14 июня 1953 года

Мне казалось, что хуже уже быть не может. Ан нет. Минувшие два дня доказали обратное.

Позапрошлый день начинался тихо и мирно. Мы с Хильдой старательно изображали порядочную семейную пару: мило улыбались, за столом сидели рядом, передавали друг другу салфетки и тарелки, вместе мыли посуду. Вроде ничего особенного, но именно это заставляло родителей думать, что между нами серьезные чувства. Хотя мне даже изображать ничего не приходилось. В кои-то веки я мог позволить вести себя в соответствии с душевными порывами. Единственное, приходилось сдерживаться, чтобы не увлечься и ненароком не оскорбить чувства Хильды.

После обеда родители укладывали вещи в чемодан, давали последние советы о ведении хозяйства, просили почаще приезжать к ним в гости.

Ближе к вечеру проводили маму с папой до вокзала. Расставание вышло грустным. Пожалуй, единственное, что придавало мне сил – ожидание завтрашнего дня. Сразу после утренней проповеди Шуфт должен был провести обряд посвящения, после которого я стал бы диаконом. Я с нетерпением ждал окончания этих затяжных каникул. Работа…

Посадив родителей на поезд, мы с рыжей направились домой. Вот тут-то и началась вся эта чехарда.

Стоило нам переступить порог нашего жилища, как мебель в комнате начала дрожать. Посуда дребезжала и позвякивала, оконные стекла надрывно вибрировали, ваза, стоявшая на краю стола, со звоном упала на пол и разбилась.

Я схватил Хильду за руку и потащил ее прочь, на улицу. Мы отбежали вглубь сада и с безопасного расстояния наблюдали, как дом лихорадит. Здание билось в конвульсиях, угрожая рухнуть на наших глазах. Это продолжалось минуты две или три. Затем все резко стихло. Дом словно передумал падать и теперь взирал на нас с немым упреком: «Ну и чего вы так переполошились?».

- Как думаешь, уже можно заходить? – боязливо спросила рыжая.

Я даже не ответил – не было времени. Землетрясение могло повториться в любой момент и требовалось срочно забрать все ценные вещи.

Осторожно прошел внутрь дома, готовый в любой момент выскочить на улицу. Мебель прочно стояла на полу. Я спешно поднялся на второй этаж, достал с полки дорожную сумку и принялся скидывать в нее документы, деньги, теплую одежду, дневник. В какой-то момент остановился, растерянно глядя на происходящее со стороны. Проскочила мысль: «Может не стоит? Подумаешь, тряхануло один раз», и в этот момент дом загудел с такой силой, что мне казалось - он сейчас рухнет. Чуть не переломав ноги, скатился по лестнице и выбежал к перепуганной Хильде. Та боязливо прижалась ко мне.

Крыша скрежетала, грозясь сорваться вниз. Стены шатало из стороны в сторону. По всем законам физики здание  должно было обвалиться. Но оно выстояло. Удивительно.

- Часто у вас такие землетрясения бывают? – спросил я, переводя дух.

Хильда взглянула на меня, как на глупого ребенка.

- Ты еще не понял? Это же проклятие!

Я недоверчиво покосился на девчонку. Нет, можно понять омерзительный запах и скрипы, но чтобы такое?

- Неужели не заметил? – удивилась Хильда. – Трясло только наш дом. Все остальные стояли смирно.

- Серьезно? И… как долго это будет продолжаться?

- Это ты у меня спрашиваешь? - рыжая вопросительно изогнула бровь.

- Мало ли… Вдруг уже бывали такие случаи.

Девчонка отрицательно покачала головой. В этот момент дом вновь затрясло. Я слышал, как внутри грохотала мебель и падали предметы. Входная дверь с силой билась о перила крыльца. Здание шаталось, как пьяный человек, готовое вот-вот упасть.

- Похоже, спать мы сегодня будем на улице, - пробормотал я, заворожено глядя на магический катаклизм.

- Его трясет каждые десять минут, - в тон мне ответила Хильда.

Как только толчки прекратились, мы, не сговариваясь, вбежали в помещение. Я хватал постельные принадлежности и выкидывал их через окно. Рыжая таскала посуду и продукты. В то время, когда дом вновь начинало трясти, мы пережидали на участке, после чего вновь принимались за работу.

Спустя час в нашем распоряжении имелась груда барахла, сваленная на землю. Все что могли – мы вынесли. Еще столько же времени у нас ушло на то, чтобы более-менее разложить добычу. Белье и одежду в одну сторону, посуду в другую, продукты в третью.

- Давай сделаем перерыв, - предложил я, усаживаясь на лавку.

Хильда устало опустилась на матрац, убирая со лба мокрые волосы.

- Пока мы перетаскивали вещи, у меня родилось две гипотезы, - авторитетно заявил я. – Что мы имеем? С домом творятся странные вещи, так? При этом когда я только-только поселился здесь – ничего такого не происходило. Подожди, не перебивай. Затем приехали мои родители, и около недели дом опять же вел себя прилично. Но как только мама с папой вернулись в Дагомар – началось землетрясение. У меня напрашиваются два предположения. Первое: проклятие чувствует присутствие новых жильцов и срабатывает спустя неделю. Грубо говоря – действует автоматически. Вторая версия: домом управляет тот, кто наслал это проклятие. То есть – Шуфт. Смотри, что тогда получается. Я прибыл, все шло хорошо - дом вел себя скромно и признаков жизни не подавал. В этот период священник ходил ко мне в гости и упорно запугивал твоей персоной, в надежде, что я испугаюсь и уеду. Когда понял, что сдаваться я не собираюсь, он задействовал проклятье. Далее, прибыли мои родители. Шуфту об этом стало известно, и он на время остановил действие заклинания. Ему ведь не нужны лишние свидетели? Священник прекрасно знал, когда и во сколько уезжают мои отец и мать. Я сам ему на днях рассказал... Нет, что-то не клеится. Какой ему смысл выживать меня из дома сейчас, когда я без пяти минут диакон?

- Все правильно, - подхватила Хильда. – Он дождался, когда твои родители уедут, и с удвоенной силой приступил к проклятью. Сам посуди: его цель – не допустить тебя до работы. Он тебя старательно запугивает, рассчитывая на то, что если ты кому-то расскажешь о проклятии – тебе никто не поверит. А вот если бы еще и твои родители стали свидетелями – тогда история могла получить огласку. Только я не уверена, что Шуфту это под силу.

Дом в очередной раз залихорадило, но мы уже не обращали на него внимания. Если ему так хочется – на здоровье. А у нас были дела поважнее.

- Давай разберемся, - мне надо было хоть как-то прояснить ситуацию, - у нас есть дом, который либо живет самостоятельной жизнью, либо действует по чужой указке. Мда… меня со стороны послушать, так можно сразу в сумасшедший дом определять. Ладно. Так вот, что мы должны делать в такой ситуации? Первое: обеспечить себе безопасность. Идти к Шуфту и просить нас переселить – бесполезно. Если мы расскажем о проклятье, он поднимет нас на смех, тем более что доказательств у нас нет.

- А если позвать соседей? Пусть посмотрят на происходящее, - предложила девчонка.

- Можно, - согласился я, - но есть подвох. Допустим, пригласим мы горожан. Возможно, нам повезет настолько, что дом при свидетелях продемонстрирует свои чудеса. Я даже готов поверить, что очевидцы захотят нам помочь, и мы все вместе направимся к Шуфту или городничему, чтобы рассказать о проклятье. Но теперь подумай логически: столько лет дом стоит, и никто на него не жаловался. Правильно?

Рыжая кивнула.

- Вдруг появляюсь я, и с домом начинают происходить необъяснимые вещи. Учитывая, что Шуфт старается выжить меня из города, как думаешь, что он скажет?

- Обвинит в колдовстве! – Хильда с досадой стукнула ладонью по матрацу.

- В точку! Разумеется, кому поверят наши свидетели: добропорядочному священнику, которого они знают не первый год или сомнительному новичку и его бунтарке-жене?

- Ты прав.

- Что предлагаю я. Для начала, переселиться на участок. Благо, погода стоит теплая, вещи мы перетащили. Соорудим палатку, готовить будем на огне. В этом даже есть свое обаяние, - я напоминал себе скверного коммивояжера, который пытается соблазнить покупательницу на приобретение бесполезной вещицы. - При этом Шуфту мы ничего не скажем. Священник станет ждать, что его новоиспеченный диакон сбежит из странного дома. Вместо этого я буду делать вид, словно ничего и не происходит.

- А если Шуфт придет, увидит, что мы живем на участке и начнет расспрашивать об этом?

- М-м-м… скажем, что затеяли капитальный ремонт и поэтому временно переселились. Придумаем что-нибудь. Дело в другом. Итак, Шуфт с нетерпеньем предвкушает мое позорное бегство, время идет, а ничего не происходит. Священник начнет волноваться, поймет, что заклинание на меня не производит должного эффекта и решит избавиться от подчиненного иным способом. И тут-то он себя и выдаст!

- Почему? – Хильда смотрела на меня во все глаза.

- Потому что нервозность и спешка – главные враги любой операции, - процитировал я нашего капитана. - К тому же, все это время я буду неустанно следить за священником, и собирать на него компромат.

- И ты не боишься?

Рыжая была взволнована.

- Кого мне бояться? Шуфта? Что он может сделать? Продолжать и дальше запугивать? Так после службы в армии я ничего не боюсь. Ты же не испугалась выйти на площадь с плакатиком и протестовать против свадьбы.

- Да какой там протест? – смутилась девчонка. – К тому же, в глубине души я прекрасно понимала, что ничего мне за это не будет. На самом деле, я не такая смелая, как тебе кажется. Да и толку от моих выступлений нет. Никто не верит. Вот были бы у меня факты, доказательства. А так… пшик один.

- Что за самоуничижение? – я ласково потрепал ее по макушке, любуясь, как рыжие локоны переливаются медным пламенем под закатными лучами солнца. Вновь захотелось поцеловать ее.

- Так! – я резко поднялся, прогоняя вредоносные мысли прочь. – Что, давай ночлег готовить? Скоро спать пора ложиться.

- Ой… а я сегодня у Эонвига ночую, - Хильда скорчила извиняющуюся рожицу. – Он и так переживал, что вчера мне пришлось у тебя спать. К тому же он на днях уезжает в Иривию. У него там крупный заказ, его долго не будет. Я пойду, ладно?

И все с той же жалостливой мордочкой эта лисица улизнула к Ветру, а я остался один на один с постельными принадлежностями. И кто мне за язык дернул? Сейчас бы дальше сидели вдвоем, беседовали.

Я одернул себя. Нельзя быть таким эгоистом. Хильда – не моя собственность и, разумеется, ей хочется как можно чаще видеться с Эонвигом. Они так редко бывают вдвоем. Постыдился бы!

Злясь на самого себя, я пытался соорудить палатку из простыней. Яростно привязывал белые полотнища к веткам яблонь, чтобы получились стены и потолок. Но ткань ни в какую не желала подчиняться. Сучки деревьев карябали руки, полотенца выскальзывали, узлы развязывались. В итоге, послав все к Рамону, я бросил это неблагодарное занятие, швырнул на траву матрац, бухнул на него подушку и лег спать.

Несколько раз я просыпался от грохота, раздававшегося в доме, но к утру измотался так, что перестал воспринимать этот шум и проспал до самого обеда.

Открыл глаза, с минуту щурился, привыкая к яркому солнцу и только потом меня как обухом по голове ударило: обряд посвящения! Я все проспал!