Нора не могла успокоиться. Её душили рыдания, хотелось навсегда уйти из жизни, освободиться от неё. Ну за что, за что ей такое? За что??!! Она отдавала ему всё. Саму себя, своё время и… и деньги, и такие жертвы… столько жертв ради него одного!
- Ты специально это сделала, да?! – он зло уставился ей в глаза.
Нора продолжала плакать. Чудовище. Это не человек, а чудовище. Она думала, он будет рад. Они никогда не говорили о детях, но ей казалось, что он должен был обрадоваться. Какая же дура. Как же теперь жить… Что же… Что же теперь с этим делать?..
- Что ты ноешь?! Вздумала меня этим напугать? Ломай перед зеркалом свои дешёвые комедии! – её слёзы бесили его ещё больше.
- Я… не… - рыдания не давали ей возможности ответить.
- Сука. Только и умеете, что детей рожать. Я понял. Ты хочешь, что бы я тебя здесь прописал! Не дождёшься. Ты поняла меня?
Нора зарыдала ещё громче. Деньги на покупку этой квартиры почти целиком выделили её родители. С каким скандалом она уходила из дома! Ей было всего пятнадцать лет. Какие мама с папой поймут, что дело не в мимолётном влечении, а в настоящей, взрослой любви? Ну, ей казалось так. Какая же она дура. И ведь она о нём почти ничего не знала. Ещё при ней, кажется, он получал новый паспорт взамен утерянного, как он сказал. Ни кем он был раньше, ни где и с кем он жил… Она даже не спрашивала. Ведь он с самого начала установил на эти темы табу. Но она не станет делать аборт. Никогда.
- Возьми у меня деньги. Сколько там нужно? – он ещё не знал о её решении.
- Я не стану, - голос девушки зазвучал неожиданно резко. Даже рыдания почти прекратились.
- Змея, - сказанное сквозь зубы слово больно хлестануло по лицу.
- Ты изверг!!! Я тебя ненавижу, ничтожество, гад!!! – истерика приняла другое направление. Она кинулась на него с кулаками.
- Руки – прочь, дура! – он схватил её за плечи и с силой отшвырнул от себя.
Нора натолкнулась на дверь, та, оказавшись не захлопнутой, отворилась и девушка вылетела на лестницу, ведущую на первый этаж. Кувырком прокатилась по высоким ступенькам, подумала о ребёнке и потеряла сознание.
Он стоял в дверях и молча смотрел вниз. Кувыркания молодой жены вызвали в нём прилив весёлой злости. Он подождал полчаса и заставил себя позвонить в скорую. За всё это время девушка не пошевельнулась.

- Милая, тебе уже лучше? – он зашёл в палату. Сначала из-за двери показались цветы, а потом он сам. Лучше бы оставил под дверью.
- Я не хочу тебя видеть.
- Я так испугался, когда ты упала… - лицемерие. Наглая ложь. Как можно быть таким двуличным???
- Ты специально меня столкнул. Ты хотел, что бы я потеряла ребёнка.
- Что ты выдумываешь?!
- Я буду рожать. Что бы ты не думал по этому поводу. Если хочешь – мы можем развестись.
«Алименты! Вот оно что! Она хочет на этом заработать», - его осенила внезапная догадка.
- Нет-нет! Прости меня. Я ужасно себя повёл. Дай мне шанс всё исправить.
- Как знаешь. А сейчас лучше уйди. Твой вид портит мне настроение.
- А пол ребёнка уже известен?
- Нет. Если будет мальчик, я назову его Джеком.
- Какое дурацкое имя!
- Так зовут моего отца!! – она вскочила на кровати.
- Ну ладно, ладно. Пусть будет Джек, - Он усмехнулся. Какое дурацкое имя у её отца. Под стать ему самому. И он вспомнил, как этот человек предлагал ему всё, что угодно, взамен своей дочери. И чего он тогда не согласился? Заказал бы квартиру без этой истерички. Но нет. Подвело ослиное упрямство. Он чувствовал себя хозяином положения. Хотелось получить всё сразу. Хотелось преданного взгляда Норы по утрам. Хотелось заполучить эту девочку, считающую его богом. Детей не хотелось. Он о них даже не думал. Чёрт.

Она бродила по своей квартире, как по полю битвы. Глубокая апатия и усталость были её верными спутницами последние восемь месяцев. Если бы не уборка, готовка и стирка – она сошла бы с ума. Он ненавидит её. Чем больше становится её живот, тем брезгливее он морщится, встречаясь с ней утром на кухне (он давно уже перебрался ночевать в зал). Им практически не о чем разговаривать. Как же это вышло, что из-за их общего ребёнка жизнь так резко оборвалась, так быстро превратилась в кошмар?
- Ты обувь мне почистила?
- Ещё нет.
- Я же с вечера попросил!
- Ты ещё даже не побрился. Я сейчас.
Он вполголоса выругался и ушёл в ванную. Нора взяла грязный ботинок и провела по нему мокрой тряпкой. По щекам побежали слёзы. Она надеялась, что после рождения ребёнка всё снова вернётся на свои места. Не может же её муж обращаться с ней так же при сыне.

Однако она ошибалась.
- Мама, ты плачешь? – мальчик бросил на пол модель самолётика и удивлённо посмотрел на Нору.
- Иди сюда.
Она посадила его на колени, обняла и уткнулась лбом в его затылок. Мальчик заёрзал.
- Я уже большой. Не нужно меня обнимать, как маленького.
- Тебе четыре года всего, - мама отпустила его и улыбнулась.
- Мне не нравится.
Что-то в нём было от отца.
- Почему ты плачешь? Ты устала? Хочешь, я сам свою пижаму поглажу?
Но больше всё-таки от матери. Когда она смотрела на него, ей хотелось жить. Она забывала о том, что ей плохо. Нора думала только о счастье Джека. Как сделать так, что бы ему не пришлось, как ей, страдать?
- Мне папа обещал подарить собаку на День Рождения.
- Правда? Живую?
- Да.
- Ну ты не забывай, она не всегда будет маленьким щеночком. За ней нужно будет ухаживать.
- Я не хочу, что бы она была щеночком. Я хочу настоящую собаку. Большую.
- Сначала она будет маленькой. И будет писаться.
- Я её хозяин. Я её всему научу, - ребенок был уверен в своих силах.

Нора уже два года не была домохозяйкой. Она много и увлечённо работала. Если бы не сын, она и вовсе перестала бы появляться дома. Но ему требовалась забота. Не хотелось доверять мужу его воспитание. С таким папой лучше вообще поменьше общаться.
А папа принялся потихоньку водить к себе в гости других женщин. Наличие сына в квартире его не смущало.
- Это Джек. Это Мари. Она моя сотрудница по работе. Мы будем чертёж рисовать. Не шуми, - и они запирались в родительской комнате.
В конце концов, Джек решил, что папа занимается важным секретным заданием от правительства. Ему страшно хотелось самому посмотреть на эти чертежи. Наверное, они рисуют космические станции.

Космические станции. Джек лежал под кроватью. Его обманули. И маму тоже обманули. Вчера он спросил у неё, любит ли она папу. Она сказала «очень сильно». Ему даже не было любопытно. Он был страшно разозлён. Мари на кровати начала издавать какие-то уже совершенно запредельные звуки. Мальчик громко и демонстративно чихнул. Женщина ойкнула. Джек захихикал. Ему показалось, что она захлебнулась собственными стонами. Спустя секунду папина рука больно ухватила его за волосы и вытянула из-под кровати. Голая женщина сидела на постели и смотрела на мальчика полными изумления глазами.
- Дура. Я всё маме расскажу, - всхлипнул Джек.
Отец врезал ему оплеуху и, схватив за ухо, выволок из комнаты. Мальчик кричал и пытался вырваться.
- Ничего ты ей не расскажешь, гадёныш, ты меня понял? – отец был страшно зол.
- Расскажу, - хныча от боли, упорствовал мальчик.
- Будешь молчать, иначе я тебе язык вырву, - и сын получил ещё одну затрещину, да такую сильную, что упал, не удержав равновесие.
Несколько секунд он лежал без движения, глядя в пол. И отец не видел, как менялось выражение его лица. Его жестоко обманули. Его маму обманули. До того, как раздеться, они обзывали её идиоткой и ещё какими-то словами. Он не запомнил. А потом папа его ударил. Ни за что. Джек сел и повернулся лицом к отцу. Оно выражало ту чудовищную неконтролируемую ярость, которая бывает только у маленьких детей, чувствующих себя обиженными и обманутыми. Он зарычал, как маленький волчонок, с такой злобой, что отец невольно отшатнулся. Рычание перешло в яростный крик, мальчик вскочил на ноги и кинулся в туалет. Замок щёлкнул изнутри.
- Немедленно открой! – в тоне приказа произнёс отец и с силой ударил ладонью по двери.
Мальчик внутри вздрогнул и с ногами забрался на крышку унитаза.
- Выйдет – убью гадёныша, - голос отца зазвучал удаляясь.
Джек с каменным выражением лица зажал в руках баллончик с освежителем воздуха. Он почти не осознавал происходящее. Его хотят убить. Папа убьёт его, а потом скажет маме, что он потерялся. По щекам текли слёзы, но выражение лица не менялось. Он уже знал, что станет делать.
Через три часа Нора вернулась домой.
- А где Джек? – спросила она у мужа, когда сын не выбежал её встречать.
- Сын твой в сортире сидит.
- Что с ним? – забеспокоилась мама.
- Сама у него и спроси.
Нора подошла к двери туалета.
- Джек, ты там?
Ответа не последовало.
- Джек, с тобой всё в порядке?
Тишина.
- Джек!!! – Нора испуганно задёргала ручку двери.
Послышался щелчок замка. Дверь открылась. Мальчик стоял, пряча правую руку за спину и не двигаясь.
Отец рванул к двери, отшвырнул мать, та упала, ударившись головой об выдающийся угол шкафа. Он схватил сына за шиворот. И вдруг случилось то, чего он никак не мог ожидать: Джек выдернул из-за спины руку с освежителем воздуха и направил химическую струю прямо отцу в глаза. Тот закричал, отпустил ребёнка, сделал шаг назад и, поскользнувшись на собачей миске, упал. Мальчик с криком кинулся на него и принялся бить баллончиком по лицу. Он ревел, захлёбываясь в слезах. Мать, придя в себя, оттащила ребёнка. У него была истерика.
Дрожащими пальцами Нора набирала номер скорой. Муж кричал, сидя на полу и закрыв лицо руками. Он проклинал ребёнка, жену, этот дом и всё, что ещё имело неосторожность прийти ему в голову.
Через полчаса снотворное подействовало и Джек, наконец, заснул. По настоянию Норы, отца увезли в больницу. Она боялась, что ночью он сможет причинить вред ребёнку. Жизнь становилась всё кошмарнее и кошмарнее.
Вечером муж вернулся, собрал свои вещи и те, что показались ему своими, и уехал. Пока он молча носил сумки в машину, щенок увязался за ним.
В доме стало тихо и пусто. Нора отвела сына в детский сад и устроился уборку. Хотелось избавиться от всего, что могло напомнить о прежней жизни. Вещей заметно поубавилось. Появился даже какой-то простор. Окна были открыты, по комнатам гулял осенний ветер.
- Надеюсь, ты принесёшь в этот дом перемены, - Нора улыбнулась заходящему солнцу. На её лице проявились первые морщины. А ей было только двадцать два года.

- А мы теперь по жизни в берлоге отвисаем. Там кайфово – никто не лечит, не пиздит про уроки…
- Вы ночуете в ней, что ли?
- Ещё школу проёбываем. Не, жаль, что ты со мной не пойдёшь. Там по кайфу.
Джек, задумавшись, посмотрел на нового друга. Не со своими же отморозками по жизни тусоваться.
- Да я бы пошёл.
- Гонишь! Тебя мать не отпустит.
- Да кто её спросит, - не моргнув глазом, брякнул Джек. Пожалуй, он выпил слишком много. Домой всё равно не попрёшься теперь.
- Гля, прикол. А она тебя в хату пустит на утро?
- Мне чё, - Джек сплюнул, - десять лет?
- Ну… тринадцать.
- Привыкнет. Бля, сигареты закончились.
- Купи.
- Кто мне продаст?
- Да пошли, у нас там ларёк есть – тебе за полтинник килограмм аноши продадут, не то, что сигарет.
То, что носило гордое название «берлога», оказалось просторным помещением, построенным когда-то на складские нужды. То ли расширение магазина так и не удалось, то ли ещё какая-нибудь напасть приключилась, но строение с амбарными дверьми, кафельными полами, двумя большими окнами на правой стене и высоченным потолком было занято дворовой шпаной.
- Ты чё мелкого припёр? – лениво поинтересовался парень лет пятнадцати, разглядывая Джека.
- Кончай на меня лупать, - неприязненно кинул тот.
- О, гля. Блатной. Ты хоть знаешь, кто я?
- Да забей ты на него, Крис. Он же пьяный в сраку, - новый друг отвёл Джека к матрасам в углу.
- Нахуя ты его притащил? – дождавшись, пока вновь прибывший уснул, повторил свой вопрос Крис.
- Те чё, жалко?
- Такой реальный чувак, что ли? И так народу дохера. Сейчас ещё Бруля со своими подвалит.
- «Бруля», бля…
- При нём его так только не назови. У него больная реакция.
- Да не, я помню. Сейчас припрутся – нихера же спать не дадут.
- Он звонил уже, - усмехнулся Крис.
- И чё?
- Хуй через плечо. Обкуренный опять.
- Принесёт?
- Грит, да. Если по пути не выкурит.
Парни заржали.
Посреди ночи Джека разбудил дикий смех. Вокруг стола собралась довольно большая толпа народу. Ему предложили присоединиться. Сначала они что-то курили. Было весело. Потом пили. Много и всё подряд. Потом он отключился.
- Буди его. Мы ж запирать будем.
- Да пусть здесь дрыхнет, пока не вернёмся.
Джек открыл глаза.
- Ну как? – ядовито поинтересовался Крис.
Джек сел.
- Пить чё будешь? У нас похавать даже осталось.
- Мне бы сдохнуть, - подал голос Джек. Язык еле шевелился. Всё горло пересохло. Мысли из головы ушли, уступив место кирпичам.
Парни заржали, оценив прикол.
Так он завёл новых друзей.

Нора плакала, глядя на улицу. Она уже успела обзвонить все больницы и полицейские участки и обойти пешком близлежащие районы. Звонок в дверь заставил её вскочить со стула и броситься к двери. Увидев сына, она чуть не закричала от радости. Тот, опустив голову, прошёл мимо.
- Джек! – она поймала его за рукав.
Сын непроизвольно поднял на неё взгляд и тут же резко отвернулся.
- Что у тебя с лицом? Чем от тебя воняет? – её голос задрожал.
Джек вырвал руку и закрылся в ванной.
- Да что же это такое? Ты где был?! Джек!! Открой!!! – мама забарабанила кулаком в дверь. Включился резкий напор воды, поглотивший другие звуки внутри.
Нора сползла по стене на пол, закрыла лицо руками и заплакала. Сдавали нервы. Сказывалась бессонная ночь.


-----------------------

- Бля, Джэк, тебя не заебало ещё хернёй этой закидываться?
- Есть альтернатива? – с задержкой отозвался парень.
- Ну, типа того. Брателла надыбал. Во, гля! – Дрэй достал из стола закупоренную пробирку с мутной жидкостью.
Джек залился нездоровым смехом.
- Чё прёшься?
- Что это за хуйня?
- Тайросианское производство, - гордо провозгласил друг, - Говорят, прёт с него не хило.
- Ширяться, что ли? – Джек поморщился, - Да ну, на хуй. Я тебе торчок, что ли?
- Чё ты ссышь? Попробуем, пока никого нет.
- Ну….
- Ладно, я на себе попробую.
- Хорошо, - Джек заржал, - Если не сдохнешь, я тоже тогда.
Потом было счастье. Было светло. Были силы, рвущиеся наружу. Была страсть разрушения. Были вспышки восторга и ярости. Были слепые пятна на памяти. Были картинки стоп-кадра. Был смех. Был ветер, зовущий вперёд. Было наплевать на всё.
Джек очнулся в тихом переулке. Начинало светать. Его бил озноб. Страшно хотелось есть. Кошелька в кармане не оказалось. Мобильного телефона – тоже. Он не имел ни малейшего понятия о том, где находится. Небо то и дело менялось с землёй местами. Изображение носило туда-сюда с неимоверной скоростью. Джека стошнило желчью. Затрясло ещё сильнее.
- Извините, - он обратился к проходящей женщине.
Та шарахнулась от него и быстро зашагала прочь.
- Стой, - он не совсем понимал, что делает.
Женщина побежала. Парень бросился за ней. В этот момент ему казалось, что в ней – его спасение. Та набрала какой-то номер на телефоне.
- Милиция! Я… я на перекрёстке улицы Регардан-7 и…
Джек ударил её сзади. Она упала и закричала. Парень схватил отлетевший на несколько шагов её мобильник и бросился бежать. Тошнота снова подкатывала к горлу. В голове гремел церковный набат. Дыхание шло неравномерными рывками. Конечности отказывались слушаться. Споткнувшись на ровном месте, парень полетел на землю. Удар об асфальт оказался очень сильным. На несколько секунд Джек отключился. В себя его привела сирена милицейской машины. Он, пошатываясь, зашёл за угол дома и тупо уставился на зажатый в его руке мобильный телефон. Кому позвонить? Матери. Да, конечно, это была первая мысль. Пожалуй, самая неудачная из всех. Как живописно могла бы смотреться здесь её истерика… Друзьям? Каким? Этим? В лучшем случае посоветуют курнуть и забыться. Настойчивая мысль в голове о том, что так не должно быть. Всё как-то неправильно. События разворачиваются неправильно. Кто же поможет это прекратить?.. Мэг. Через секунду Джек уже набирал номер старого друга. Лишь бы телефон не сменил.
- Да.
- Мэг, это…
- Джек, я понял. Нужна помощь?
- Могу обрисовать картину, - парень облегчённо вздохнул, - я напал на какую-то бабу, спёр у неё мобильник, ушёл из дома хрен знает сколько дней назад, меня ищет милиция…
- Пока достаточно. Где тебя искать?
- Она ментам звонила. Сказала Регардан-7…
- Отлично. Самая извилистая и протяжённая улица из всех, которые я знаю… Сиди на месте и не двигайся. Скоро подъеду.
- Я и не смогу двигаться… - Джек отключил телефон и спустя несколько минут отрубился.
Жёлтые светофоры роняли грязные маслянистые слюни на асфальт, где-то сбоку на цыпочках проползали тени. Они были очень длинными и пахли кокаином. Кайл звал Джека, смеялся и тыкал в них пальцем. Хотя ему было не до теней - трава под ногами неприятно шевелилась и покрывалась мутно-зелёными пузырями. Из-под неё пробивались первые милицейские дубинки, жмурились на солнце и прятались друг за дружку. Джеку становилось не по себе. Каждая птица, пролетая, задевала его своими крыльями, и, в конце концов, он принялся отбиваться от них электромагнитными волнами сотового телефона. Тот позвал его голосом Мэга:
- Джек. Матерь божья, что с тобой?
Реальность по капле начала возвращаться в воспалённый мозг. Сначала глаза начали различать свет, в первые секунды показавшийся нестерпимым, потом на фоне серых улиц стали проступать очертания домов. Чья-то рука резко подняла его, обхватив запястье. Джек как будто вынырнул из небытия. Друг стоял прямо перед ним и внимательно осматривал его с головы до ног и обратно.
- Мэг, я хочу сдохнуть, - умирающим голосом пожаловался Джек.
- Могу тебя понять. Держись за меня. Машина за углом стоит – я пытался её здесь припарковать, но тут даже заземлиться не получилось. Идём. У меня отоспишься.