Была я тут в цирке со звездами. И тут мне, как журналисту, надо было выяснять, отчего у стоцкой болит голова, и как Яна чурикова влезла на пять катушек, и почему Хоркина сверзилась с трапеции. Всю эту чушь, от которой сил нет. А, между тем, буквально в шаге от нас тигры сидят в своих клетях. Цирк все-таки. И такие тигрики! Каждый строго жует кость. От костей идет особый дух, который окутывает весь цирк. Один тигр заметил, что я на него смотрю. Он уставился на меня и молча говорит:
- Чо зыришь, дура? Пошла вон отседова.
Хамье какое. Я пошла к обезьянам. Те все культурные, в костюмчиках и пьют чай с лимоном, аккуратно, чтоб пиджачок не заляпать. Хотя, говорят, могут укусить. Одна обезьяна не кусается. Это Нельсон. Он больше всего любит обниматься и сидеть на ручках. Я говорю ему: «ты такой хороший мальчик». Он бережно берет мою руку в свою, а другой рукой пытается отобрать блокнот. Я думала, он шимпанзе, а он орангутанг. Только маленький – три года. Чтобы приучить его к манежу, его дадут на руки Ефиму Шифрину. Это будет дебют Нельсона на большой сцене. Он об этом не волнуется и смакует «Ментос». Он его не жует, а посасывает, как леденец, чтобы сладость быстро не кончилась.