Вчера у меня выдался поистине великолепный вечер. Я открыла для себя прекрасное место: французское кафе Jean-Jacques на Цветном бульваре. Он круглосуточный, я проторчала там до закрытия метро и изрисовала напару с моим собеседником весь стол, покрытый для таких случаев ватманом и снабжённый простыми карандашами. "Не обошлось без французской клюквы" : нарочито мелом написанное на ardoises меню, изящные официанты в тройке, искусно лавирующие между столиками, манящие из-за угла блестящие бутылочные ряды, сладкая музыка из динамиков, присыпленных сахарной пудрой... Я пила cidre... Разве это передаваемо?
Нас подслушивала скучающая рядом компания девиц, потому что мы спорили о Полански, сравнивали Висконти и Феллини, ругали Бертоллучи и так и не дошли до Антониони. Потому что мы были так юны, так красивы и так надеялись на то, что ждёт нас непременное счастье. Он расскызывал мне про то, откуда взялись галстуки, и признавался в сердцах, что очень их любит. На нём был повязан узкий чёрный шёлковый галстук, привезённый из Венеции. Он пил виски со льдом, как и всегда, а я наблюдала за тем, как лёд тает от тепла наших слов. Мы говорили о сумасшествии математиков, о том, что все его родственники врачи, о финансистах и других управленцах бумагой, мы говорили о нашей общей подруге, которая в детстве была "врушкой", а потом мы втайне стали ей завидовать, потому что более компанейского человека мы не встречали. Мы говорили о Спилберге и его мултике "Пинки и Брейн". Мы говорили, что не будем говорить о погоде и что всё не так плохо, хотя признавались в итоге в самом плохом, что происходит в нашей жизни. Он разочаровывался в том, что не все любят футбол, а я расстраивалась, что так мало знаю о французских режиссёрах новой волны. Ради таких дней стоит жить.