Уже довольно давно я пытаюсь понять, отчего произошел разлад в моих отношениях с книгами В.П. Крапивина. Но факт, что он произошел, я не вызывал его искусственно, и разлад этот прогрессирует.

Раньше я не мог продолжать читать книгу Крапивина из новейших, как только доходил до места, где он описывает церковь или икону, рассуждает о боге. Теперь мне уже довольно противно брать в руки даже старые его книги.

Конечно, каждый человек меняет убеждения и имеет право переоценивать ценности. Но ведь и право на жизнь - право, а живут люди очень и очень по-разному. Если человек был убежденным гуманистом, демократом, а становится не менее убежденным национал-социалистом и начальником концентрационного лагеря, то тоже можно сказать, что он переоценил ценности и имел на это полное право.

Перемена во взглядах В.П. Крапивина менее разительна и менее позорна. И однако же, у меня ничего, кроме чувства гадливости, не вызывают его простерания рук к добренькому боженьке. Не потому, что когда-то В.П. Крапивин был членом КПСС. Это в известной мере формальность. А потому, что когда-то он писал книжки о пионерах и краснозвездных всадниках.

Может быть, это пройдет, и, конечно, мое личное восприятие никого ни к чему не обязывает. И если человек променял эту правду жизни, борьбу за лучшее будущее человечества, за коммунизм на сказки о добреньком боженьке, то я не могу уважать этого человека и мне противно читать его книги. Если сегодня он купился на такую дешевку, то разве те идеалы, о которых он так пафосно писал раньше, не были такой же дешевкой?

Я называю дешевкой не настоящий коммунизм, с грязью, кровью, трудностями, но с научной точностью, с твердостью и неизбежной победой в будущем самых лучших его идеалов, включая и права человека. Дешевкой я называю тот сладенько-добренький суррогат, которым потчивали народ после разоблачения Культра Личности Сталина, где-то примерно тогда, когда Крапивину было 20 лет.

Какая разница - вера в добренький XX съезд КПСС или вера в добренького боженьку или вера в выдуманных добреньких пионеров, которые ничего не сделали, когда выросли, для того, чтобы их страна была свободной, процветающей, передовой, короче говоря, такой, о какой мечтали герои их любимого писателя, если этому писателю верить?

Мне очень неприятно ставить крест еще и на этой части моего прошлого. Но истина дороже. И если единственное возражение против моих выводов, это то, что боженька есть, и в него стоит верить, то, клянусь, я этот крест на любимом детском писателе все же поставлю. Преследовать человека за веру нельзя. Но нельзя и идти против своей собственной совести воимя "терпимости" к чьим-либо убеждениям.