Дама на сносях входит в автобус. Все пятятся. Возникает некоторая давка. Мне встает на ногу стопудовый субъект, который до этого совершенно мирно ехал и не топтался по сторонам. А у меня тонкие кости. Я кричу: «Сойдите с моей ноги!» Он оборачивается, с негодованием глядя в мое лицо, выдает: «Я женщину пропускаю!» Ага, а я кто, интересно. Причем он медлительно, как бы нехотя отступает с меня. И никому в голову не приходит сказать этой беременной: «Дура, куда прешь в набитый автобус! Побереги дитя». Нет, теперь у нас это не принято. Год семьи. А эта несет свое пузо высоко, как божественный виночерпий Ганимед – кастрюлю с нектаром.
Или другой случай. Я закрываю маршрутную дверь, и прищемляю палец девочке, которая его засунула в какую-то там щелку. Ее мамаша глядит на меня так, будто я младенцев режу и кровь пью.
А бывает, дитя в транспорте разорется. В лихое советское время за такие фортели я получала хорошую затрещину. Но современные мамаши величавы, как министры обороны с дюралевыми нервами. А другие пассажиры, у которых нервы не дюралевые, нервно кидаются успокаивать орущего: вертятся перед ним и пускают смотреть в окошко.
Там наверху объявили год семьи. Молодцы. Хорошо им. Они в транспорте не ездят. А людям теперь никакого спасу нет.