Открыл глаза, с минуту щурился, привыкая к яркому солнцу и только потом меня как обухом по голове ударило: обряд посвящения! Я все проспал!

Наспех накинул рубашку, влез в штаны, обулся. Даже умываться не стал. На бегу застегивал пуговицы и поправлял манжеты.

Мчался по улицам, молясь о том, чтобы застать Шуфта в церкви.

Какой я дурак! Так стремиться к этой работе и в результате проспать обряд. Наверное, только со мной может такое приключиться. Дурак! Дурак! Дурак!

Разумеется, когда я прибежал в церковь, она была закрыта. Я сел на ступеньки, впившись руками в волосы.

Другого выхода, кроме как идти на поклон у Шуфту, меня не было. Я заранее представлял недовольное лицо священника и те язвительные комментарии, что польются на мою голову.

Как я стану оправдываться?

Ни единой мысли.

Я пропал.

Почему надо было проспать именно сегодня? Всегда ведь поднимался в одно и то же время, как по будильнику. Даже если до этого полночи не спал. И на тебе! В день, когда должен был стать диаконом – мой организм выкинул такой фортель.

Я мог бы еще долго сидеть на пороге церкви и ругать себя, но что сделано, то сделано. К сожалению, у меня нет возможности вернуться на полдня назад и все исправить. Поэтому, как бы мне не хотелось, но пришлось встать и направиться домой к Шуфту.

Пока шел к священнику, я совсем не думал над тем, что буду ему говорить. Меня волновало другое: почему я не боюсь открыто выступить против Шуфта, но так переживаю из-за предстоящей беседы? Чем это вызвано? Ведь в обоих случаях мне предстоит иметь дело с одним и тем же человеком. Как так может быть, что мне не страшно обвинить его в финансовых махинациях и расследовать дело об использовании иривийской земли, но при этом боязно просить дать еще один шанс и провести обряд посвящения в диаконы?

Единственный вывод, который напрашивался сам собою: в первом случае я делаю это не столько для себя, сколько для горожан, тогда как должность диакона никому кроме меня, по сути, не нужна. Выходит, когда ты делаешь что-то для других – тебе не так страшно?

Хотя, чего врать? Разумеется, страшно. Но, видимо, этот страх заглушается ответственностью, которая лежит на тебе перед окружающими. Потому что, видя людей, которые не в силах противостоять Шуфту, о страхе забываешь. Просто идешь вперед, думая о тех, кому ты поможешь своим поступком.

А затем я еще дальше продвинулся в своих рассуждениях. Ведь если ты можешь отбросить страх, зная, что действуешь во благо людей, то, что мешает поступить так же в любой другой ситуации? Не зацикливаться на своей фобии, а вопреки ей двигаться к цели.

Вот так вышло, что начинал я путь скромным человеком, осознающим свою вину и идущим просить о милости, а пришел уверенным мужчиной, который не боялся бояться, потому что знал, как победить страх.

А ведь я уже читал об этом в книге. Давно, еще в юности. Там было написано по сути, ровно то же самое: не думайте о страхе, а действуйте. И я даже размышлял над этими словами, считал их верными. Но почему я ни разу не попытался воспользоваться этим советом? Зато когда эта мысль пришла мне в голову самостоятельно, я буквально почувствовал, что так оно и есть, и можно жить по этому правилу. Все получится.

Какой же я удивительный болван!

Дошел до жилища Шуфта. Я видел этот дом уже в третий раз и вновь он произвел на меня гнетущее впечатление. Маленькие темные окошечки, черная крыша, свисающая по бокам, полудохлые лозы винограда, которые цепляются сухими ручонками за перила балкона. И снова мне захотелось полить несчастное растение, вымыть грязные стекла, добавить этому дому красок, свежести, жизни.

А ведь то, как Шуфт забоится о своем жилище – это очень показательный момент. Если он не ухаживает за участком, наплевательски относится к уборке, значит и к делу подходит спустя рукава.

Причем участок не маленький. Зачем ему столько земли?

Я смотрел на заброшенный сад священника и понимал, что мне в голову приходят очевидные вещи. Они все это время лежали на поверхности, я видел их, но не осознавал. Словно все происходящее было погружено в полумрак, и вдруг кто-то догадался включить лампочку, и при ярком свете уродство бросилось в глаза. Оно стало таким вопиюще-явным, что мириться с ним было невозможно.

Я постучал в дверь. Изнутри долго не доносилось ни звука.

Постучал второй раз, более настойчиво.

Третий.

Послышалось шарканье тапочек. Медленное, почти старческое. В дверной замок вставили ключ. Проделали четыре оборота. Четыре! Затем послышался щелчок отпираемой щеколды. Можно подумать, это не дом священника, а банковский сейф.

- Да? – Шуфт вышел ко мне заспанный, растрепанный. Его седые волосы торчали в разные стороны. Вместо привычной рясы – темно-синий халат, накинутый на мужскую сорочку. Священник щурился и морщил лоб.

Выходит, что днем он спит. А сам-то два дня назад на свадьбе кричал, что из-за нас ему приходится откладывать уйму дел. Что он везде нарасхват и у него ни единой свободной минутки.

- Нойман? – морщины плавно разгладились, и вместо них на лице священника появилась ехидная усмешка. – Зашли, чтобы попрощаться?

Сколько самоуверенности в этом человеке!

- Я пришел договориться о дате и времени, когда мы сможем провести обряд…

- Поздно, - Шуфт перебил меня. – Я уже отправил письмо его преосвященству Гервигу, так что вы, молодой человек, можете собирать вещички и покупать билет до столицы.

- С чего вдруг? Насколько я помню, именно епископ отправил меня сюда. Неужели вы решитесь ослушаться его предписания?

- Знаешь что, - лицо священника побагровело, - я согласился на это только из уважения к Гервигу. Но ты палку не перегибай. Твой Гервиг мне не указ. Он, слава Далару, пока что еще не митрополит нашей области, и я не нахожусь у него в подчинении! Да и не быть ему митрополитом. Кишка тонка!

Я только хмыкнул. Ненадолго Шуфта хватило. Не сдержался, вывалил свое прогнившее нутро на всеобщее обозрение. А при епископе лебезил как попрошайка перед богачом.

- Что ты мне тут хмыкаешь? Я все Гервигу написал! Можешь попрощаться с карьерой диакона. Тебя теперь ни в одну церковь не пустят! Ты будешь пороги оббивать, умолять, чтобы тебя взяли на работу, а тебя отовсюду будут поганой метлой гнать!

Да уж… чем больше я слушал Шуфта, тем во мне только крепче росло убеждение в моей правоте. Надо немедленно что-то делать. Нельзя позволять таким людям служить в церквях. Что он сможет дать прихожанам, кроме злобы и ненависти ко всему миру? Это как если в школу учителем поставить жестокого преступника. Такой вместо того, чтобы сделать детей добрее, лишь искалечит их души.

- Интересно, что же такого вы написали?

- Правду! Я все про тебя написал! И как ты плюешь на законы церкви, пропуская проповеди! Как ты вытираешь ноги о наши правила и позволяешь своей рамоновой Хильде устраивать бесстыжие скандалы в храме Отца нашего Далара! Как избиваешь маленьких мальчиков среди бела дня! Я добьюсь того, чтобы тебя посадили за это в тюрьму! Ты у меня за все ответишь!

Понятно. Гозщики добрались до городничего и нажаловались ему. А тот в свою очередь рассказал об этом священнику.

- Отлично! – я вспомнил рыжую и улыбнулся так же широко, как это делала она в подобные моменты. – Подождем, когда епископ приедет в Киршгард. Я как раз хотел ему провести экскурсию по городу, показать церковь, да и много чего другого.

- Ты лжец и обманщик! Что ты можешь рассказать Гервигу? Сочинишь ему слезливую байку, чтобы разжалобить?

Все, Шуфт окончательно понес бред.

- Мне и сочинять ничего не придется. Факты на лицо. Столько новостей, одна другой занимательней. Один только церковный приют чего стоит. Мне вот даже любопытно: сколько государственных денег вы себе присвоили, экономя на жилище для бездомных?

- Да что ты несешь? Ты лжец и обманщик!

- Вы повторяетесь, - я уже не сдерживал смеха. Право слово – смотреть на Шуфта с серьезным лицом было необычайно трудно. Интересно, он сам-то понимает, насколько смешон?

- Я уже говорил, что приют на ремонте!

- Да, да, конечно. Мы обязательно проверим, как продвигается ремонт. А заодно побеседуем с бездомными, которые вынуждены спать на улице, пока вы скупаете землю. У вас целый район фактически пустует! Что, нельзя отдать пару домов в пользу бедных?

- Ты вообще соображаешь, что говоришь? Я тебе городничий? Ты почему мне эти вопросы задаешь?

- Так вы же у нас влиятельный человек. Могли бы побеседовать с вашим другом и попросить об этом. А еще Гервигу будет чрезвычайно интересно узнать о гозщиках. Особенно историю их появления в городе. И мой дом его заинтересует. Все эти запахи, скрипы, теперь еще и землетрясения. Больше всего мне нравится рассказ о том, как несколько лет назад мужчина, удивительно похожий на вас, был застукан в этом доме, когда пытался создать заклинание из иривийской земли. Вы знаете, как Гервиг неравнодушен к таким историям. Ему очень понравится.

- Ты – рамоново отродье! Да тебя надо был в первый же день гнать из города! Падаль такая, а! У тебя есть хоть одно доказательство? Есть? Нету у тебя ничего! Я чист перед Богом и людьми!

- Есть! У меня есть свидетели!

Мне приходилось перекрикивать Шуфта.

- Да какие у тебя свидетели? Воровка, которая должна сидеть в тюрьме и этот придурковатый бездельник, который в городе бывает раз в год? Да их самих судить надо! В тюрьму их! Под стражу! Чтобы не мутили воду! Нашел свидетелей! Такие же недоумки, как ты сам!

Шуфт орал мне в лицо, размахивал руками, хотел взять нахрапом. Но куда там. Мне было стыдно его слушать. И этот человек управляет церковью! Кому из моих друзей, с кем я в семинарии учился, рассказать – так не поверят.

- Думаете, я все это время сидел без дела? – я стал говорить тихо, вкрадчивым голосом, и от этого Шуфт был вынужден перестать кричать. – У меня очень много свидетелей. Самых разных. И им всем есть что про вас рассказать.

Я откровенно блефовал. Но удар пришелся точно в цель. Священник захлопнул рот и отступил шаг назад.

- Так что я сам схожу на почту и отправлю Гервигу телеграмму. Попрошу его срочно приехать. Недолго вам осталось дурачить прихожан. Скоро все раскроется.

- Твой Гервиг знать тебя не желает! - неуверенно произнес Шуфт, но с каждым словом говорил все более пылко. - Сослал подальше от себя, чтобы избавиться, а ты его о помощи будешь просить! Да плевал он на тебя! Он мне сам говорил, что видеть тебя не желает! Сидел передо мной, умолял, чтобы я оставил тебя в Киршгарде. Чуть ли не на коленях передо мной стоял, только бы ты в столицу не вернулся!

Вранье Шуфта было поистине феерично. Такой наглости я давно не встречал. На что он рассчитывает? Неужели думает, что я в это поверю? Как ему самому не стыдно так откровенно врать?

- Все сказали? А теперь подумайте об одной занимательной вещице: епископ Гервиг желает стать митрополитом. И раскрытие вашего преступного сговора с городничим, по сути, обеспечит ему победу. Как думаете: заинтересует Гервига моя история? Ответ очевиден: заинтересует. Вот так-то, дорогой мой Шуфт. Удачи. Теперь она вам ой как пригодится!

На такой красивой ноте я повернулся спиной к священнику и пошел домой, насвистывая веселенькую мелодию. В спину мне еще долго неслись крики и брань, но я уже не обращал на них внимание. Пусть кричит – только зря голос сорвет. На душе мне было легко и спокойно. Пожалуй, впервые за все время моего переезда. Вот что значит сделать правильный выбор. Оставалось лишь заручиться поддержкой Хильды и Эонвига, да на почту зайти – телеграммку отправить.

К сожалению, ни Ветра ни рыжей не было дома. Поэтому отправился к себе на участок.

Пока все это описывал, душевный подъем поутих. И сразу всплыла моя промашка с Шуфтом. Серьезная промашка. Зачем я рассказал о своих планах? Хотя, планов-то у меня изначально не было. Все родилось спонтанно. Но следовало быть сдержанней. Теперь Шуфт может подготовиться к приезду Гервига.

Зря, зря я все выболтал. Это мне урок. Надо быть умнее оппонента.

Ну да что теперь? Придется действовать исходя из ситуации. А значит, немедленно…