. Парень тут же кинулся вдогонку. Несколько раз он улавливал момент, когда Завулон оказывался на открытом месте и стрелял. Завулон пригибался, резко менял направление движения.
В Завулона полетели пули. Но, то ли Антон был не опытным стрелком, то ли Завулон хорошо двигался - ни одна не достигла цели. Они пролетали рядом, сбивали ветки и высекали из камней искры. Взвизгнув, беспорядочно летели по сторонам.
Однако Завулон не мог долго убегать. Антон слишком хорошо сел ему "на хвост". Выбрав удобный момент, он исчез из его поля зрения, скинул рюкзак, достал свой пистолет и уже вооружённый, выскочил навстречу. Антон не ожидал такого поступка и панически прыгнул лицом на землю. Прыжок не рассчитал, и покатился кубарем с холма.
Падение было болезненным, но охать о своих ушибах Антон не мог. Быстро вскочил и продолжил погоню. Завулон уходил к скале. Достигнув её, он перепрыгнул через расщелину. Антон, следовавший за ним, тоже попытался преодолеть её, но не долетел до другой стороны. Ударился грудью об острые кромки скалы и только успел ухватиться одной рукой за выступ.
Не желая выбрасывать пистолет, дабы освободить руку, он искал ногами опору. Но все попытки были тщетны. Он только тратил силы на беспомощное мотание ногами, и рисковал сорваться вниз, где облизывалось языками волн холодное море.
Сверху протянулась рука помощи. Она нашла его запястье и потянула на себя, вверх. Вскоре, Завулон смог подхватить Антона второй рукой, но тут Антону пришла в голову мысль, что именно сейчас он и сможет сделать своё дело. В голову Завулона уткнулся ствол пистолета.
Он не ожидал такого поступка и разжал пальцы. Антон сорвался вниз… Небо закрутилось каруселью, в движение пришли стены расщелины, и только появившиеся на небе облака выглядели неподвижными.
Ночью, на остров пришёл дождь. Он собирался весь день и, наконец, решился пролиться, уже не имея сил терпеть. Он начал к удивлению очень тихо и спокойно. Почти незаметно. Ветер, гулявший в кронах деревьев затих, затаился между голыми ветвями и уже шумел не он. Капли влаги, падая на землю, издавали всё тот же нежный и спокойный шум, от которого внутри возникало только одно желание: спрятаться где-нибудь под навесом, укутаться потеплее, и слушать. Слушать, как дождь срывается на землю, в ещё зелёную траву, проникает в почву, повторяя извечный путь.
Антон так и сделал. Он сидел около входа в пещеру, прислонив голову к холодному камню. Его глаза не смотрели определённо. Он видел все сразу и в то же время сквозь всё - даль. Туда, где небо соединялось с водой безграничного моря. Перед ним деревья и кустарники шевелили ветками и кое - где уцелевшими листьями, словно радовались приходу чистой, свежей влаги, смывающей солёную морскую пыль, правда, снова стать зелёными они не могли. Они радовались очищению. Их движения подчинялись только им понятному ритму.
К удивлению Антона он тоже воспринимал этот таинственный ритм, как ритм ритуального танца, затерявшегося в непроходимых джунглях древнего племени, для которого каждое движение имеет магический смысл.
Дождь входил в азарт. Вода струями потекла по каменному телу пещеры, приютившему в своём чреве замерзающее человеческое тело в рваном тряпье, закрыла вход прозрачной занавесью. Где-то сзади монотонно закапали капли. Вода нашла щель и затекала внутрь пещеры. Капли, падали, словно отсчитывали время. От повторяющегося звука стало очень тоскливо и одиноко. Антон тяжело вздохнул от нахлынувших воспоминаний. Где-то за занавесом дождя, по острову бродит такой же одинокий человек, как и он. И им не уйти друг от друга. Земли под их ногами слишком мало, чтобы не встретиться. Она на этом проклятом острове не круглая как шар, и не идеальная окружность, но куда бы ты не шёл, всё равно вернешься очень скоро на то же место , откуда начал свой путь. Выхода нет, и они приговорены быть здесь. Ходить по кругу, делать вид, что друг друга не видят, прятаться. И вот так бесконечное число дней и ночей, ещё ни кем не определенное. А ведь всё могло быть совершенно иначе. Он изменил ход событий. Куда они его привели? На безлюдный остров с чуждым ему человеком полной противоположностью, по сути своей. И вот он делит его с ним. Где-то там, на другой стороне острова он также, наверное, сидит и смотрит сквозь дождь в даль... Антон подался вперёд. Он желал встать на ноги. Он желал идти, хотя осознанно не пускал себя и убеждал остаться здесь. Однако, ещё до того, как он смог подняться, звук капель странно сбился, начал повторяться. Звук приближался. Антон не вольно обернулся, но тут же понял, что звук приходил к нему не сзади. Он доносился, нарастая, извне и, отражался от стен пещеры. Сквозь водяной занавес, Антон увидел, как по другую сторону встал силуэт человека.
- Городецкий, это я. К тебе можно?
Антон не смог сразу ответить. Им овладело двойственное желание: просто, без всяких на то причин не видеть этого человека и в то же время сказать ему "да". Положить конец непонятной неприязни.
- Антон, я знаю, ты здесь. Отзовись.
"Да что же ему надо? " нервно проскочило в голове Антона. " Чего он припёрся?"
- Городецкий, - мужчина на улице замешкался, видимо ища нужные слова, - Антон, нам надо поговорить. Голос дрожал. Не  от волнения его в Завулоне трудно было предположить,  от холода. Он стоял под проливным дождём, дожидаясь ответа.
- Антон, я устал прятаться, мы ведём себя как мальчишки. Это идиотизм.
В ответ - шум дождя.
- Городецкий, мы здесь надолго. Никто за нами не придёт. Я своих не жду, а твои в такую погоду до острова не доберутся... если не найдём общий язык это уже тянет на маразм.
" Чёрт, надо же, человечный какой!", произнёс про себя Антон, "свою шкуру хочет спасти, ведь знает, что я мог его убить. И знает, что я могу его убить и сейчас." В пистолете пара патронов. Выйти, сделать шаг вперёд, вскинуть руку, нажать таки на курок, забыв всё, кроме одного - он сделает своё дело, и будет ждать спокойно, ждать, не ожидая выстрела в спину. Вернётся назад, и будет жить дальше, ожидая суда. Это еще если кто-то об этом узнает. А Завулон останется здесь на острове и остров его поглотит. Он исчезнет.
Антон сделал шаг. Пистолет на взводе. Сейчас, прямо в лоб, чуть выше бровей. Вода смоет кровь с камней. Смоет кровь с одежд.
Второй шаг и он по другую сторону занавесей. Перед ним Завулон. В его руке пистолет. Мышцы руки уже получили сигнал. Она вскинулась... Но только до половины своего пути. Её остановил звук ударившейся об камень обоймы. Она выскользнула из рукояти пистолета Завулона.
- Если хочешь - стреляй. Можешь меня убить. Но если ты этого не сделаешь, я даю тебе слово, что не стану обвинять тебя в покушении. А слово свое, я, как ты знаешь, держу.
За обоймой на землю последовал и сам пистолет. Рука Антона опустилась. Он молчал, и смотрел на Завулона, прямо ему в глаза.
-Что за эксперимент?
- Неймется? Ну ладно, все и так знают. Это места издавна считалась чем-то вроде Черной дыры в Сумраке, его тут просто нет, есть что-то, что отнимет у тебя все силы, а прибивание на острове особенно долгое сильно тебя ослабит. Я проводил ряд исследований, которые позволили предположить, что это не так. Да это место забирает, но оно же способно отдать, если знать, как забирать, я решил что знаю, и взялся за организацию эксперимента, разрешение на него мне дали. Дневной Дозор Москвы сильно ослаблен, и я вправе желать восстановить баланс.
- Хотите сказать, что вы решили нарастить мускулы себе? Пошли на такой риск?
- У меня нет подчиненного, способного справиться с этой задачей. – Пожал плечами Завулон. – Ну и мы, Темные, немного индивидуалисты. Хочешь сделать хорошо, делай сам.
- Да?
- Да. Гесер изначально решил, что мой эксперимент обречен на провал, а он как никто другой не склонен переживать по поводу моего здоровья, и отказался приставлять наблюдателя, который рисковал бы слишком многим. Потом он пересмотрел свое мнение, но как говорится, поезд уже ушел, вот он и послал тебя с непонятными целями. Как частное лицо. Может, обломится тебе что от бушующих здесь сил, или удастся сорвать мой эксперимент. И тебе почти удалось, Городецкий. Силы тут не слишком расположены делиться награбленным. Что-то ты не был раньше таким агрессивным маньяком, Светлые редко гоняются за Темными с пистолетами без всякой на то причины.
- Как вы мне все надоели! Как вы мне все надоели: Темные, Светлые, Главы Дозоров! Вы вечно во что-то играете. Беситесь с жиру! И всё потому, что не хотите жить как другие, нормальные Иные! Все мы все равно люди - человеки! Вам надо быть над другими. Вы - больные! Вы играете сами и втягиваете в игры других людей, невиноватых ни в чём!
- Тебя никто не просил работать в Дозоре. Ты сам согласился. И ты должен был знать, что рано или поздно тебя подставят!
- Да пошли вы! Пошли вы все! Это ваши Темные подставляют друг друга!
- Да?
- Да…. – Антон осекся. Слишком многие поступки своего шефа он расценивал как неоднозначные.
Антон развернулся и кинулся в низ, в темноту. Прочь.
Завулон подался за ним, но быстро потерял из виду.
- Городецкий! Антон! Стой! - Понёс ветер следом.
Ветер дул только в одну сторону и он не принёс ответа.
Завулон искал Антона два дня. За это время дождь перешёл в мокрый снег и замазал серость земли и деревьев белой краской. Только в некоторых местах его кисть не скрыла камни и стволы. На свежем снегу Завулон нашёл следы ног Городецкого. Иногда они прерывались большими выкатинами с отпечатками ладоней. Антон падал много раз, пытался встать, и не всегда ему это удавалось сразу. Парень терял силы. Охота и их бега друг от друга вымотали его неприспособленное тело.
Замерзающего, почти не подающего признаков жизни, Завулон нашёл парня между огромных камней, где он пытался ещё при сознании найти укрытие от ветра. Поднял на руки и потащил его в сторону храма.
До него Завулон не дошёл. Силы и у него тоже поистощились. На пути попалась не то пещера, не то яма, вокруг которой ветер намёл снега, оставив лишь маленькое оконце. В него Завулон с бессознательным телом и пробрался.
Антон немного вернулся в сознание, после того, как Завулон пару раз упал вместе с ним на руках.
- Оставь меня… - прохрипел он и попытался освободиться, но Завулон не выпустил его из своих объятий.
Аккуратно положив ослабшего Антона на дно ямы в снег, Завулон сказал уверенно:
- Мы должны согреться. Раздевайся.
Завулон принялся очень быстро с себя снимать одежду и вскоре, обнажился по пояс.
- Давай Городецкий, ничего личного, просто опыт канала Дискавери.
Его руки одним движением расстегнули ремень. Пальцы ловко справились с пуговицами ширинки. - Я согрею тебя. Мы не замёрзнем. Хотя до сих пор не могу понять, на что ты мне дался. Может приятно сохранить, как редкий вид хоть одного Светлого способного думать головой и не отказываться от компромисса, - произнёс он, и его уже совершенно голое тело подалось к Антону.
Но Антон по-прежнему оставался в одежде, хотя вроде и принялся её снимать. Расстегнул куртку, принялся за рубашку... Его движения были слабы и нерешительны.
- Почему же ты до сих пор одет? - удивился Завулон, - поторопись, пока мы не начали остывать.
Он помог Антону расстаться с одеждой и потом заключил его дрожащее от холода тело в свои объятия. Лишь на миг он разъединил их, когда своей рукой натягивал на тело Городецкого импровизированное одеяло из курток, рубашек и штанов.
Сначала было холодно. Влажная одежда неприятно липла к телу. Однако вскоре холод отступил, тепло всё больше и больше захватывало тело. Мысли в сознании затихали, как волны. Потом, в тело откуда-то со стороны, неопределённо какой, влился сон. Тело потеряло способность двигаться и выполнять простейшие движения. Да это и не нужно было. Перед глазами поплыли цветные круги, в ушах зазвучал оркестр с расстроенными инструментами.
За хаосом невнятных звуков, за калейдоскопом цветов Антона встретил иной мир. Занавес поднялся, и он очутился в просторной спальне своей квартиры, с огромной кроватью и там его ждала она. Та, которая жила в его сознании всё время после дня их первой встречи. Его женщина ждала его.
- Светлана, - произнёс он.
Он не называл её, ожидая отзыва. Она была рядом. Но каждая клетка его организма, всё его естество произносило имя жены.
- Света, - вырывалось дыхание.
Он кинулся к ней, сквозь тягучее, пульсирующее пространство, подобное живому киселю, преодолел его и погрузился во влажное тепло тела Светланы. Но сделал это не рывком, а именно погрузился, перед этим опав почти невесомым листом. Дальше Антон начал перетекать в женщину. Она затягивала его, как затягивает бездна. И вот это больше всего ему доставляло наслаждение. До потери сознания, но он не мог потерять сознание, потому что был уже по другую сторону реальности. Руки ощущали гладкость и горячность её кожи. Он водил по ней и содрогался, когда под ладонью оказывалась не ровная шелковая кожа, а мягкий, теплый холм груди. Он припадал к нему с рвением младенца.
Руки Светланы также стремились изучить его, и жадно, как будто одолеваемые голодом, хватали и комкали кожу. Острые ноготки резали её, оставляли бороздки царапин и вдавливали в женское тело мужское тело. Стремились изучить каждый миллиметр Антона, каждую его клеточку, что бы запомнить, что она впускает в себя прежде, чем растворит.
Вскоре он не мог определить, видит ли он Свету, или уже она его уже поглотила своим телом. Ощущение можно было сравнить разве что только с погружением в теплые воды, погружением полностью, между поверхностью и дном. Вот к чему он стремился! Вот чего он желал! Раствориться в этом вожделенном естестве, стать его частью, чувствовать каждую клеточку, однако он пытался уловить руками линии её тела, и пальцы чувствовали его. Только он не мог понять: как могло быть так: присутствовать внутри и вместе с тем снаружи.
Антон почувствовал, как его внутренней части бедра, ближе к ягодицам коснулось что-то горячее и твердое. Это было что-то сродни осознанию. Это была не рука и не Светланы. Антон хорошо представлял прикосновение руки. В твёрдости было столько упорства и силы, что невольно это что-то казалось живым. Имеющее собственное желание и собственные цели. Однако, вместе с твёрдостью, чувствовалась мягкость и нежность. Странное несоответствие не могло не вызвать ответных эмоций. Раньше, он никогда не находил ни единого намёка на эротичность, прибывая в таком состоянии сам, по утрам или проснувшись среди ночи с возбуждённым фаллосом. Он первый раз осознал, как прекрасен ему подобный. Антон попытался отстраниться, но в тоже время находил касание интересным и скрытно, глубоко в себе ожидал продолжения. Он не мог вырваться и убежать. Вне объятий Завулона его ждал холод зимы.
Он чуть повернул назад голову. Завулон спал. Лицо выражало покой и силу. Что ему снилось? Какой сон он сейчас видел? Кого он желает в своих грёзах и там в кого он проникает?
Антон чуть привстал, и повернулся к нему. Теперь, в таком положении он мог более внимательно рассмотреть до тонкостей лицо спящего человека. Наблюдать, как чуть шевелятся при дыхании ноздри, как приоткрыты по-детски губы в сладостной дрёме, как взъерошены волосы.
Глаза под веками шевельнулись. Описали круг, остановились. Остановились так, словно смотрели сквозь веки. Чуть вздрогнули ресницы. Глаза открылись.
- Не спишь? - спросил Завулон. Голос прозвучал мягко и тихо. С лёгким беспокойством.
Антон ничего не сказал в ответ. Он по-прежнему смотрел на Завулона. Их отделяло расстояние всего в одно дыхание. Расстояние, в преодолении которого человек успевает сделать один вдох, что бы потом, затаившись, коснуться лица другого человека. Задержать глоток воздуха, чтобы выдержать как можно дольше, когда тела начинают сливаться воедино, подчиняясь древнему закону от начала мироздания. Выдержать погружение в иную стихию...
И они слились друг с другом. Их ничто не могло сдержать. Одного взгляда хватило, как сигнала, чтобы понять - всё, что будет дальше между ними неизбежно, даже если бы они не хотели. А они не хотели. По крайней мере, не Антон…. Слишком много было причин против и только одна за… Только так они могли ощутить защиту от холода мира, покрывавшего всё вокруг снегом и льдом. От холода, который лишал их способности жить и дышать, который на вдохе доставлял боль осознанием, что придётся жить ещё в мире, подчинённом ему, и впускать его в себя через ноздри, через рот, наполнять лёгкие и насыщать им свою кровь.
Их сплётенные тела, нарушая все человеческие законы, все каноны морали, бились в страсти, уподобившись выброшенным на берег рыбам, живущим только одним: желанием вернуться в свою стихию.
Лишь один раз Антон отстранился от Завулона, и прошептал сбивающимся голосом, оторвав губы:
- Почему всё именно так?
- Потому что завтра для нас нет. Что здесь, что там, на материке. Пусть лучше это случится здесь и вот так, чем как-то иначе, при других.
- Да, - процедил сквозь зубы Антон, - Да! Хрен с ними со всеми и хрен с нами! - и он сжал в своих объятиях ставшее необычайно сильным тело своего ещё недавнего врага. Завтра он снова станет врагом, но не сейчас не в эту минуту.
Они летели, пробивая один запрет за другим. В полёте, они переворачивались, менялись местами, теряя силу притяжения, и уже не могли определить, где был верх, а где был низ. И снег плавился на их телах и под ними.
Ласки достигли предела откровенности и физического восприятия. Не было уже ничего, что бы не изучили их руки, и куда бы они не проникли. Каждое новое движение они уже делали осторожно, сдерживаясь, чтоб не потерять ценность, созревшую в их телах за время слияния. Сосредоточение всех их желаний. Они не хотели выпустить её по очереди. И тогда, быстро переменив положение тел, они захватили плоть друг друга, создав на белом фоне валет из обнажённых тел. Только эта карта была их главным козырем и они её раскрыли. Выкинули на белую простыню снега.
Казалось, они всегда будут изливаться друг в друга. Ловить ртом горячие струи, и подхватывать крупные капли. Не ради продолжения рода. В их случае это было невозможно, не ради ощущения победы или покорности, а ради дара. Они отдавали друг другу часть себя.
Потом они сидели, укутавшись в одежды, неторопливо курили, устремив свои взоры на море.
- Погода улучшается - произнёс Завулон.  – Скоро за тобой приедут.
- Вернешься со мной?
- Нет, мой эксперимент еще не закончен.
- Он будет удачным?
- Если не появится второй Городецкий то да, осталась немного.
Антон нахмурился.
- Это ведь безвыходная ситуация. Нам даже нечего сказать друг другу. Что, если кто-то обо всём узнает?
- Не узнает, - Завулон снял один из перстней. – Держи.
- Что это? – Антон взял его с опаской.
- Всегда есть способ обойти систему, воспоминание об этом времени останется только у тебя. Ни твоя жена, ни Гесер их не увидят.
- Спасибо.
- Не за что, это ведь и в моих интересах тоже..
С этим было трудно поспорить. Антон посмотрел в серое небо.
- Когда наши приедут, как думаешь?
- Завтра.
***
День, проведённый в томительном ожидании гостей, подходил к концу. Оставалось не долго до касания края солнца линии горизонта, и он погаснет, как опущенный в воду факел.
Устав от бесплодного ожидания, Завулон и Антон решили вернуться в келью. Но когда они уже были от храма всего в двух шагах, ветер донёс шум мотора. Оба переглянулись, и кинулись обратно.
Увидев приставший к берегу катер, мужчины остановились: то ли перевести дыхание перед преодолением ещё метров ста, то ли, чтоб рассмотреть прибывших.
- Это... Это... - зашевелились губы Антона, пересохшие от ветра и волнения.
С каждым произнесённым "это", он набирал в грудь воздух, и его грудная клетка увеличивалась рывками. - Это... Макс. Это - Макс! И с ним Семен!
К Завулону он повернулся с горящими глазами и сияющим лицом, и тут же выпалил:
- Пойдём, пойдём! Я, наконец, уеду с этого проклятого острова! Антон схватил его за руку, потащил за собой. Снег сопротивлялся ногам, но он упрямо двигался вперёд.
- Подожди, подожди! - Завулон упёрся ногами в снег. Но Антон тащил его, не останавливаясь, и ноги Завулона утопали в белом покрывале по щиколотки.
Антон остановился, наконец, обратив внимание на сопротивление мужчины.
- Что случилось?
- Это твои. И они за тобой, а у меня еще масса дел…. Только…– холодно бросил Завулон.
Антон замер.
- Что "только"?
- Только все должно было быть иначе....
 
Завулон  отступил назад.
«Не так грустно, продолжил невысказанную мысль Антон, расставание должно было быть радостным. Оно и радостное…. Но только для меня…». Руки разорвали замок. Антон отступал в противоположную сторону. Отвернувшись, он пошел к лодке, не оглядываясь.
- Ну, как дела? - спросил Семен, крепко его обняв.
- Нормально. Только устал.
- Ну, тогда сразу в Москву, в Дозор.
- Нет, сначала домой.
- Соскучился?
- Очень.
К наступлению сумерек, ветер усилился, и ему было не жаль терзать человека, сидящего у кромки воды. Под сводом зажигающихся звёзд он казался спящим хоть и с открытыми глазами. Как будто он утомился за день среди белоснежных холмов. Ветер потрепал его волосы и, не дождавшись ответа, скользнул в кроны голых деревьев, а после стёк в пещеры. От туда вскоре донеслось еле различимое, низкое полу вздох - полушепот. А Иной бросивший вызов острову, сидел и думал, может ли сбыться проклятье Великой Светлой и если все-таки может, то почему именно так? Ответа на этот вопрос не было и должно быть не будет….
***
Начинался дождь. Нет, уже не на острове, а здесь, где стоял я и смотрел на валявшуюся на мусорной куче картину. Его капли падали на холст, размачивали краски и от этого линии и тона написанного постепенно размывались, исчезали. С картины вода стекала тёмными, подкрашенными струями. Струи объединялись с ручейками на дороге, вплетались в главный поток и неслись, окончательно потерявшись к решёткам коллектора.
Я отвёл взгляд от картины. Художники торопились. Они прятали холсты в чехлы и пластиковые пакеты. Бомонд постепенно пустел. И я решил не задерживаться. Дождь не шутил, всё наращивал и наращивал свою силу, будто библейский ливень, за грехи живущих под небом.
Я уходил, подняв воротник пальто и втянув голову в плечи. Я шагал по лужам, мочил ноги, но мысли мои были о другом. Может быть, так и надо? Может быть, у настоящего искусства только таков путь - появится на один лишь миг, вспыхнуть, а после исчезнуть навсегда, передав всего лишь не многим своё сокровенное знание. Потому что дальше его уничтожают другие силы. Уничтожают безжалостно и быстро. Это война. Вечная война между небом и землей, и не всегда у нас, солдат, есть остров, где мы могли бы на миг забыть о своём воинском долге "убивать во имя", и хотя бы раз попробовать создать что-то свое, "в ответ".
© Идея мира Дозоров и персонажи мира Дозоров, и авторские права на них принадлежат Сергею Лукьяненко. Автор фика ни на что не претендует, и коммерческих целей написанием его не преследует