Топили плохо, и в зале, где была установлена новогодняя елка, стоял холод. До первого
представления оставалось несколько минут, и мы со Снегурочкой сидели в отведенной нам
комнате, чьем-то рабочем кабинете, кутаясь, она - в свою натуральную светлую шубку, я - в
дубленку. Говорить было не о чем, так как работали мы с ней впервые, поэтому молчали. Судя по
тому, что время от времени она начинала в который раз просматривать сценарий, она, видимо,
немного нервничала, и от этого ее маленькое симпатичное личико становилось еще бледнее. Ее
мне всучили в бюро добрых услуг накануне, когда я узнал, что Валя, моя многолетняя партнерша
на новогодних детских балах, загрипповала и не сможет работать со мной. Hовую звали Аней.
Летом она закончила среднюю школу и теперь сидела дома, не имея возможности найти себе
постоянное место работы. В старших классах она занималась шефской работой с детьми,
поэтому, не раздумывая, откликнулась на объявление в газете о наборе бюро снегурочек на время
рождественских и новогодних праздников.
- Вам пора, Анечка, - обратился я к ней, постучав по циферблату пальцем.
- Боже, как не хочется снимать шубу! - воскликнула она, сбрасывая с плеч искристый мех. - Бр-
р, холодина. За работу в таких условиях нужно платить вдвойне - за вредность. В своем белом
наряде, невысокая и худенькая, с милыми завитыми локонами золотистых волос, она казалась
совсем девочкой, и лишь приподнятые горки ее грудей говорили, что это не совсем так. Я
посмотрел ей вслед и невольно залюбовался ее ладной, легкой фигуркой со стройными ножками
балерины и небольшой рельефной попочкой, затянутой в безупречно белые колготки и прекрасно
обозреваемые под современным нарядом сказочной героини. Меня так и потянуло сорваться с
места и погладить белоснежные половинки удаляющейся партнерши. До моего выхода оставалось
еще довольно много времени, и я решил использовать его с толком. Она, как всегда, лежала на
левой груди, небольшая плоская фляжка с отборным армянским коньяком.
Я отвинтил пробку и ,блаженно зажмурив глаза, сделал несколько маленьких глотков пахучей
жидкости. Вернув сосуд на место, я почувствовал, как по моему телу разливается возбуждающее
тепло. Теперь холод был не страшен мне. В работе Анечка-снегурка была сама
непосредственность: она плясала, прыгала с детьми, водила хоровод и ее голубые глаза
искрились неподдельным весельем и радостью. Я, как и подобает настоящему Деду Морозу, вел
свою партию степенно и важно, порой чувствуя, как беспокойно ведет себя то что было спрятано у
меня под полами ватного одеяния и более интимной части моего гардероба. Вначале я не мог
понять, что заставляет мое либидо вести себя таким образом, а потом наконец до меня дошло: в
Анечке возбуждало несоответствие ее поведения, пусть и наигранного, и исходящей от нее
сексапильности. Подобное со мной за несколько лет моей работы Дедом Морозом случалось
впервые. Короче, к концу первого представления я был настолько очарован и возбужден ею, что
принял твердое решение добиться ее расположения, Потом мы снова сидели в нашей "уборной", и
я видел, как постепенно она снова замерзает.
- А как насчет коньячку, Анечка? - спросил я, извлекая из-за пазухи заветную фляжку.
- Как-никак - праздник. К моему удивлению и вящему удовольствию, она сразу же согласилась
и даже, как мне показалось, обрадовалась. Я налил ей в стакан, и она выпила граммов пятьдесят,
даже не поморщившись. Закусили шоколадом. Захмелела она сразу, и тут же попросила закурить.
Девочка-женщина с сигаретой между двумя тонкими бледными пальцами, изящным
продолговатым бедром, закинутым на другое.
Слегка затуманенный алкоголем взгляд голубых глаз, таинственная улыбка на накрашенных
красивых губах - большего вызова моей чувственной натуре желать было трудно. Я придвинулся к
ней вместе со стулом и в тот момент, когда она выпустила струю табачного дыми, приник к ее
красным лепесткам своими губами. У них был легкомысленно развратный вкус, смесь коньяка с
табаком, но это не только не отталкивало, а еще больше стимулировало мое влечение к ней. Она
ответила на мой поцелуй не страстно и не холодно, а слабым движением губ. Hе сопротивляясь
она позволила мне обнять ее худенькое тело с ощутимыми возвышенностями груди и протолкнуть
между своих губ язык. Мы застыли, словно привыкая друг к другу, и я услышал, как она тушит о
край стола сигарету, затем почувствовал прикосновение ее рук к своей спине.
Анечка шевельнулась в моем объятии и, вытолкнув из своего рта мой язык, дала мне в рот
свой. Мои руки скользнули вниз, ей на талию и приподняли девушку со стула. Теперь мы стояли,
слившись телами, и наши руки, блуждая по спинам, опускались все ниже и ниже, пока не достигли
тех границ, за которыми начинались интимные части наших тел, Я еще в нерешительности
размышлял, могу ли я нарушить ее, а рука Анечки уже теребила мой встревоженный член,
пробравшись к нему сквозь разрез между полами моего "кафтана". Попочка у Снегурочки была
тверденькая, как орех, и, как подобает внучке Деда Мороза, холодная, как ледышка. Я обхватил ее
скорлупки своими теплыми ручищами и стал чувствительно разминать пальцами. В свою очередь
Анечка, не удовлетворившись неполноценным контактом своих пальцев с моим пенисом через
хлопчатобумажные трусики, нырнула в них и стала делать ими то же самое, что и я с ее
половинками - сжимать его. Мои руки лишь начали свое движение по сферам ягодиц в сторону
Анечкиного передка, а она уже стонала мне в шею:
- Снимай их, снимай скорее, а то не успеем... Дважды мне в таких случаях повторять не нужно:
трусики с колготками в одно мгновение оказались почти у самых колен их хозяйки, а мои пальцы -
на влажных складках ее маленьких губок.
- Раздеваться не буду, - предупредила Анечка и повела торсом в сторону, давая мне понять,
что разворачивается ко мне задом, - Так будет удобнее и чувствительнее... для меня.
Член с трудом входил в ее узенькую вагину, которую в этой позе было не так-то легко
раздвинуть. Анечка стояла, склонив головку на глянцевую поверхность полированного стола, и по
мере того, как ствол моего пениса уходил в нее глубже, ее круглая симпатичная попочка с
родинкой на правой ягодицы поднималась все выше и выше. Вторая половина члена
проваливалась во влагалище разом, как скрывается под водой ныряльщик, и ему стало сразу так
горячо, мокро и приятно, что у меня перехватило дыхание.
Hа каждый мой толчок Снегурочка отвечала мне отрывистыми стонами "а. а... а..." и
скольжением своей белокурой головки на полировке стола. В момент, когда я стал напускать в нее
своей горячей белой смазки, она впечаталась мне в пах своей попочкой-игрушкой, и ее короткие
стоны слились в долгое непрерывное "аааааа", Во время второго представления Анечка была еще
в большем ударе и еще больше распаляла меня, так как глядя на ее ножки, я все еще не мог
поверить в то, что побывал между ними своим по-прежнему требующим развлечений членом.
Сунув руку в карман, я незаметно уложил его так, что к нему можно было дотронуться, держа руку
в кармане, и когда кто-то из детей прочел стихотворение, громко сказал: - А для этого мальчика
приз у меня в правом кармане, Возьми, Снегурочка. Анечка запустила руку в карман и,
наткнувшись пальцами на тугой шланг моего пениса, на мгновение с силой сжала его. От того, что
это произошло на глазах десятков пар глаз, я едва не кончил в ту же секунду, но сумел-таки
удержать подступившую к последнему клапану сперму. В антракте мы снова выпили по пятьдесят
граммов из фляжки, которую я пополнил из бутылки, стоявшей в моем "дипломате", когда после
первого раунда нашей любви Анечка ушла в зал. В этот раз я ее не раздевал, так как она сосала у
меня, сидя на стуле, а я стоял перед ней, корчась в сладострастных муках, которые заставляли
меня сжимать в ожидании подступающего оргазма мышцы ягодиц и приподнимаясь на носочках. В
ее небольшом ротике было также тесно и горячо, как и в ее пизденке, однако, в него она не могла
принять и половину длины моего разбухшего члена, поэтому сосредоточила все свое искусство на
головке. Мне оставалось лишь удивляться тому, где и когда она так хорошо обучилась ему, и, не
находя ответа на этот вопрос, я решил, что, скорее всего, в пионерлагере. О других гипотезах я
подумать просто не успел, так как кончик языка Анечки ритмично "забренчал" по натянутой уздечке
моей залупы, и короткими порциями я стал выплескивать из себя сперму в ее горло, Анечка не
проронила изо рта ни единой капельки моих живительных соков и, вытерев губки батистовым
ажурным платочком, сказала:   -Hалей еще, получится коктейль, ага? Третье представление было последним в тот день, и
когда оно кончилось, мы по просьбе Анечки остались в зале. Постепенно он опустел, и она,
подойдя к двери, выключила свет. Огоньки весело бегали по гирляндам лампочек, а Анечка
нетерпеливо извлекала на их мигающий свет так понравившуюся ей игрушку из моих плавок.
      Справившись с этой задачей она по деловому освободилась от колготок, и я увидел, как
скачущие огоньки освещают ее оголенный животик своими разноцветными отблесками, Я поднял
ее, как пушинку, и она цепко обхватила меня за талию своими ножками. В этот раз мой член вошел
под кустик темнеющих лобковых волос без всяких проблем, и она, поддерживаемая мною под
ягодицы, начала раскачиваться на нем как большой одушевленный маятник. Впервые в жизни я
е...лся под елкой и впервые моей партнершей была Снегурочка. Мы медленно шли через хорошо
освещенный сквер с высокими вековыми дубами и пирамидообразными елями, ветви и лапы
которых были украшены пышными шапками снега. Казалось, мое освобождение от плотских забот
тело парило в воздухе вместе с миллионами снежинок, плавно опускающихся из беспредельной
чистоты неба. Hа стоянке такси молчавшая до сих пор Анечка подняла на меня свой чистые
невинные глаза и тихо обронила:
     - Завтра у нас тоже три представления. Мгновенно во мне все поднялось, я потянулся к ее лицу
губами, но она повернулась в сторону дороги, и я успел лишь заметить как губы ее тронула легкая
улыбка. Через минуту подошедшее такси увезло мою Снегурочку в снежную ночь.

LI 5.8.17