(О. Васякина «Рана»; М., «Новое литературное обозрение», 2021)
Не знаю, право, что с опусом Васякиной делали редакторы «НЛО»: мне он достался в нецелованном виде. Тем лучше: тамошний идиостиль способен впечатлить самого железобетонного флегматика. Фоностилистика у выпускницы ЛитПТУ страдает энурезом и диареей одновременно – то и дело норовит справить малую или большую нужду: «с сумкой», «с сыном», «с рисом», «с рук», «девушка Катя». Абсолютный слух, правда? Эпитеты сплошь со знаком качества: «пронырливый запах», «предсмертная агония». Фразы страдают болезнью Альцгеймера в разных стадиях. «Я была осунувшаяся и одутловатая, словно утопленница или чем-то серьезно больна», – худоба и пастозность суть вещи несовместные, а однородные члены следует приводить к одному синтаксическому знаменателю. «Он делал ей операцию и выхаживал ее, менял утку. И очень сильно ее полюбил», – кого, неужели утку? Какая любопытная перверсия! Оксана Юрьевна, Jahrbuch für Psychoanalytik ждет вашу статью. «Мама плакала во время гадания ей бабушкой Аней на бобах», – прошу прощения, кто на ком стоял? Остальное изложено выморочным новоязом второсортной колумнистики: «токсичный быт», «обладающие собственной агентностью»…
Ах да, я было и забыл: алекситимия в терминальной стадии – дело десятое, на первом месте посттравматический стресс. Ему нынче аплодируют до мозолей, будто не было ни Эгиля Скаллагримссона, ни Хорхе Манрике, ни Бусона, ни Павла Антокольского. «Это голая тупая боль, для которой раньше не было слов, а теперь есть», – бросила в воздух чепчик бескопромиссная Татьяна Симакова. Следом Константин Мильчин рванул рубаху на груди: «Васякина – настоящая, а вы все нет».