Вениамин Админович обходил Большие Попыхи Ночным Дозором. Сегодня была его очередь. После нашествия выхухолей решили мужики установить Ночной Дозор по два мужика, но, как на грех, отец Никодим «задерживался»…

Святой отец, как всегда, вопреки всем уговорам, решил начать обход с дома Сюзанны.
Как радовались мужики (да и бабы; не все, конечно), возвращению тетки Сюзанны! Мужики стали чаще на печи лежать – думы думать, а бабам что надо: лежит мужик на печи – порядок в доме.
А радости мужиков причин было несколько: с выхухолями бороться легче, ежели самогоночки у Сюзанны приобресть, Ночной Дозор проходит в душевной беседе, да и на печи думы думать интереснее так, а самое главное – Ласковый перестал усердно перестраиваться и мужиков баламутить.

Зябко постукивая валенками оземь, Вениамин Админович уже сам решил идти, вернее не сам, а с Баскервилькой, которая после чудного возвращения из Малых Попыхов решила не изменять своему второму дому, решила жить на заднем дворе Ласкового, но все же регулярно, несколько раз на день, бегала к дому тетки Сюзанны и проверяла посты: самогон гонится, Сюзанна на месте.
Тихо окликнув собачонку, Ласковый направился к дому тетки Сюзанны (знал староста, что своего напарника встретит там). Мысли разные роились в голове старосты, то о дочери-красавице мысли нахлынут, то о тырнете, то о перестройке; но тоскливее всего были мысли об Офелии – знал Ласковый, что что-то нужно было делать с девкой, а вот что именно - не знал...
И решил староста поделиться своими мыслями тяжкими с Кассандрой; и, приняв такое мудрое решение, добрел староста до дома тетки Сюзаны.

К своему удивлению, не увидел староста возле дома отца Никодима. Насторожило Вениамина Админовича и то, что окошки в доме не светят зазывающим огоньком, а смотрят темными пугливыми глазами.
«Так...или баба опять решила в Малые Попыхи к Герасиму вернуться, или что-то тут не то...»
Осторожно перешагнув через низкий забор, тихонько дав Баскервильке команду «На стреме», староста пошел осматривать задний двор.
«Эх, не дело это, не хватает Сюзане мужской руки...», - думал староста, пробираясь через кучу наваленных посреди заднего двора дров, - «некому на печи лежать, некому дрова рубить. Эх, пропадет баба, не сможет, что-то надо делать, вот пойду к Кассандре и заодно и о Сюзане потолкую...»

Страшную темень нарушил лучик света из баньки на заднем дворе; хотел было староста окликнуть, но передумал, «мало ли что, или кто..», решил пробираться тихо и осторожно, действовать по обстановке – быстро и решительно.
Какое-то странное чувство закралось в душу старосты, то ли грусть, то ли страх, определить он точно не мог, душа была обильно намащена самогонкой, что припас для Ночного Дозора. Хотел было Ласковый рывком отворить дверь баньки, но именно в этот момент дверь отворилась сама, и старосте пришлось совершить прыжок Бубки (но без шеста) через забор в огород. Укрывшись за забором и тихо позвав Баскервильку (при этом голова лихорадочно соображала - «какую дать команду: «ко мне» или «в обход», но умная псинка сама знала, что ей делать, жизнь научила крутиться и стоять на задних лапках, она шла за старостой след в след (а команду «на стреме» отправила «в игнор»).
То ли жизнь у Баскрвильки была ни сахар, то ли прыгать она не умела как Бубка – решила псинка прыжок без шеста не повторять, а спокойно, по-собачьи, шмыгнула через дырку в заборе и, виляя хвостом, пыталась жестами объяснить старосте, «туда не ходи, там такое... а впрочем, ты не поймешь».

Переведя дух, Ласковый хаотично соображал: «Так, отца Никодима нет в баньке (его бы за версту слышно было) - что-то кто-то странное делает, нужно...» не успел он додумать, как кто-то повторил прыжок Бубки и приземлился прямо на Баскервиликин хвост, этим «кто-то» оказался отец Никодим. Перепугавшись до смерти, оба мужика в темени еле узнали друг друга,а больше всего не повезло маленькой псинке: знала несчастная, что тяжела рука Никодима, ну чтобы на столько...
Отдышавшись и хлебнув по три раза из припасенных запасов, оба решительно повернулись друг к другу и хотели поделиться новостями о происходящем, но в этот момент открылась дверь в баньку, и достопочтенные мужи в недостопочтенных позах увидели, как в баньку входит Кассандра и ведет под руки Домну Декасовну.

Ну что делать - тут не до приличий! Решили использовать старый метод – стать на спину другому и заглянуть в окошко баньки (ну какой-такой мастер так высоко прорубил оконце, почему было не позаботиться о любопытстве людском!).
Решили по очереди смотреть в оконце и подробно (шепотом) рассказывать друг другу об увиденном.
Первым была очередь старосты Ласкового (староста ведь), пыхтя и матерясь на лишние кило своего округлого живота, он, наконец встал, притоптался на спине отца Никодима и ...увидел...

В маленькой баньке (тут нужно остановиться подробнее – тетка Сюзанна не просто потчевала сельских мужиков самогонкой, она потчевала их своим произведением, так сказать, - все стены были увешаны разными травками и кореньями; если бы староста точно не знал, что смотрит в банное оконце Сюзанны, решил бы, что это банька Кассандры) «и эта туда же» - пронеслось в голове старосты. Окинув беглым взглядом саму баньку, Ласковый стал пристально рассматривать и прислушиваться к происходящему - «Что-то бабы задумали, ну ладно Кася с Сюзанной, но Домна-то куда лезет!»

Наблюдать было неудобно, отец Никодим все время топтался и пыхтел – «Тяжел стал, совсем огруз, нехристь!» Но все же есть добрые люди, вернее, звери на белом свете – маленькая псинка все это время пыталась объяснить пыхтящему Никодиму - мол, ну чего ты пыхнишь, чего мучаешься, ты же на заднем дворе у Сюзанны, кругом полно пустых ящиков для бутылок, или спина у тебя казенная?
Как показать жестами «ящик», псинка не знала, и поэтому начала несвязно махать лапами и нечаянно стукнула себе в область миндалин.
«А что, почему бы и не?» - подумал отец Никодим, и, совсем забыв о тяжкой ноше, полез за согревающей душу пляшечкой в карман фуфайки, а бедный Вениамин Админович совершил второй за вечер прыжок Бубки, но на этот раз с подставки...

- Ой, бабоньки, что это там, кажется, кто-то по двору ходит?....- перепуганная Домна Декасовна стала еще перепуганней.
- Да нет, это Баскервилька, псинка общественная, повадилась ко мне ходить-проверять – на месте или убегла к Герасиму, - то ли пожалела, то ли похвасталась Сюзанна.
- Да ладно вам, мы пришли не для этого, надобно Домне помочь! - Кассандра распустила свои рыжие косы: жаль, какой-нибудь добрый молодец ее не видит, да и все бабы обзавидовались бы.
- Да, девка, угораздило тебя, сама не знаю, как помочь, да и чем...вот, кажись, нашла! - Кася полистала упомянутый раннее потрепанный фолиант, на обложке которого для конспирации было криво написано от руки " В помощь фельдшеру-акушеру". - Ну что, Сюзанна, попробуем помочь бедной Домне, вот, тут написано: «для снятия действия зелья любовного нужна помощь двух женщин, у которых мужиков на печи нет» – мы ведь такие с тобой,- (в глазах Сюзанны мелькнула грусть – "Эх...Герасим"... но нет, раз уж решила помогать Кассе, значит, все).

Как ни старалась Кассандра, ничего у них не выходило – слишком силен был супротивник, слишком силен (эх, знала бы ты Кася, если бы знала).
Догадывалась Кася, как помочь Домне, но боялась, всей душой боялась мысли своей – надо идти в Малые Попыхи к Лексею, искать ответ в тырнете (слышала краем уха от бормочущей в трансе Домны, что в тырнете, как в Греции – все есть).
Долго женщины сидели в баньке, каждая думала о своем:
Сюзанна – в мыслях своих называла себя святой мученицей, принесшей себя на алтарь Больших Попыхов,
Кассандра была близка к тому же, но боялась пасть на жертвенный алтарь и раскрыть перед всеми свою тайну (оглянулась - нет, показалось; это всего лишь мысли громко стучат в голове).
Домна Декасовна думала о разном, в разных ракурсах в ее затуманенной зельем голове всплывали образы односельчан; но чаще всего навязчиво маячил образ несравненного Калиостро, и учителка томно и протяжно вздыхала...

На улице начало сереть, рассвет нехотя приближался.
Баскервилька недовольно ворчала во сне, свернувшись клубочком между двумя сладко спящими стражами Ночного Дозора.
Солдат спит – служба идет.
И не знал мирно дремавший староста, какой сюрприз ждет его по возвращении домой, не знал...