Это цитата сообщения Дворик_философа Оригинальное сообщение

Cон в летнюю ночь.

Поскрипывая ступеньками, поднялся на импровизированный эшафот по доскам, нагретым солнцем — близился полдень. Тихий ветерок чуть заметно покачивал петлю. «Грубые волокна, поцарапают», — тень сожаления пробежала по лицу Юры.
Слегка тряхнув головой, прогнал мысли. С крыши бассейна в голубое небо взлетела стая голубей.
Его подвели к виселице и повернули лицом к толпе.
— Последнее слово? — ректор как всегда был предельно собран, но отстранен, размышляя о чем-то своем.
— Нет такого...
По толпе внизу пробежал разочарованный вздох — шоу не состоялось.
***
Скучно. Никому не принадлежать ни сердцем, ни разумом — вот все, что он умел. Своего рода свобода, расплата за которую — петля на шею. «Непременно поцарапает», — Юра уже представлял, как жесткие волокна вопьются в кожу. Ну ничего. Зато эта противная веревка обнимет его как никто и никогда. Как никто и никогда так и не обнял...
На площадку легла тень — сверху облако наплыло на солнце. «Ну конечно. Облака замечают только когда они начинают мешать». Тоже самое случилось и с Юрой. Все дело в том, что он перестал выполнять правила. Ведь чтобы выполнять правила, обязательно необходим страх. Или любовь к игре. А у него не было ни того, ни другого. А единственно действенным наказанием здесь в игре оказался запрет играть .
Дело было так. Землячка, не подготовилась к экзамену — весь вечер ходила грустная. «Не бойся — я завтра обязательно что-нибудь придумаю». Успокоилась вроде, уснула спокойно. А утром он влез снаружи на окно аудитории, где писала экзамен ее группа, и начал подшучивать над дежурившим преподавателем — завел разговор о бесполезности его предмета. Они долго спорили через форточку, в то время, как вся группа благополучно списывала друг у друга задачки.
На следующий день Юру разбудили чуть ли не в час дня. С трудом разлепив глаза, он увидел в дверях замдекана с двумя плечистыми охранниками.
— Вставай, пойдешь с нами.
В деканате его привязали к батарее за щиколотку и долго пытали, надеясь заставить подписать чистосердечное, чтоб хоть как-то помочь, выдав его за свихнувшегося ботана, и тем самым смягчить приговор. Но в ответ на все вопросы по общему курсу физики и молекулярной биологии Юра высказывал такие несусветные предположения, что декан только мрачнел и каждый раз сокрушенно качал головой.
Наконец-то, после очной ставки со злополучным преподавателем и двух дней прочей бюрократии, ректор подписал указ. Все это время Юра скучающе разглядывал синее небо в окно или просто лежал с закрытыми глазами в полудреме. Однажды ему даже повезло — декан вышел к ректору подписать какие-то бумаги, Юра уговорил секретаршу подать ему клавиатуру и почитал борду минут десять, оставив там сообщение «Am I really here? Do I really exist?», развернувшееся в очередной флуд.
***
И вот он здесь. Особенно ни о чем он не жалеет — все равно вся его жизнь была занята убийством времени. Или учебой, которая по сути была тем же самым: просто видимость необходимости создавать видимость, что ты учишься.
Зачитали обвинение и приговор. Потом Устав института и торжественное вырывание листочков из зачетки Юры на каждом параграфе. «Через тернии к звездам», — закончил ректор, мечтательно закатив глаза к небу. «Через тернии к звездам», — в разнобой пробормотала толпа. Кто-то крикнул «ФАКИ — чемпион», и затем началась процедура исполнения приговора.
Как только Юру поставили на стул, время начало как-то странно растягиваться. Пока ему накидывали петлю на шею, он успел заметить тысячи деталей вокруг, почувствовать прикосновение одежды к коже, сухость во рту, запах дыма от сжигаемого где-то у АК мусора. Застыло облако сверху, прижавшись краешком к солнцу. Со своего стула как с наблюдательного поста Юра рассматривал все вокруг ...и вдруг наткнулся на глаза Марины.
Она стояла, прижав обеими руками учебники и конспекты к животу и как-то странно смотрела на него. Тень набежала на землю — облако наконец-то снова закрыло солнце.
«А она, наверное, как раз спешила ко мне. Хотела, улыбаясь и сбиваясь немного, рассказать, как клево написала их группа, а теперь вот стоит одна в легком платьице на прохладном ветру. Растерянно смотрит на меня большими темными глазами, обиженным ребенком, у которого отобрали куклу». Ему вдруг явственно представилось, как они могли бы быть там вдвоем — теплота и тихая радость. Марина спиной прильнула к его груди, положив маленькие ладошки на его руки, уютно лежащие у нее на животе. Они могли бы сейчас стоять здесь и смотреть, как вешают кого-то другого, молчать и чувствовать легкие прикосновение ветра. А потом, когда все уйдут — еще немного остаться погреться на солнышке и посмотреть, как разбирают помост, унося доски. А потом — как затаскивают туда аппаратуру для дискотеки. А в окнах «восьмерки» то и дело возникали бы любопытные рожи, разглядывая их...
Солнце выползло из-за тучи, вновь осветив все вокруг — он пару раз моргнул, возвращаясь в реальность, и, аккуратно балансируя, влез на спинку стула. Веревка повисла, как только он поднялся — ректор хотел было сделать ему замечание, испугавшись, что соскользнет петля и придется надевать заново, но Юра резким движением ног сбил стул с помоста вниз, на асфальт. Пару мгновений казалось, что он летит. «Хорошо что мы не вместе, а то бы она расстроилась», — подумал Юра, улыбнувшись. Веревка крепко обняла шею, уколов жесткими ворсинками.

Попивая пиво, студенты начали понемногу расходиться. Марину тронул за плечо одногруппник — она улыбнулась, обернувшись. Задумчивость исчезла с ее лица и они поспешили в общежитие. Нужно было оставить учебники и успеть привести себя в порядок перед вечерней дискотекой. Парни со старших курсов принялись устанавливать колонки на помосте рядом со слегка покачивающимся телом. Юра слегка вращался, поскрипывая веревкой, словно оглядывал окрестности, блаженно вытянув носки врозь и высунув язык.


P.S. Какими незаметными и ненужными бывают люди...
chxa