19 июня 1953 года

Вот только сейчас у меня появилась возможность записать все, что случилось за последнее время. Спасибо Варту, что согласился выдать мне бумагу и карандаш. Писать карандашом не слишком удобно, да и непривычно изливать мысли не в дневник, но это лучше, чем ничего. К тому же, это позволяет хоть немного собраться с мыслями и скоротать время.
Мое новое место пребывания весьма мрачное. Грязно-синий стены, испещренные надписями, выцарапанными именами. Обнаружил даже такую запись: «Вы можете держать нас в клетке, но дух наш останется свободным!». И подпись: «Хильда, Генк, Валек, Ада, Шейн».

Еще недавно я вызволял рыжую из участка, а теперь сам оказался за решеткой. Как можно всерьез относиться к жизни, если она выкидывает такие коленца?
Ведь был такой чудесный вечер, который мы провели вдвоем с Хильдой. После того, как рыжая ушла ночевать к Эонвигу, я долго сидел за столом, записывая события в дневник. А после еще несколько часов лежал на матраце и смотрел в ночное звездное небо. Мне казалось, что все идет как надо. В правильном направлении.
Представлял, как утром пойду на почту, как Гервиг получит телеграмму и сразу же приедет. Вместе мы выведем Шуфта на чистую воду. Это будет настоящей бомбой, которая взорвет даланистский мир. Все газеты напишут о том, как многие годы священник творил беззаконие в маленьком Киршгарде. Прикрываясь верой, он вымогал из городской казны деньги, которые тратил на личные нужды. И только благодаря отваге и решительности молодого диакона, удалось раскрыть все махинации.
Я размечтался настолько, что представил, как меня сразу возводят в сан священника и предлагают управлять киршгардовской церковью. Разумеется, я поначалу скромничаю, говорю: «Что вы, у меня же нет опыта», - но Гервиг сурово заявляет, что нельзя оставлять город без священнослужителя и я обязан занять место Шуфта. Тогда мне ничего не остается, как принять предложение.
Мои фантазии зашли настолько далеко, что я представлял, какие замечательные проповеди стану проводить. И как весь город будет приходить в церковь, чтобы послушать священника Ноймана.
Одним словом, мысли у меня были самыми радужными. Что нельзя сказать о пробуждении.
- Просыпайтесь! – полицейский тормошил меня за плечо.
Довольно грубо и бесцеремонно. Поначалу мне показалось, что это продолжение сна – настолько нереальным был человек в форме, нависающий надо мной.
- Что-то случилось? – озадаченно спросил я, пытаясь сдержать зевоту.
- Собирайтесь. Вы арестованы.
- Чего? – я не сразу понял смысл сказанного.
Да и за что меня было арестовывать? Происходящее напоминало фарс. У меня даже мелькнула мысль, что это розыгрыш от Хильды.
- Вы обвиняетесь в краже и должны проследовать в участок. Где ваши документы?
- Подождите. Какая кража? Это какая-то ошибка. Вы точно…
Договорить мне полицейский не дал. Он грубо встряхнул меня, подняв с постели.
- Быстро оделся и взял документы! – в качестве аргумента он собирался нанести удар в солнечное сплетение, но я увернулся. Эбер (его имя я выяснил гораздо позже) выхватил пистолет и направил дуло мне в лицо.
- Я сказал: оделся! Живо! – для убедительности он саданул меня по почкам.
Эберу явно доставляло огромное удовольствие наблюдать, как я тщетно пытаюсь натянуть брюки и отыскать сумку с документами. Это было крайне унизительно: стоять полуголым перед полицейским и терпеть его издевательства.
Я вполне мог отобрать пистолет и сбежать, но понимал, что если начну сопротивляться, то будет только хуже. В тот момент у меня еще была надежда, что происходящее – это чудовищная ошибка. Меня с кем-то перепутали. Сейчас мы придем в участок, выяснится, что Эбер ошибся адресом, мне принесут извинения и отпустят.
Каким же я был наивным.
Как только я оделся, полицейский защелкнул на моих запястьях наручники и потащил к участку.
- Вы мне можете объяснить, что именно я украл?
Ответом мне был удар в спину и совет «заткнуться».

В полном смятении я дошел до участка. Меня втолкнули в камеру предварительного заключения. Эбер снял с меня наручники, после чего с желчной ухмылкой пожелал «приятного дня» и ушел, хлопнув на прощанье железной решеткой.
Я кричал, требовал, настаивал – бесполезно. Про меня как будто забыли. Бросили в камере и вычеркнули из жизни.
Покричав в пустоту коридора и убедившись, что меня игнорируют, я повернулся лицом к камере и оглядел «убранство». Жесткая деревянная лавка и дыра в полу вместо унитаза – вот и весь интерьер. Запах стоял не самый приятный, но в ту пору мне казалось, что все это ненадолго и я вполне могу потерпеть.

После того как меня арестовали, я просидел в одиночестве часов пять, не меньше. Ужасно хотелось есть и спать. Но еще больше меня волновало происходящее. Предположение, что меня схватили по ошибке, таяло на глазах.
У меня было две теории: либо это козни Шуфта (я как раз вспомнил арест Хильды и обвинение в краже), либо Эонвиг решил таким подлым способом избавиться от конкурента.
Вопрос разрешился в кабинете у следователя.

- Что ж это вы – религиозный человек, а кражами занимаетесь? – следователь оказался крупным мужчиной с густыми бровями и короткой стрижкой. Серая рубашка едва сходилась на округлом пузе. Всякий раз, когда следователь делал вдох, ткань на рубашке натягивалась, и я ждал, что вот-вот отлетят пуговицы.
- Я могу узнать: на каком основании меня задержали? – голос мой был спокоен.
Для себя я решил так: раз ни в чем не виноват, то и бояться мне нечего. Могут сколько угодно запугивать, но на меня это не подействует.
- Вы еще спрашиваете! – огорченно произнес следователь. – Не далее как вчера, среди бела дня обокрали чужой дом. Вынесли ценные предметы на сумму в пятьсот тысяч лейнов.
- Что, и свидетели имеются? – ехидно спросил я.
Мне было интересно, до какой степени зайдет полиция.
- А как же? Разумеется. Эбер, введи мальчика!
Сам Эбер в кабинете не присутствовал, но следователя услышал и тут же привел того высокого гозщика, с которым мы как-то сцепились.
- Он? – следователь кивнул на меня.
- Да, да, - лихорадочно затараторил высокий. - Я видел, как он залез к нам в дом! Я и раньше его встречал. Несколько дней назад. Мы гуляли с друзьями, а этот мужчина вдруг подошел к нам и потребовал денег. У меня с собой ничего не было, я так и сказал. Тогда он ударил меня по лицу. А потом избил моих друзей. А вчера я возвращался из школы, смотрю – он к нам домой входит. У меня родители в это время на работе были. Сам я заходить побоялся. Притаился в кустах и ждал. Минут через двадцать он выходит, а в руках несет мешок. Оглянулся по сторонам и сбежал. Я скорее домой, а там все перевернуто и многих вещей не хватает. У меня отец золотые статуэтки коллекционирует – так он все забрал. И мамины драгоценности выкрал. А еще деньги из сейфа. Я это как увидел – сразу в полицейский участок побежал и все рассказал.
Высокий отбарабанил свой монолог без запинки. Видимо, учил, тренировался. Смотрел на меня нагло, без тени смущения. Знал, что за вранье ему ничего не будет.
Следователь улыбался и довольно кивал.
- Вот, - развел он руками. – Избили подростков, обокрали дом. Месяца не прошло, как вы в Киршгард переехали, а уже такие разбои учиняете. Нехорошо. Нехорошо.
- У меня имеются свои свидетели, которые подтвердят, что вчера я весь день провел у них в гостях, - произнес я с напором.
Мои слова не произвели на следователя никакого впечатления.
- Пишите их имена, адреса. Обязательно всех вызовем, опросим. Пишите, пишите, - следователь подтолкнул мне бумагу и ручку. – Ты можешь быть свободен.
Парень вышел из кабинета.
Я записал адрес Эонвига и шепотом спросил:
- Это ведь Шуфт потребовал засадить меня в тюрьму, так?
Следователь, который до этого вел себя вполне дружелюбно, помрачнел. Кустистые брови его хмуро нависли над глазами.
- А вот эти мысли вы бросьте. Виновны – так и скажите. Нечего мне тут тень на плетень наводить. Эбер! Увести подозреваемого!
Не захотел со мной следователь общаться. Обратно в камеру сплавил.

В тот день меня никуда больше не вызывали.
Желудок сводило от голода. Все мысли были только о еде. Мне представлялись тарелки с макаронами, колбаски с пюре, куски сочного хорошо прожаренного мяса.
Как назло, кроме еды в голову больше ничего не лезло. То есть абсолютно ничего. Это раздражало больше всего. Потому что когда появляется интересная мысль, ты невольно ей увлекаешься, и время летит незаметно. А тут все наоборот. Казалось, что день застыл и не движется.
В камере имеется небольшое окно, под самым потолком. Я то и дело поглядывал в него и все время видел чистое синее небо. Ни единого облачка. Будто в окно вставили нарисованную картинку.
Мир застыл.
Лишь иногда по коридору проходил Эбер. Он смотрел на меня с ухмылкой, но ничего не говорил. Я тоже молчал. Понял, что беседовать с ним бесполезно.
Только один раз, под вечер, Эбер принес стакан воды. К тому моменту у меня в горле пересохло настолько, что было больно глотать.
Трясущимися руками я принял стакан с драгоценной влагой. Жадно выпил.
- Можно еще? – попросил я.
- Перебьешься, - Эбер отобрал стакан и ушел.
Тогда я подошел к окну, подпрыгнул и повис на подоконнике. Висеть было неудобно, но так я мог разглядеть улицу и несколько жилых домов, в которых зажгли свет. Люди сидели в этих домах, на своих мягких диванах и креслах, сытые, довольные. Наверняка обсуждали какие-то свои мелкие происшествия, готовились ко сну.
В глубине души я надеялся, что ближе к ночи придет Хильда. Она наверняка узнает, что меня забрали в участок и придет навестить.
Висел я долго. До тех пор, пока руки не начали болеть. Хильда все не шла.
Вот уже и огни в домах погасли один за другим. Только фонарь тускло освещал небольшой клочок дороги.
Я спрыгнул на пол и лег на лавку. Узкую, в зазубринах. От нее пахло засаленной одеждой и потом.
Стараясь не прикасаться лицом к грязному дереву, я подложил под голову руку и попытался заснуть. Лопатки упирались в жесткое ложе, никак не удавалось выбрать удобную позу. К тому же, на улице похолодало, и в камере гулял сквозняк, от которого было не скрыться.