Правда, пока не все. Не было ни времени, ни вдохновения. Но то, что получилось, сейчас выложу:


ДДТ про Новый год
Не окрашен, обесцвечен стал слепой январский мир.
Город зыбкий, зябко ёжась, прячет кости мертвых труб.
Обесточенно на плечи снег кладет свой штрих-пунктир.
Тянет дворник с кислой рожей новогодний стылый труп.

Ёлка в платье из пожаров имитирует оргазм.
Потихоньку подметаем мы улыбки с сонных лиц.
Давит новый день на жалость, горло рассекает спазм,
И, сомненьями снедаем, я, как все, валюся ниц.

На катке в алмазной шубе едет добрый государь,
Чтоб запрячь нас всех, как прежде, а невставших - раскатать.
Желтые кривятся губы, сыпля руганью, как встарь:
Это что? Опять надежда?! Разрывными - расстрелять!..

Я лежу во рву, убитый, рву вчерашнею мечтой,
Я сорвусь с цепи и встану, смою с тела снегом тлен.
Что они без волчьей свиты? - крикну, брызну кислотой -
Прибежит, взалкав охрана, вздернет тело-гобелен...

Но уже освобожденный, как по кочкам, по клопам
Я пройду, людей и бурю вызывая за собой -
И достанется ученым псам, менялам и попам!
Вам останется - лишь чудо, - крик полночный:
Я - живой!




Гребенщиков про моих друзей
1.
Они бежали втроём - он, она и седло.
Он хотел бежать быстрее, но ему не везло:
Нигде ни одного портала, и, как на зло,
У его мечты веселой поломалось крыло.

(ага)

Она была прекрасна, он был неотразим,
Он сказал ей между прочим, что его зовут Вадим,
По рыжим прядям догадавшись, что её зовут Кэт
И еще по-другому, но это - секрет.

(ага)

Они бежали втроём, им повстречался менестрель,
Он пропел им вопрос: Вы откель-откель?
Он налил им в ладони густой сладкий хмель
И побежал вместе с ними да за тридесять земель

Припев
Так долой законы кармы, паспорта и уют!
Восемь лет прошло, а они всё бегут! (ага)

2.
Они бежали вчетвером, и менестрель всё время пел,
Даже тогда, когда во сне храпел,
Он пил молоко белее, чем мел
И ничего кроме жаренного солнца не ел.

(ага)

Они бежали вчетвером - им повстречался бес,
И как-то между прочим на седло залез,
Но он показал ему свой фирменный крест,
И бес, испугавшись, устремился в лес.

(ага)

Они бежали вчетвером - и к ним пристал монах
С огромной бородой и сединой на висках,
Монах им что-то проповедовал и не слался нах,
Но с наступлением рассвета рассыпался в прах

Припев
Пускай неверно ходит поезд и часы отстают -
Всё засыпало песком, а они всё бегут!

3. Они бежали вчетвером - им встретилась Баба-Яга,
Которая была прекрасна, как оленьи рога.
Яга их стала кормить, а потом вдруг ругать,
И Она сказала: "Пора и честь знать!"

(ага)

Они устали, и присели отдохнуть у огонька,
И с неба вдруг внезапно посыпалась мука.
Она слепила из муки три сладких пирожка,
А Он так ничего и не слепил пока.

(ага)

Они бежали вчетвером, сорвав огромный куш,
Они жевали пирожки и пили воду из луж.
На одном из поворотов менестрель сыграл им туш,
А Он сказал удивленно: "Я Ей вовсе не муж".

Припев
И эта песня затянулась, слушатели устают,
Ушел последний музыкант - а они всё бегут.

4. Они бежали втроём - менестрель отстал,
И вдруг с корабля они попали на бал.
Он не признавался, но отлично танцевал,
А Она искала в пунше начало начал.

(ага)

Они бежали с бала, потеряв сапоги,
Зато спася души, сердца и мозги.
Она ему сказала: "Умирать не моги!",
А Он Ей отвечал: "Дыхалку береги!"

(ага)

Они бежали втроём, а время всё шло,
И что-то у Него за плечами росло.
Она сказала удивленно: "У тебя там крыло!" -
Тогда Он Ей улыбнулся - и выбросил седло!

Припев
Тут кто-то заявляет, что песня не гут,
Но прикол совсем не в этом - ведь они еще бегут,
И, если ты хочешь им что-то сказать -
Посмотри скорее в небо и закрой глаза!




Раммштайн про секс (это стчаздье я еще перевести теперь должен)
даже название есть - DU! (ТЫ!)))
I
Der Tag verdirbt und kommt die Nacht
In ihrer schoener dunkler Pracht.
Du stehst alleine, nass und nackt,
Und schwarze Kraeh' ins Fenster hackt.

Und du verstehst: ich bin erwacht,
Ich komm' schon bald, der Tier, der jagt,
Und etwas in dir drinnen sagt:
Bereite dich fuer boesen Akt...

Chorus
Du!
Verweile nur!
Ich hoer' Befehle der Natur!

Du!
Ich steh' auf Spur,
Und zittert deine Kreatur!

Du!
Du bist auf meiner Flur,
Der Wind singt dir im leichten Dur:

Du!
Komm, oeffne mal die Tuer -
Und seh' die furchtbare Figur!

II
Каnnst dich verstecken, ich komm' bald,
Ich finde dich im Haus und Wald.
Nun sei nicht trotzig, es ist kalt,
Mein' Sucht und Kummer sind so alt...

Du bist erschrocken schon, nicht wahr?
Versteh, dass ich hier immer war.
Du rennst und fuehlst, dass Schreckenschar
Fuehrt zur Versuchung und Gefahr...

III
Der Atem faellt, du kannst nicht schrei'n,
Kannst nur ein Raub der Flammen sein.
Dein Fleisch ist Brot, dein Blut ist Wein,
Du bist das Opfer, du bist mein!




Зинаида Гиппиус о смертной любви

Отчего так болезненны проводы,
Голоса отчего так скудны?
Отчего так наигранны поводы,
И так руки мои больны?

Задержать бы, успеть бы высказать
Всё невысказанное тогда,
Всё недопережитое выказать,
Доиграть города и года!

Но горячее, дерзкое, жгущее,
Как иглою пронзившее быт,
То - отчаянно смерти ждущее -
Не зовёт уже, не болит.

Мне змеиного яду выпить бы,
Мне упиться бы сотней жал...
Злой мальчишка, избранник иной судьбы -
Отчего ты руку разжал?

Расскажи, почему остановлено
То, что билось еще вчера!
Не хочу знать, что нам уготовлено,
Не хочу знать, что нам - пора...

Что меж нами горело искрою -
Уж не сможет, не сможет жить,
Но молю Его в сердце истово:
Удержи нас, Господь! Удержи!




Бальмонт и самолюбование

Я - Бог и Дьявол. Я - печать омегова.
Я - ветер, над умов равниной веющий.
Я - лучшая строка Лопе де Вегова,
Я - дух, разящий, и взрастить умеющий.

Я - половина лучшая и главная.
Пред мною все, кто прежде был - ничтожества.
Я нахожу в возвышенном - забавное,
Я нахожу в униженном - убожество.

Я так дышу, что выдохом отчаянным
Переношусь от звезд до звезд в мгновение,
И ангелы, что прежде мук не чаяли,
Ко мне стремятся, чтоб познать мучения.

Но мне смешны их жалкие страдания.
Я - существо порядка наивысшего.
С презреньем отпуская покаяние,
Не опускаюсь никогда до низшего.

Я - сам в себе, мне не нужны соратники,
Я создаю себя же, как вселенную.
Ради меня на поле бьются ратники,
Мне отдают, как жертву, тело тленное!

С моим проклятьем на челе галактики
Сверзаются во тьму, навек убитые...
(Хотя, признаюсь честно, что на практике
Я - программист, рисующий несбытое).



Брюсов о Городе

Мой город пил фонарный солод,
Мой город узок был и нем,
То он был чист и странно молод -
То грязен и противен всем.

А я любил его, как любят
Большое море моряки,
Я целовал аллеи в губы,
Ловил глазами огоньки.

Рассыпав драгоценным звоном
Дорогу, жестяной трамвай
Сворачивал кольцо со стоном.
Собак вдали был слышен лай.

Тяжелым небом душу режа,
Мой город жил, он жил, дыша -
Играя песней дивной, нежной,
Росла, как на дрожжах душа.

Изъеденный дождем и снегом,
Мой город стал волной одной,
Но, осадив безумье бега,
Он вдруг заговорил со мной...



Цветаева. Чувства

Разум - день, чувство - ночь.
Разум - быт, чувство - сон.
Разум дан? Чувства - прочь!
Разум дарен? Чувства - вон!

(Аполлон,
враг всех лун,
златом струн
гонит он

Диониса прочь и вскачь,
Забывая: ночь близка)

Чувство - ночь, разум - день.
Чувство - жар, разум - хлад.
Чувству - пыл, думам - лень,
Хлеб смени на шоколад!

Горечью рисуй губу -
Лучше так, чем во гробу.

(Дионис,
бог вина
выйди к нам,
прыгни вниз!

Аполлон грызет гранит,
У него несчастный вид)

Чувство - сок, разум - сталь,
Чувство - сила, разум - свет.
А безумному не жаль,
Коль ума в помине нет.

(занимается рассвет)

(Аполлон
поднял щит,
поднял меч,
поднял лук -

Дионису грозит
Сто златых разумных рук!

...не пугайся, мой друг:
сила разума - лишь звук)

Разум - суть, чувство - прах,
Разум - путь, чувство - плеть,
Разум истину в веках ищет,
Чувству - лишь гореть.

(что издревле значит: греть)

(Лунный бог,
бог вина,
где ты, где ты?
отзовись!

Ou es-tu?
Спускайся к нам!
Возвращайся,
Дионис!)

Он лежит, стрелой пронзен.
Среди крови и камней.
Яснокудрый Аполлон,
Будь ты проклят, хладодей!

И, остав-шись один,
Он уйдет во хлад палат, -
Чисто, бело, среди льдин
Музы в мраморе стоят.

Кликни, ну?
Что ты встал!
Хоть одну! -
- Опоздал!..

(злато - неживой металл)

Разум - пуст, чувства - нет.
Разум - гол, худ и глух,
Это тризна, не банкет -
Вы-ко-ло-тить бы весь дух!

(миру смертных нужно двух)

Отче Зевс! - Зевс молчит,
Паутиной покрыт.
Гера, мать! - Та мертва,
Хладна, каменна сова.

И дрожащей рукой
Налевает злато яд:
От него, как говорят,
Я смогу обресть покой...

(и никто не крикнет: стой!
как тут стыло, боже мой...)

Разум - свят? Чувство - грех?
Чувство - путь пустых потерь?
...Ты всегда решал за всех.
За тебя решат теперь.

То не яд, то вино:
Ты не умер, ты во сне,
Зеркало у чаши в дне,
И тебе разрешено

Поглядеть туда - вглядись!
Кто взирает из зеркал?
(Говорят в Полей тиши:
Очи - зеркало души)
...и средь льдов пылавших встал,
Очи поднял Дионис.

Сказка - быль, сказка - ложь,
Что прочтешь - что не прочтешь.
Но конец взрежет слух:
Разум - тело.
Чувство - дух.




Сетра о Брате

Приходила сестра, говорила брату:
Что мне делать с твоей рыжей головой?
Помнишь, как ты ушел на войну когда-то
Без ножа и без пуль? Рад будь, что живой!

Приходила сестра, брату говорила:
Да не пей ты из луж, вырастешь козлом!
- ...Но таких, как твой брат, правит лишь могила -
А рогами легко воевать со злом!

Приходила сестра, брата утешала:
Будет день, будет хлеб, не печалься брат.
Ну и что, что твоя куртка обветшала,
И на тощих плечах все плащи висят?

Приходила сестра, съездила по шее:
- При пустых закромах с голоду помрешь!
Ну ты, брат, мой, даешь, я так не умею.
Объясни поскорей, как ты _так_ живешь!

...Приходила сестра - брата нет на месте.
- И куда ты ушёл, горе ты моё?
И ищи его теперь сто лет или двести.
И опять он забыл нож свой и ружьё!

Приходил брат к сестре: Вот я, не печалься!
Я за хлебом ходил, сыром и вином.
...И, всю ночь прокутив под панк-рок и вальсы,
Утро встретит семья крепким дружным сном.





Гумилёв о людях, живущих на кладбище (его конквистадорский период, как думаете?)

Льет луна свой свет прозрачный в даль невиданных долин.
В замке здесь живет невзрачный всей округи господин.
На стенах висит оружье - бить и львов, и медведей,
Но ему оно не нужно, в тех краях, где нет людей.
Здесь царит иных законов колдовское торжество...
В старом храме нет икон, но всё ж здесь славят божество:
Древний идол, весь из злата, при брильянтовых зубах
В мраморных стоит палатах, навевая смертный страх.
Пустота в домах и парках, птицы песен не поют -
Только черные овчарки сторожат царя приют.
Отчего не скрипнет ветка, и ни зверь ни человек
Днем, под солнцем следа меткой не расцветит новый снег?

Отчего всё дышит ядом от полей и до жилищ?
Отчего тоской и хладом ночью веет от кладбищ?
Даже утром, даже в полдень в самых теплых уголках
Свет виденьями наполнен, мерзнут пальцы на руках?..
И один живет хозяин без друзей и без подруг.
Он безумен и отчаян, вечерами чертит круг
То ли мелом, то ли прахом, заклинания твердит, -
А с утра с усталым страхом за спину себе глядит?
Он горбат и искорежен, из него не вырвать смех,
Выдублена его кожа, словно дикаря доспех...
Он в пустых домах не ходит, слуг и дворню не зовёт, -
Всё же глаз с него не сводит его кара и народ.

Только солнца на закате горизонт поглотит свет,
Амулет рукой он схватит, он запрёт свой кабинет,
И всю ночь молиться станет в заколдованном кругу...
Задрожат, забьются ставни, от полей неся пургу,
С дикой бурей и туманом донесется дальний вой,
Привидения в саванах закружат над мостовой,
А когда луна-разлука лик подымет средь могил,
Заскользят сухие руки в черных ободах перил,
Злые зубы заскрежещут, волчьим смехом ощерясь,
Встанет люд из ям зловещий, над живым глупцом смеясь.
Их оборванные платья ветер зимний разорвет,
И послышатся проклятья, мертвый песню запоёт.

Что так воет, что так плачет? Отчего им в их гробах
Не лежится? Что же значат те проклятья на губах?
Жил народ обрядов странных, варварских нездешних вер
Здесь когда-то. В барабаны бил шаман, алкая сфер,
Что простому хрестьянину видеть в жизни не дано...
Тот народ навеки сгинул, безвозвратно и давно -
И пришли, разя мечами, чада Рима, южный нрав.
Идолов не привечали, знали: лишь распятый прав,
И на распятых угодьях здесь разбили города,
Упиваясь плодородьем... Но погасла их звезда.
Оживил злаченный идол мести ради свой народ!
Кто уснул, у речки сидя - тех втянуло в омут вод.

Кто над книгою забылся - проглатил стальной кинжал.
Кто на дне колодца скрылся, кто-то яд в зубах зажал.
Истребляли понемногу призраки пришедших Рим,
И молил наместник Бога в землях сих: Дай силы им -
Рыцарям меча и веры! - но Господь к убийцам глух...
Запах гари, запах серы вышибал из горла дух.
И случилось: больше трупов некому и хоронить,
Причитать и плакать скупо, клясться в верности, винить...
В белом доме, бывшем храме - там наместник заперся.
Как слезами и маслами, он молитвой облился...
Он жестокою судьбою был последним средь живых,
И не ведал он покоя и ни сна в стенах пустых.

Ближе к утру стало жарко: шум переродился в гул.
Где-то взвизгнула овчарка - господин её уснул.
Он не слышит и не знает: сотни босых черных ног,
Спотыкаясь, обивают золотой его порог.
И глядят глаза бельмами среди идолов и ваз.
Что когда-то было снами, стало явью в этот раз.
Мертвецы из кладбищ старых окружат его постель:
Их ведут лихие чары разворованных земель.
Что за сны ему ни снятся - то его последний сон.
Через миг клыки вонзятся в грудь... И ночь поглотит стон.
Без крестов и под крестами мертвецы немой толпой
Разорвут его зубами и утащат за собой...

уффффф
пока что всё
далее следует
надеюсь, вам тоже понравилось