На двадцать шестом ходу перемирия закончилось рабочее время. Египтяне будут захвачены в понедельник, мировая политика замрёт ненадолго.

Переодевшись из рабочей формы в повседневную одежду, он выходит из здания и идёт в сторону проходной - домой. Коллега шагает рядом, чуть позади, он слышал, как хрустит под его ногами утоптанный снег дорожки.

У входа в соседнее здание, где стоят банкоматы, припаркована BMW 525. Проходя мимо, его взгляд, как всегда, скользит по до боли знакомым и любимым формам уже далеко не нового кузова — синий металлик, строгие линии, никакой тонировки, вымыта совсем недавно. Чья-то служебная машина.

Охранник на проходной похож на боевого гнома. Разве что гномы не носили, наверное, камуфляж. Низенького роста, плотный, руки коротенькие — ему захотелось хлопнуть охранника по форменной шапке. Рамка металлодетектора спокойно реагирует на нож и ключи в кармане. Сегодня она не в духе.

От проходной до машины на стоянке — метров пятьсот. Градусник у проходной показывает -11 градусов — после тёплой комнаты мороз почти не ощущается, кажется, что на улице даже тепло. Отсутствие ветра усугубляет картину. Подсознание шепчет ему — скоро весна, скоро, уже скоро.

Начальник, проходя по параллельной дорожке, что-то кричит про какое-то место, которое они где-то заняли. Он не слышит и не хочет слышать, ему нет никакого дела до мест и соревнований.

В проездах стоянки скользко, раскатанный в лёд колёсами машин снег создаёт потенциально опасную ситуацию для его повреждённого колена — он идёт очень аккуратно, тщательно выбирая места, куда поставить ноги, любое неосторожное движение — и несколько недель в гипсе на больничном ему обеспечено. В лучшем случае.

Свою машину на уже полупустой стоянке он видит издалека. Их таких всего две на огромной площади, но второй сегодня поблизости нет. Она отзывается на нажатие кнопки брелока сигнализации. Еле слышный писк из-под капота — замёрзла. Этой зимой ей что-то холодно. Он открывает дверь ключом — замки либо замёрзли, либо в цепи где-то плохой контакт на морозе, он в очередной раз он напоминает себе, что когда станет потеплее, надо посмотреть, в чём там проблема.

Открытая дверь, ключ в замок зажигания, поворот на 90 градусов. Несколько контрольных ламп зажглись в привычных местах, тихо загудел вентилятор обогревателя, разгоняя пока ещё холодный воздух. Доворот ключа — стартер начинает раскручивать замёрзший за 8 часов двигатель. Не сразу, только после нескольких оборотов шестицилиндровый мотор просыпается ото сна, позвякивая своими внутренностями — сухие гидрокомпенсаторы и цепь требуют больше масла для тихой и спокойной работы, которое нужно ещё доставить к ним. Пара секунд и двигатель успокаивается, затихает, получая желаемое, стрелка оборотов замирает на отметке 1400.

Тихий южный ветер. Вокруг холодная зима средних широт, нечищеная стоянка, хмурые, бегущие домой с работы люди.

Он садится внутрь, закрывает дверь. Сиденье ещё не успело нагреться, сквозь джинсы он чувствует холод промёрзшего салона. Поворот выключателя на две позиции — зажглись габаритные огни, несколько лампочек подсветили приборную панель.

Он снимает кепку и куртку — ездить в машине в верхней одежде он не мог никогда. Зимой в первые полчаса он никогда не снимает перчатки — руки мгновенно замерзают на холодном руле.

Двигатель мерно урчит где-то спереди, стрелка оборотов медленно опускается. Он ставит рычаг АКПП в положение D, в ответ получает толчок под зад — масло в коробке ещё холодное, но оно тоже должно хоть немного прогреться.

Он ничего не делает в течение десяти минут. Ему приятно просто смотреть на приборы, на стрелки, на подсвеченные шкалы. Одиноко горит контрольная лампа стояночного тормоза — не забудь.

Стрелка температуры сдвинулась из крайнего положения — это знак. Знак ему, что всё идёт как надо. Он включает заднюю передачу, выезжает из ряда машин, и едет к выезду с территории, где, как обычно, толкаются те, кто хочет выехать, и те, кто хочет попасть с МКАДа в Москву. Шлагбаум. Мост. Разворот. Съезд к внутреннему кольцу МКАД. Он медленно выезжает в первый ряд и начинает неторопливо разгоняться. До следующего пересечения с «радиусом» ему предстоит «ехать» в «пробке». Он вежливо и аккуратно перебирается в третий ряд — там едут быстрее всех, там спокойнее. Через пятнадцать минут над дорогой повисает линейка светофоров — пост ГИБДД. Это сигнал — пора перебираться в левый ряд. Перестроение влево перед спортивным купе от Lexus — перед ним слишком большой просвет для московской «пробки». Перестроение влево перед новой Suzuki Vitara — её водитель замешкался при очередной попытке проехать немного вперёд. Извини, здесь так. Перед ним задняя дверь чёрного ML350 — чистая, но лак уже потёрся, не «как новая».

Синий спортивный двухместный Lexus проползает справа — в «пробке» нельзя ехать быстрее, все едут в одном ритме. Внутри Lexus'a девушка — крашенная блондинка, белая шуба, бежевый салон, разговаривает по телефону. Он отворачивается — такие его не интересуют.

Развилка с «радиусом» остаётся позади. Поток машин медленно набирает скорость. Когда плотность его уменьшается, появляется возможность ехать чуть быстрее. Он часто пользуется такой возможностью. Перестроение правее — там свободнее, есть место для манёвра без создания помех для других машин. В зеркале он замечает старенький Passat — водитель решает пристроиться прицепом.

У своего съезда он перестраивается правее и притормаживает. Passat резко забирает левее и уносится вперёд — видимо, считает, что обставил. В ответ этой мысли он улыбается и мягко вкатывается на пандус съезда в область.

Ежедневная давильня на мосту сегодня проходит довольно безболезненно, он незаметно оказывается у съезда в свой город. На следующем мосту очередной элемент вылезает со второстепенной не в свою очередь. Он к этому давно уже привык, длинный гудок в спину и «дальний» - это максимум, что он может себе позволить в такой ситуации.

Город, впервые за много дней, встречает отсутствием каких либо затруднений на въезде. Светофор. Ещё один. Ещё. И ещё. И вот уже, стоя на очередном светофоре, он видит свой дом.

Следующий съезд во двор для него родной уже много лет. Он ставит машину на пока ещё свободной стоянке возле дома. Выключенный двигатель кажется ему довольным сытым заснувшим котом, свернувшимся в своей корзине. Он нажимает кнопку на брелоке, и тот самый кот, что-то сказав на своём кошачьем языке, закрывает на ночь двери в свою корзину, чужих он не ждёт.

После тёплого салона машины мороз и ветер улицы не кажутся уже такими страшными, но остаются всё такими же подлыми — его слабое горло враз может оказаться за гранью, поэтому даже для преодоления пятидесяти метров до подъезда он застёгивает куртку до самого подбородка, поднимая её воротник.

Грязный подъезд не оставляет в его мозгу никаких отпечатков — он помнит его наизусть с малых лет.

Лифт. Этаж. Дверь. Он вставляет в дверной замок ключ.