… Он лежал на соседней койке. Санёк. Водила с пожарки. В первые дни на него было страшно смотреть. Потом привык. Даже как-то смешно было- стоит парень с обожженным лицом, как у Фреди Крюгера, перевязанные от плеч до пальцев руки – в стороны, как у пугала Джиперса Киперса. И вообще, он был весь перевязан. От коленей до подбородка. Вместо губ- два жгута келлоидных рубцов .Молодость его оборвалась в 27. А потом он в один день стал старым. Или нет. Не старым. Просто огромным страшным человеком неопределенного возраста. Изуродованным огнем. Он постоянно просил доктора выписать его. На все мольбы Николай Маркович отвечал: «Я выпишу тебя, когда ты сможешь работать и зарабатывать!» После этого приговора Санёк каждое утро встречал его «по-новому». Это могло быть полотенце, переброшенное через забинтованную руку. Тогда Саня говорил Марковичу, что есть люди, готовые взять его официантом в ресторан. Или к нему прислоняли швабру (сам он, надо сказать, ничего не мог делать, т.к. был похож на забинтованный крест), и он клялся, что в родной пожарке его ждут сторожем, уборщицей, начкаром… Мы хохотали, а Саня маялся. Мы видели в нем героя и были уверены в абсолютно героической причине его пребывания в ожоговом. Обгоревший пожарный… Иногда представлялось, что в палату обязательно войдут люди с лампасами на брюках, и мы станем свидетелями его награждения какой-либо медалью. Никто не приходил…
…Кожу на его лицо Маркович снимал с бедер тонкими лентами, тщательно выискивая не тронутые огнем участки. Он срезал их обычным лезвием «Нева». Машинке, вырезавшей, как пельменница, круги из кожи, он не доверял. Маленькие полосочки будущего Сашкиного лица врач складывал в майонезную банку и убирал в холодильник…
После очередной пересадки Саня сел на кровать, свесив ноги. Бинты на лице зашевелились: « Да хуле я?… Сам мудак…» Немного помолчав, он вдруг спросил у всех и ни у кого: «Знаете, почему я здесь?» Все молчали. Правда шокировала больше, чем каждый себе мог её представить. Не было никакого подвига. Сашка шел по территории пожарной части с двумя ведрами бензина. Хотелось курить… Он поставил ведра на землю, подкурил «Золотой пляж» и ловким щелчком выстрелил горящую спичку вперед. Он не видел, что она повисла в пушистых ветках огромного кипариса. Спичка продолжала гореть. Она упала в его ведро, когда Сашка проходил в тени старого южного дерева. Вспышка застала его врасплох. Инстинктивно он попытался отбросить вперед от себя ведра. Получилось еще хуже… Расплескавшееся горючее окатило Саню огненной волной. Его потушили не сразу. Просто никто не видел…
В этот день я поверил в судьбу.