Поздно вечером, когда я уже собирался лечь спать, в дверь настойчиво постучали. От мысли, что это Шуфт пришел высказать все, что думает о моем поведении, стало не по себе. Я не боялся священника. Мне было страшно услышать приговор: ты возвращаешься в столицу!

И какое облегчение я испытал, когда увидел, что на пороге стоит Хильда. Миниатюрная рыженькая девочка все в тех же серых шортиках и маечке. Она ежилась от холода и немного злилась. К счастью, не на меня.

- Ну, все, муженек, поздравляю, - заявила она, входя в дом, - ты попал!

- Свадьба отменяется?

Для меня это был даже не вопрос, а скорее, грустная констатация факта.

- Еще чего! – возмутилась рыжая. – Ты бы видел, какой переполох устроил!

- Сильно ругались, да? – мне было стыдно, что своим поведением я невольно испортил жизнь Хильде.

- Не то слово! Мать орала, что не отдаст меня замуж за такого хама. Отец угрожал выдать за первого встречного. В итоге заявил, что я сама заслужила такого мужа как ты. Хорошо, кстати, про каракатицу сказал. Я думала – ты тютя. Весь такой религиозный, правильный, а ты молодец. Мужик. Только зря ты в это все влез. Я-то ладно, у меня своя выгода, но вот тебе это зачем – не понимаю.

- Чтобы диаконом стать. Людям помогать.

Хильда посмотрела на меня с недоверием.

- Лучше б ты в столице остался, - мрачно произнесла она, а затем встряхнула головой и вновь затараторила. - Слушай, я вообще ненадолго забежала. У нас с тобой свадьба через неделю. Так что готовься, муженек. Я домой, пока не хватились. Покедова.

С этими словами девчонка выбежала на улицу, а я так и остался стоять, глядя ей вслед и пытаясь понять: что сейчас произошло.

27 мая 1953 года

Никчемный день. Даже писать не о чем. Эонвиг по-прежнему не появлялся. Пытался зайти к Дороте, чтобы попросить прощение, но не застал ее дома. Даже сумасшедший старик Верукт и тот не пожелал открыть мне дверь. Так до вечера и промаялся. Хорошо еще, что решил заняться огородничеством. В противном случае такое долгое бездействие начало бы сводить меня с ума.

28 мая 1953 года

От Ветра до сих пор никаких вестей. Сегодня вместе с Шуфтом были у родителей Хильды. Сиена так и не пожелала спуститься. Рейнгольд вел себя подчеркнуто холодно. Сухо дал согласие на брак и тут же удалился в кабинет. Теперь рыжая официально является моей невестой.

Я пробыл в доме Штайнов от силы минут десять, а такое чувство, что меня буквально выжали.

Накатила дурная апатия. Нет сил даже не то, чтобы работать в огороде. Дурацкое чувство подвешенного состояния, когда находишься в переходном периоде между привычной жизнью, оставшейся в прошлом, и новой, еще не случившейся. Поскорей бы свадьба. Уверен, что как только у меня появится работа, вся эта неопределенность исчезнет. А пока я морально вымотан.

29 мая 1953 года

День не задался с самого утра. Первой тревожной весточкой стал скрип. Скрипело все – начиная от половиц и заканчивая дверными петлями, которые я смазывал на прошлой неделе! Не мог и шагу ступить, чтобы не услышать протяжный стон досок. Я открывал окна и в ответ они жалобно скулили. Все, к чему притрагивался, начинало противно пищать, визжать, кряхтеть и скрежетать.

- И ты хочешь напугать меня этим?! – громко обратился я не то к дому, не то к покойному старику Уве. Ни тот, ни другой мне не ответили.

Раздосадованный, я направился на утреннюю проповедь, и второй тревожный звоночек поступил от Хильды.

Находясь в статусе моей невесты, рыжей полагалось посещать церковь вместе со мной. Я не ожидал, что девчонка решит подчиниться этому правилу. Уж лучше бы она его проигнорировала.

Стоило мне подойти к церковным воротам, как сбоку раздалось излишне-жизнерадостное:

- Привет, жених! – после чего рыжий вихрь налетел на меня и повис на шее.

Девчонка явно получала удовольствие, разыгрывая роль счастливой невесты. А заодно внимательно наблюдала за моей реакцией: стану ли я возмущаться? Краснеть? Просить ее вести себя более сдержанно?

Хильде очень хотелось найти во мне больную мозоль. Нажать какой-то рычажок, который выведет меня из себя. Зачем ей это – не знаю. Она не похожа на манипулятора, который отыскивает в собеседнике слабые стороны с тем, чтобы играть на них.

Возможно, девочка просто развлекается таким способом. А может, это делается с тем, чтобы позлить окружающих, в том числе и Шуфта. Мол: «Хотел, чтобы я стала невестой – вот и стала. Что, полегчало?»

- Здравствуй, Хильда, - сдержанно ответил я, не пытаясь ей воспрепятствовать. Желает висеть на мне – пусть висит. В таком состоянии мне не хотелось тратить и без того скудные силы на борьбу и споры.

- Ну что, любимый, пойдем слушать божественные откровения нашего наимудрейшего священника Шуфта? Ведь иначе, откуда мы узнаем: как нам следует жить и вести себя? Мы – послушное стадо, а Шуфт наш пастух! Идем же!

Я отметил, что все, кто стоял неподалеку от церкви, смотрели на рыжую. В одних взглядах читалось презрение, вторые сочувственно вздыхали, третьи глядели осуждающе.

- Переигрываешь, - коротко ответил я, и спокойно направился ко входу. Хильда поспешила следом за мной.

Обычно, стоит мне войти в церковь, как я сразу ощущаю умиротворение. Горчично-желтые стены, от которых так и веет теплом и уютом. Десятки сфер[1], сквозь стекла которых льется мягкий свет. Даже само строение церкви с ее круглым залом и коридорами, которые точно лучи, расходятся из центра – все это успокаивает и убаюкивает. Но сегодня мне никак не удавалось расслабиться и почувствовать, что я дома. Присутствие Хильды заставляло быть на стороже и находиться в постоянном ожидании подвоха.

- Милый, где мы будем сидеть? – громко спросила рыжая. Прихожане оглянулись на нас. Наверное, мне следовало одернуть Хильду и объяснить, что в церкви принято говорить тихо, но я лишь кивнул в сторону первой лавки, стоявшей в левом полукруге. Мне не хотелось омрачать, визит Хильды в церковь, лишними замечаниями. В глубине души я надеялся, что, быть может, рыжей понравится утренняя проповедь, и она станет уважительней относиться к даланизму. Хотя, кого я обманывал?

Прихожане рассаживались. Чинно, размеренно. На их фоне Хильда казалась неугомонным щенком, которого впервые выпустили на улицу. Девчонка стремительно села на скамейку и начала вертеть головой. Затем вскочила и подбежала к алтарю. Потом увидела на стене картины, изображающие пять чудес Далара, и понеслась их рассматривать. Я почувствовал, что в этот момент Хильда ведет себя абсолютно искренне. Ей и впрямь интересно. Наверное, поэтому я дернулся, когда увидел, что к ней подошла пожилая женщина и принялась отчитывать. Что именно говорила прихожанка, я не слышал, но и без того было понятно, что она недовольна поведением Хильды. Судя по всему, рыжая тоже не осталась в долгу и что-то ответила. Седовласая женщина гневно поджала губы и удалилась, а Хильда вернулась ко мне и села на скамейку.

- Что она от тебя хотела? - я чувствовал ответственность за рыжую.

- Сказала, что так вести себя в церкви неприлично, - усмехнулась девчонка. Похоже, мелкая стычка с верующей не испортила ее боевого настроения.

Взглядом я отыскал в толпе ту женщину. Она вела себя как пиявка: потерпев поражение с Хильдой, тут же присосалась к светловолосой девчушке. Той было лет десять - она стояла перед старухой, скорбно опустив голову. А у самой плечи дрожали. Мимо них прошел Шуфт. Я надеялся, что священник одернет старуху, но тот словно и не заметил их. Меж тем, женщина разошлась не на шутку и все яростнее шипела на девчушку.

- Сейчас вернусь, - сообщил я Хильде, и направился к пиявке.

Утренняя проповедь должна была вот-вот начаться, а я шел мимо рядов, не обращая внимания ни на удивленные взгляды прихожан, ни на Шуфта, окликнувшего меня.

- Если ты не знаешь, как вести себя в доме отца нашего Далара, то и нечего тебе тут делать! – услышал я слова пиявки и в этот момент девочка разрыдалась. Она выбежала из церкви, на ходу утирая слезы. Я побежал за ней и нагнал у ворот.

- Подожди.

Девочка вздрогнула от моего прикосновения, но повиновалась. Стояла, глядя в пол, и судорожно всхлипывала.

- Ты чего? – я постарался спросить как можно ласковее, чтобы она поняла – перед ней друг. И она поняла. Потому что неожиданно прижалась ко мне и зарыдала так горько, что мне захотелось немедленно подойти к той женщине и перед всеми вот так же отчитать. Чтобы она на своей шкуре ощутила, насколько это мерзко и больно.

- Не плачь, ну ты что.

Я гладил девчушку по светлым волосам, чувствуя, как от горячих слез намокает моя рубашка.

- Ты впервые в церкви?

Она испуганно кивнула и посмотрела на меня такими затравленными глазами, что я возненавидел ту бабу. Какой надо быть стервой, чтобы обидеть ребенка?

- Ты пришла одна?

Девочка вновь кивнула.

- Где твои родители?

- Мама в больнице, а папа с ней си… си… - она так и не смогла докончить фразу, вновь разрыдавшись.

- Обижаешь детей? – к нам подошла Хильда.

Ее насмешливый вопрос быстро сменился встревоженным:

- Что с ней?

- Та женщина, с который ты разговаривала, прогнала ее из церкви.

- Вот с…! – в последнюю секунду рыжая удержалась от бранного слова.

- Ты пришла в церковь, чтобы помолиться за выздоровление мамы? – я пытался отвлечь девочку, хоть немного успокоить, но, похоже, делал только хуже.

- Чего ты ей допрос устраиваешь? – шикнула на меня Хильда. – Отойди, не пугай ребенка.

Рыжая села перед ней на корточки и заговорщицки произнесла:

- А знаешь, что у меня есть?

Девочка тут же убрала руки от зареванного лица и с любопытством уставилась на Хильду.

- У меня есть совершенно чудесное зеркальце! – объявила рыжая, доставая из кармана металлический кругляш с нарисованными поверх цветами. – Хочешь, подарю?

Девочка кивнула.

- Держи! Тебя как зовут?

- Фина.

- Ты очень отважная, Фина. Я вот побоялась одна в церковь идти. Пришлось жениха с собой тащить. Хорошо еще, что он не сильно сопротивлялся, - рыжая подмигнула и девочка наконец-то улыбнулась. - Давай мы сейчас с тобой послушаем утреннюю проповедь, а потом вместе помолимся за здоровье твоей мамы. Хочешь?

- Да.

- Тогда, пойдем? – Хильда поднялась и подала руку девочке. Фина вложила в нее свою ладошку и доверчиво посмотрела в глаза рыжей.

- Ты с нами? – задорно спросила Хильда.

Я смотрел на них, как зачарованный, и в ту минуту больше всего на свете мне бы хотелось иметь такую жену. Не фиктивную, настоящую. Пусть взбалмошную, вредную, но такую же добрую и сострадательную.

Утренняя уже началась и поэтому мы не стали пробираться к нашим местам, а скромно встали позади скамеек. Шуфт бросил на нас уничижающий взгляд, но не стал прерывать проповедь.

- Мы приходим в церковь к Далару, как дети приходят к своему отцу, чтобы попросить благословение и покаяться в грехах своих, - сегодня в голове священника появились какие-то особенные интонации. - Через молитву мы очищаем нашу душу. Мы веруем в Бога нашего Далара и он помогает нам. Но есть среди нас и те, кто приходит в церковь не для того, чтобы попросить милость у своего создателя, но затем, чтобы посмеяться над нашей верой. Они нарушают церковные заветы, они богохульничают и оскверняют светлый образ Далара. Такие люди приходят в церковь лишь с тем, чтобы после было о чем посмеяться со своими друзьями. Они потешаются над нами! Для таких людей нет ничего святого. Их надо гнать из церкви поганой метлой…

Еще ни разу я не видел Шуфта столь красноречивым. В глазах зажегся яростный огонек, исчезли паузы между словами. Но эти изменения меня не радовали. Я-то понимал, для кого адресована проповедь священника. И Хильда это понимала. Я мельком глянул на нее, ожидая увидеть покрасневшее от стыда лицо, и потупленный взор… Рыжая улыбалась! Смотрела прямо в глаза Шуфта и широко улыбалась!

- … и да прибудет с вами милость Далара! – закончил священник проповедь. Прихожане пятикратно осенили себя кружью[2] и на минуту замолчали, мысленно благодаря Далара.

- Помоги Фине помолиться за маму, - попросила Хильда, а сама бойко направилась вперед, к кафедре, за которой стоял Шуфт.

- Я могу задать вопрос? – громко спросила рыжая, и стало понятно, что добром это не кончится.

Шуфт, кажется, тоже понимал это, и все же поддался на провокацию.

- И что ты хочешь спросить? – произнес он елейным голосом.

- Вот вы говорили, что необходимо гнать метлой тех, кто насмехается над религией. Но скажите: разве можно прогонять маленького ребенка, который пришел в церковь, чтобы помолиться за здоровье больной матери?

- Разумеется, нет. Я такого не говорил.

- Тогда почему же, - Хильда повернулась лицом к толпе, - некоторые ваши прихожане позволяют себе такое?! Маленькая девочка одна пришла в церковь за помощью Далара, и как с ней обошлись? Вот эта женщина, - рыжая указала на пиявку, стоявшую в первом ряду, - принялась ругать и без того перепуганную малышку! Довела ребенка до слез, так что та хотела уже бежать из церкви. Так вы помогаете своим верующим? Этому вас учит Далар? Обижать детей?!

- Да кто их обижает? – взбунтовалась женщина. – Я ей просто объясняла, как надо вести себя в церкви. И нечего тут обижаться. Старших надо слушать.

- Вы ей просто объясняли?! – Хильда направилась к тетке. – У ребенка и так трагедия в семье, а вы довели ее до истерики!

- А ты меня еще поучи, соплячка! Я жизнь прожила и лучше тебя знаю, как надо с детьми разговаривать. Если вас с детства не пороть, так потом и вырастают такие погани, как ты!

- Люди, вы-то чего молчите? – вопрошала рыжая. – Как вы можете после всего этого считать себя верующими?

- Хильда! – прикрикнул на нее Шуфт. – Я требую, чтобы ты немедленно покинула церковь. Это тебе не городская площадь, где ты привыкла горланить всякую ересь! Именно из-за таких как ты, Далар до сих пор не вернулся в Ардию! Из-за таких как ты, в мире по-прежнему царит разврат и насилие!

- Вы меня еще в убийстве обвините! – отбивалась Хильда, но ее голос терялся в обвинительной речи священника.

- Это не Хильда сейчас говорит с нами. Ее устами говорит Рамон! Он прячется под личиной девчонки, проповедуя отречься от отца нашего Далара! Он хочет погубить наши души. Ему противна мысль, что уже совсем скоро в Ардии настанет царство Божье. Он губит вас лживыми речами и пытается сбить с пути истинного! Мы должны противостоять Рамону! Ему не удастся запугать нас! Мы не допустим, чтобы скверна приходила на наши проповеди и пыталась растлить наши души!

Толпа начинала негодующе переговариваться, надвигаясь на Хильду. Рыжая оказалась в ловушке – отступать ей было некуда.

- Фина, постой, пожалуйста, здесь, - шепнул я, и быстро направился в центр сужающегося круга. Пришлось поработать локтями, чтобы пробиться сквозь людской заслон. Хильда стояла бледная, глядя, как прихожане надвигаются на нее. А Шуфт уже кричал, призывая обрушить ярость на пособников Рамона. Он не понимал, что девчонку могут убить?

Наконец мне удалось протиснуться к невесте. Я встал, загораживая ее спиной.

- Люди, опомнитесь! – твердо произнес я, заглушая голос священника. - Хильда всего лишь пыталась заступиться за девочку! Вы готовы растерзать ее только за то, что она не дала ребенка в обиду? Эту малышку прогнали из церкви. Я сам слышал, как та женщина заявила, что если ребенок не знает, как вести себя, то ему не место в церкви. А если бы на месте этой девочки оказался ваша дочь или сын? Ваш собственный ребенок! Который вот так же пришел бы в церковь, а какая-то женщина прогнала бы его! Вы бы тоже промолчали?!

В зале повисла напряженная тишина.

- Возможно, Хильда не самая добропорядочная девушка, но я уверен, если бы кто-то вздумал обидеть вашего ребенка, вы бы хотели, чтобы нашелся человек, который заступится за него. Хильда утешила плачущую девочку, предложила ей вернуться в церковь и вместе помолиться за здоровье больной мамы. Как вы можете после такого обвинять Хильду в пособничестве Рамону? Мне за вас стыдно! Пойдем, - я взял рыжую за руку, и повел через расступившуюся толпу.

Перед тем, как уйти, мы втроем: я, Хильда и Фина, помолились перед статуей Солнца[3], после чего спокойно покинули церковь.

Вместе с рыжей мы отвели Фину домой, где ее, оказывается, уже потерял отец. Он благодарил за то, что мы позаботились о его дочке. А когда Фина рассказала, как в церкви женщина прогнала ее, а Хильда заступилась, то не отпускал нас, пока не накормил завтраком.

- Оказывается, есть и вменяемые святоши! – хихикнула рыжая, как только мы покинули дом Фины. Я резко остановился и посмотрел на Хильду. Девчонка так и не поняла, как сильно она рисковала, устроив этот спор.

- Сегодня ты поступила неправильно, - сухо произнес я. – Тебе не следовало обвинять Шуфта и оскорблять ту женщину.

- Да? – надулась Хильда. – И чего ж ты тогда меня защищал?

- Хоть и фиктивно, но ты – моя жена. И я всегда буду на твоей стороне. Даже если ты не права.

Я проводил Хильду до дома. Всю дорогу мы шли молча. Я понятия не имел, что творилось в душе рыжей в те минуты. Быть может, мои слова прозвучали слишком резко, и я обидел девчонку. А ведь, по сути, она молодец. Конечно, ее речь перед прихожанами нельзя назвать достойным поступком, но в чем-то она права. Люди должны быть терпимее к тем, кто впервые приходит в церковь и делает что-то неправильно. Я и сам не раз наблюдал старух, которые упивались тем, что третировали молодежь, и тем самым отбивали у них всякое желание посещать церковь. И если никак с этим не бороться, то пройдет несколько лет и наши церкви опустеют.

- До свидания, Хильда, - произнес я, когда мы дошли до ее дома.

- Спасибо, что заступился за меня, - еле слышно прошептала рыжая. Она выглядела такой подавленной, что мне захотелось хоть немного приободрить ее.

- Сказать тебе кое-что, по секрету? Мне и самому хотелось отчитать ту женщину, - я улыбнулся и увидел, как лицо Хильды расплылось в ответной улыбке.

- Пока, святоша, - она скрылась за воротами особняка.

А я направился к себе. Уже подходя к дому, вспомнил, что хотел спросить у рыжей про Эонвига. Уж она-то должна быть в курсе – куда пропал Ветер. Но стоило мне увидеть, кто заглянул ко мне в гости – как и сосед, и Хильда, и все остальное отошло на второй план.