- У тебя ладонь вспотела. – сказал высокий светлый мужчина своей спутнице. Девушка с подведёнными глазами, одетая в чёрные джинсы и тёмный свитер, промолчала и лишь сильнее сжала руку.
Они шли по тихому осеннему переулку. Даже удивительно, что такой ещё остался в центре столицы. С бельём, сушащимся на верёвках между двух деревьев, с дворниками и бездомными собаками. Город дышал, небо хмурилось. Девушка тоже.
Наконец, перед самым перекрёстком, где уютный переулок упирался в бешеную московскую шестиполосную магистраль, пара подошла к невысокому кирпичному зданию. Поднявшись по фасадной лестнице, мужчина остановился перед оптическим глазком автоматической стеклянной двери. Створки не открывались. Тогда он постучал зонтиком по стеклу. Читающий газету охранник недоуменно посмотрел на дверь, поспешно встал и помахал перед глазком рукой.

- Чертова электроника. Заливает и клинит в межсезонье. Проходите, только оденьте бахилы. Вам ведь в 209-ую?

Мужчина обиженно посмотрел на закрывшуюся за спиной дверь и кивнул.

- По лестнице на второй этаж и направо.

Поднявшись по лестнице, пара подошла к 209-ой комнате. На этот раз дверь была совершенно обычная, белая, с пластиковой ручкой. Девушка прищурилась и вслух прочла висевшую рядом табличку:

- «Лаборатория интегрирования органических нанопрепаратов». Звучит по меньшей мере впечатляюще… Пойдём? – и приоткрыла дверь.

Убранство кабинета оказалось столь же простым, как и предвосхищающая его дверь. Идеальная чистота, не пахнущая хлорной дезинфекцией, неприхотливое растение в горшке, лампы дневного света. Окон не было. Стол. Седой, добродушный на первый взгляд врач в светло-зелёном халате, милая медсестра, две кушетки с аппаратурой.

- Светлана Васильевна пока подготовит все необходимые документы. Самая обычная формальность. Давайте ваши паспорта. Ваш брак зарегистрирован по законам Российской Федерации?
- Да.
- Потом распишетесь вот здесь и здесь. – сказал врач. А потом, взглянув на мужчину, добавил: - А мы с вами пока займёмся подготовкой. Вы принесли всё необходимое?
- Да, конечно. – мужчина достал две закупоренные пробирки.
- Замечательно. Капля венозной крови, капля спермы. От вас больше ничего не требуется. Можете раздеваться по пояс и ложиться на кушетку.

Врач смешал по капле жидкостей в маленькой колбе, после чего из шприца добавил какое-то вещество ярко зелёного цвета.

- А это что такое? – испуганно спросил мужчина и чуть приподнялся на локтях.
- А это и есть основное достижение нашего «Центра исследования органических нанотехнологий» – Катализатор интеграции сознания.
- Нельзя ли объяснить поподробнее? – занервничал мужчина.
- Ну если объяснять доступным языком, при эксперименте, этот катализатор на молекулярном уровне считывает генетическую составляющую кода ДНК, психопотоки нейронов мозга, органическую матрицу памяти. Или, проще говоря, формирует для интегрируемого удобоваримую мыслеформу внутреннего мира пациента. – как мог объяснил доктор, после чего другим, совсем маленьким шприцом ввёл полученную смесь в пластиковую капсулу.

Мужчина сморщил нос и вздохнул. Медсестра заполнила все бумаги, подала их пациентке, а также капсулу и стакан воды. Женщина опасливо покосилась на мужа, тоже вздохнула несколько раз… Расписалась в двух местах, проглотила препарат и легла на кушетку. Врач прикрепил на голову, грудь и руки мужчины черные присоски-электроды с проводами и металлическим сердечником внутри. Холод металла прошёлся по телу волной дрожи.

- Сейчас может немного кружиться голова у обоих. Это пройдёт. – приободряющим тоном сказал седовласый доктор и нажал на кнопку…

* * *

«Голова действительно закружилась, после чего в закрытые глаза как бы изнутри ударил нестерпимо яркий свет, сменяющийся тёмными разноцветными полосками. Полоски изогнулись в причудливый фокус, и создалось впечатление, будто я посмотрел на собственную радужку глаза, в которой отражалась Аня, моя жена.
В последний раз сильно сжал веки и распахнул их ей навстречу.

Кап… кап…кап… Звуки казались громкими, будто с наложенным дисторшеном. На лицо капала вода. Я и не думал, что интеграция затронет даже осязательные ощущения. Или не вода это… Черт. Кровь. Может быть у неё месячные как раз? Блять, не тупи, Роберт. У тебя ровно пять минут. Мыслеобразы, мыслеобразы… не забываю, что говорил доктор. Кровь – мыслеобраз-аналогия. Боль, страдание? Или жизнь. Жизнепроводящее что-то.

Я осмотрелся по сторонам. Вокруг была тёплая ледяная пещера с пингвином из Бойцовского Клуба. Чёрт… Вот к чему это сейчас? Пересматривали этот фильм как раз перед выходом. Знаете, наверное, мы слишком жадно впитываем информацию, слишком много нагружаем своё подсознание какими-то теориями и восприятиями. Фильмы, книги, музыка. А эти интернет-блоги? Свалка необработанной информации, многоуровневой, многогранной. Жёсткой и непримиримой, как нож. Вот оно – начало утопического «информационного Армагеддона», который предсказывал Фёдоров. Общество тошнит информацией. Тошнит возможностью выбора её подачи, выбора её понимания. Все хотят обмениваться информацией, не располагая достаточным местом для её хранения и достаточным временем, для её упорядочения в голове. Все тщетно ищут правду в полученной извне информации, не решаясь вытащить истину из глубины себя самого. Пытаются построить какие-то принципы отношений к окружающему. Муравьям удалось. А тебе?

Я же просто смотрю по сторонам. Откуда это во мне? Я в себе, но я в ней, в Ане. Внутри, в самой потаённой её части, в сознании. Вот и думай, кто именно создаёт в моей(?) голове эти формулировки, с которыми я вообщем-то согласен. Я? Она? Мы?
Я встал с тёплого ледяного пола. Я абсолютно голый в её сознании. В её сознании для меня. Только на руке спортивные электронные часы со включенным секундомером. В форме песочных часов. Осталось три с половиной минуты.

Пещера устлана дверьми. Разными дверьми, люками, просто дырами. Они везде, в стенах, на полу, на потолке. Некоторые просто висят в воздухе. Это олицетворение выбора путей в её сознании. Я начинаю судорожно открывать их.
Вот, например, дубовая, крепко сбитая из досок дверь, с металлическим кольцом для стука. Без стука распахиваю. За дверью – рай. Идиллия. Зелёная трава и озеро, щебечущие птицы. Вокруг ни души. Всё это отдаёт противной приторностью. Листья на деревьях шелестят в мозгу и от этого звука никуда не деться. Солнце слепит глаза. Оно тут круглые сутки. Тёпло, светло, свободно.. Слишком хорошо. Слишком неограниченно. Нет колючей проволоки на запястьях, нет безрассудства и авантюр. Гневно захлопываю.
Вот металлический люк в полу. Я посмотрю, если Ты не против. В подвалы, в кромешную днесь, в глубину сознания. Под люком – плачущий ребёнок, закованный в цепи. Он тянет свои маленькие ручонки ко мне, клацает молочными зубками. Дай только руку, акулы нервно содрогнутся в глубине. Полторы минуты.

Дальше, в глубь тусклого коридора. К разрисованным баллончиками дверям, туда, где улыбающиеся клоуны на одноколёсном велосипеде жонглируют фразами, мыслями, поступками. К чёрным огромным воротам на засове. Там что? Передо мной стоит равнодушная смерть в чёрном балахоне с серебристой косой. Выхватываю косу, одним взмахом отрубаю смерти голову. Даже не улыбнулась мне. Меньше минуты.

Неужели это конец. Неужели тупик? Неужели участь этого столь любимого мною сознания – в психиатрической клинике. Бегать по пещерам и открывать все двери подряд, брызгая слюной? Пусть лучше уж я, чем сама.
Моё внимание привлекает свет. Не яркий, а очень приятный. Я бегу к нему, начинаю спотыкаться и принимаю решение лететь. Ведь я – в твоём сознании, а Ты всегда говорила, что я умею летать.

Я подлетаю к абсолютно прозрачной двери, из которой искриться свет. Я только сейчас понимаю, что она – единственный источник света в этой пещере. Благодаря этой двери в твоём сознании, мои глаза привыкли к темноте в этом бесконечно ничтожном мире.
Да и не дверь это вовсе. Кусок бронебойного стекла в стене. Без ручки, без петель. А за стеклом на полу сидишь ты, голая, заплаканная и улыбаешься мне. От тебя исходит такой свет, что мы оба видим друг друга насквозь. Лишь вместо сердец какие-то чёрные квадратики, какими обычно в фильмах закрывают рот человека, произносящего слово «Хуй».

Я разбегаюсь и бьюсь в это стекло. Обратной дороги нет. Разбиваю руки и лоб в кровь. Ещё удар. И ещё. На стекле появляется паутина трещин. Десять секунд. Бьюсь внутрь губами, глазами, сердцем. Пять секунд. Стекло разлетается на кровавые ошмётки. Я подхожу и беру тебя за руку.»

* * *

Мужчина закашлялся, со стоном выгнул спину на кушетке и открыл глаза. Пот капал с век, и глаза больно щипало. Врач озабоченно промокнул лоб платком. Ещё несколько минут он не мог встать от накопленной за пять минут усталости. Потом тихо спустил ноги на кафельный пол, пошатывающейся походкой подошёл к соседней кушетке.
Лицо девушки сияло, рот чуть приоткрыт от удивления и осознания всего произошедшего, карие глаза были похожи на бенгальские огни под покровом ночи.

Они вышли из «Центра изучения нанотехнологий» крепко держась за руки. Ладони были тёплыми и чистыми. Дверь на выходе беспрекословно распахнула перед ними новый мир, новый старый тихий московский переулок. Новый воздух вошёл в две пары лёгких. Он посмотрел ей в глаза.

- Расскажи, что ты чувствовала? Что видела? – спросил мужчина, утопая в желанном искреннем взгляде.
- Я тебе потом как-нибудь расскажу. – таинственно улыбнулась Аня.