Был тяжёлый осенний вечер. С улицы четко доносился звук от проезжающих мимо машин, а в окна бил свет фар. Бил больно, прямо по вискам. Тогда это было, наверное, страшно, но находясь в обществе старшей сестрёнки, я не придавала этому значения. Мы сидели на двухэтажной кровати,
полулежа, свесив ноги, ощущая легкость... Мне было лет семь, может, меньше. В этом возрасте дети не задумываются о будущем существовании, не так ли? Всё кажется таким простым, кажется, что
жизнь не принесёт разочарований...
Ухмыльнувшись, я толкнула слегка Машку и спряталась под одеяло.
-И-и-ир, аккуратнее. У меня вот... рана тут...
Я недовольно выглянула из-под одеяла, фыркнула и посмотрела сестре в глаза. Уже не раз у неё
были резаны вены, и руки были исполосованы мелкими, едва заметными розоватыми шрамами. Я
нисколько не удивилась:
-Опять парень бросил? Дура ты, Маш. Это же больно, наверное...
На минуту в комнате повисла тишина, были слышны только голоса родителей из соседней комнаты.
Я была дома, у себя дома, в безопасности...
-Я колюсь...
Меня аж передернуло. Если бы я не сидела на втором этаже, пожалуй, я бы отлетела до противоположной стены и зажалась... К родному человеку проснулось отвращение и жалость одновременно. Я не верила, смотря на три маленькие красные точки в сгибе локтя.
Я никогда не отличалась многословностью.
-А я маме с папой расскажу!...
Помню, тогда крикнула..
-..папа! А Маша...
Машка дернула меня за рукав.
-Не говори, пожалуйста.. Я тебе больше никогда ничего не скажу! Никогда!
-Что, Ир? -донеслось из другой комнаты.
-Да нет, ничего...
Зря я тогда промолчала...

Лето было дождливое, скучное. Я про сестру знала намного больше, чем её отец.
Гоша с Ваней охотно сували мне сигареты, стоило мне только заикнуться... Им, видимо, нравилось смотреть, как новое поколение уподобляется ублюдкам.
Но я не курила. Аккуратно положив очередной бело-желтый сверток в потайной карман куртки, я возвращалась домой.
-Принесла?
-Я тебе не дам! Ты мне обещала, что бросишь! Помнишь, обещала?...
Со слезами на глазах, я зажимала куртку все сильнее и сильнее, ломая лежащую внутри сигарету.
-Хватит переводить добро на гэ, овца!
Выхватила куртку и тут же улыбнусь. Она курила и без фильтра.
-Спасибо, заяц.
Я промолчала... зря...

Ветер дул в спину, пальцы крепко уцепились за плеер... Ветер насвистывал мелодию - А у тебя спи-и-и-ид, и значит мы умрем... А у тебя... И значит мы... Будем глотать в больницах лекарства... Не думать про завтра, не...
-У меня СПИД! Ты понимаешь, папа? СПИД!!!...
Она захлебывалась, кричала и захлебывалась... А отец смотрел на то, что когда-то было маленькое и беззащитное, которое он не смог уберечь.
Я тогда не смогла пройти мимо. Я развернулась, крутанув кольцо громкости, и побежала за дом...
Они уже знали... Поздно?

Играл похоронный марш. Долго. Казалось, время остановилось, но лишь села батарейка на часах.
22:22.
22:22.
И через час - 22:22... Я была дома, дома в безопасности, но жизнь не казалась мне уже такой беспечной. Веки сами тяжелели и опускались на ярко-зеленые глаза. На глаза с сероватым оттенком, из-за разочарований, чувства вины... Отчасти СВОЕЙ вины в смерти человека. Рано.
Машка сидела на балконе.
-Машка! Ты приехала!
Радостно хлопая бесцветными глазами я бросилась к ней, но остановилась...
-Принеси мне тапочки. Новые, которые папа подарил, с желтой полоской.
-Сейчас!
И добавила:
-Ма-а-ашка, я так по тебе скучала!
...Выбежав, я нашла у входа синие тапки. Те самые, с яркой желтой полоской.

-Вот...
Я стояла на балконе одна, в полумраке, держа в руках изношенные темно-синие тапки с едва заметной, стертой временем, желтой полоской... Едва заметной... Неоновый свет фар бил в глаза, бил по вискам, бил дрожью по телу. С открытого окна доносился шум колёс, в вечер тяжелый, осенний...