Все знают, как я ненавижу звезд, но тем не менее.

«Фабрика звезд-7»: Как я побывала в шкуре юного дарования

Первый канал провел эксперимент: пригласил журналистов разных изданий прямо в святилище «Фабрики». Именно здесь из несмышленых «полуфабрикатов» на глазах всего народа будут ковать настоящих поп-идолов. Кроме прежних «фабричных» дисциплин в учебную программу включены: «Джазовая импровизация» (профессор Бутман), «Режиссура» (профессор Митта), «Советская песня» (профессор Кобзон), «Человеческий фактор» (профессор Курпатов), «Декламация» (профессор Золотухин) и многие другие необычные для шоу-бизнеса науки.

Первый урок: измерение таланта
Почувствовать себя немножко «фабрикантами» нас позвали прямо в «Звездный дом». Здесь молодым дарованиям оборудовали необычную квартирку. Просторную, но без окон. То есть окна есть, но на улицу через них не выглянешь. Впрочем, о тайнах звездного дома – в следующей серии. А пока расскажу, как со мной занимались преподаватели «Фабрики». Хореограф Сергей МАНДРИК, педагог по вокалу Владимир КОРОБКО и психотерапевт Андрей КУРПАТОВ. Курпатов сделал главное: он измерил наш талант с помощью психологического теста. Это называется «проективный тест» - он сразу выделит самый малейший косяк в личности. Курпатов раздал всем по две одинаковые бумажки. На бумажках – по тридцать пар антонимов: «медлительный – быстрый», «яркий – тусклый», «большой – маленький» и так далее. Первую бумажку надо озаглавить: «Мое «я». И найти себе определение. «Медлительная» я или «быстрая»? «Устойчивая» или «изменчивая»? «Нравственная» или «аморальная»? «Легкая» или «тяжелая»? Вот кто его знает… Ответы я ставила наобум, оценив себя «нравственной», «легкой» и «медлительной». Проблема возникла, когда пришлось выбирать между «большой – маленькой». Мой рост 163 см. По статистике это средний рост российской женщины. Но мне всё время говорят, что я маленькая. Стало быть, надо признать себя маленькой. Не люблю переть против коллектива… На второй бумажке мы должны оценить наш талант. Мой «талант» я определяю как «быстрый», «аморальный» и «тяжелый». В общем, выходит полная противоположность «Я». Это не к добру. Когда доктор подсчитал свои научные очки, в моей личности косяк открылся немалый. Свой «талант» я оценила на три тысячи выше, чем «я». А это значит, у меня низкая самооценка. Если «талант» набрал меньше очков, значит, отсутствует мотивация к его развитию. А вот у того, кто оценивает талант и "Я" примерно одинаково, все в шоколаде. Подглядев бумажки соседей, я увидела, что у кого-то разрыв в пять тысяч, у кого-то – в десять. Мой разрыв в три тысячи очков не такой уж острый.
Второй урок – танцы.
Сначала учитель Сергей Мандрик сказал вступительное слово. Оказывается, попадаются иногда отличные певцы, у которых танцевать никак не выходит. Руками, небось, не туда машут, головой нехорошо трясут, ногами взбрыкивают… Но даже если ты совсем дубина в смысле плясок, выход есть: тебя научат так ходить по сцене и принимать позы, что зрителю это будет казаться лебединым брачным танцем. Настоящий хореограф может все. Потом Сергей предложил:
- Если есть желающие попробовать себя на танцполе, встаньте в шахматном порядке. И мы с самого минимального прямо начнем!
Минимальное оказалось топтание. Шаг в сторону, шаг вперед. Потом другой ногой. Раз-два-три-четыре. Это легко, никто не сбился. Потом задачу усложнили: шаг в сторону с вывертом ноги. То есть, ступил – и коленкой крутанул. Потом в другую сторону – и снова крутанул. Тут некоторые уже стали путаться. Шахматный наш порядок сбился. Я пару раз крутанулась не туда. Тогда Сергей перешел на дрыганье плечами. Это дрыганье мне страшно понравилось, но Сергею что-то не показалось. И он стал учить нас художественной ходьбе. Мы широко шагали, менялись местами и выходили парами вперед. Причем, выйдя вперед, надо было показать какую-нибудь фигуру. Мне в пару попался коллега, с которым я решила составить «Рабочего и колхозницу». Но он отчего-то забоялся прижаться ко мне. И разрозненные тела забарахтались в воздухе. На сцену нас, конечно, нельзя выпускать. Почему мужчины такие интимофобы? Вредно же для работы. Может, на следующем уроке больше повезет?

Главное – не голос, а чувство ритма!
Третий урок – пение. Настал черед Владимира Коробко. Он произнес пламенную речь в защиту современного стиля пения.
- Грустно бывает, когда человек владеет классическим вокалом, потому что это совершенно другая позиция. Установки совершенно разные. Просто по-другому гортань. Как трубачи в Большом театре и джазовые. Со времен Фергюссона, который придумал играть выше на октаву. А в классике так не играют. Не умеют. Звук, который принято считать академическим, неприменим в эстрадной музыке. Нам не нужен звук, нам нужны детали.
Если вы подумали, что Владимир Коробко – за безголосых дворовых певцов, вы ошиблись. Например, сразу после начала «Фабрики» он в пух и прах разгромил выступление мальчика Димы и резюмировал: у вас, мол, образования музыкального нет, а я с таким материалом не работаю. В общем, строгий, но справедливый. И в этом я сама убедилась.
Дальше Коробко раскрыл самую глубокую тайну современного пения:
- Главное – чувствовать ритм. Если человек не владеет ритмической культурой – это практически бесперспективно. Даже если есть голос. Потом – манера пения. А манера тоже обусловлена ритмикой. Теперь об уроке. Если кому-то интересно, он может спеть.
Я выхожу вперед. …Значит, все-таки придется петь… А капелла: музыки-то нету. Зала пустая, не то что рояля, даже свистульки не виднеется. Однако, стоит отметить, насчет а капеллы я монстр. Пою по ночам в клозете. То романсы, то джаз. Эллу Фитцджеральд и все такое. Мои вокальные ресурсы слегка уступают Эллиным, потому за пределы нашего панельного дома моя слава не выходит. Зато дома слава гремит! Всеми швабрами по трубам. И вдруг – надо же! – звездный час. Настоящий учитель музыки, пресса, телевидение. Но тут возник мучительный вопрос. Что петь?! Я кучу песен знаю. Через секунду раздумий остались две: «Утро туманное» и Lullaby of Birdland («Колыбельная страны птиц») Эллы. «Утро» я отмела как несвоевременное. «…Нивы печальные, снегом покрытые». Каким, блин, снегом? Духота и плюс 35. «Птичья колыбельная!» - объявила я и свирепо рванула мобильник с шеи, будто он мешает моей могучей и правильной гортани.
Чем я хуже Билана
- С чего я начинал? – сообщил Владимир после моего пения, - С ритмики. Вам нужно обратить внимание. Там джаз и свинг. Свинг подразумевает пульсацию. У вас нет пульсации, движения. Попытайтесь это воспроизвести. Второе: обратите внимание на манеру. На какие-то акценты, на окрас. Точно так же, как в речи, тут важны интонации. Нужно выразить свое отношение к песне. Вы спели все очень одинаково…
- Что, опять петь? Что-то я не в голосе…
Конечно не в голосе. И не в сортире. Все смотрят…
После второго пения Владимир ободрил меня:
- Вы очень смелая девушка и журналистка. Ну что… Рассказчик в песне появился, это начинает как-то звучать. Но теперь попытайтесь сделать музыку в себе… Не пойте для аудитории. Пойте в эфир. Лажать (в смысле петь мимо нот - прим. ред.) можно! Лучше лажать, чем петь безлично.
- Ох, это я совсем не смогу! У меня слух стопроцентный!
Пою опять. Кто-то из коллег шепчет: «Удачную песню выбрала!»
Владимир восклицает:
- А знаете, теперь лучше!
- Зато тихо.
- Тихо – не всегда плохо. Сара Коннор поет иногда субтонистым звуком, и это хорошо! Очень женственно, обаятельно, вкрадчиво. Вам тоже надо этим пользоваться. Это ваш конек.
В общей сложности я спела Владимиру три раза, значит, он знает, что говорит. Но никто не убедит меня, что петь тихо - хорошо. Хорошо, может, Саре Коннор: у нее микрофон есть. Короче, буду делать все, как сказал учитель, но громко. Короче, хана соседям.

А вот как вышло в газете: Дарья ЗАВГОРОДНЯЯ: Как я училась на «Фабрике звезд»

Сперва было лучше или меня глючит?