Весь год прошел в разьездах, между командировками и отпусками я провел дома в общей сложности не больше двух месяцев. В памяти смешались даты, лица, города, встречи... Сейчас постепенно из этой каши начинает выстраиваться последовательный сюжет.

...Регистрацию на мой рейс так и не объявляли. Снег давно отступил, открыв взлетные полосы и вид на южную часть города. Аэропорт уже открыли, даже разрешили несколько рейсов. Первыми из зала ожидания пропали японцы, казалось они суетились исключительно благодаря своей природе, а не от того, что тоже спешат домой. "Непробиваемый" англичанин тихо, без спешки растворился в соседнем зале. Группа туристов из солнечного узбекистана возбужденно обсуждала очень важную проблему, но, скорее всего, никто не знал какую, каждый считал своим долгом что-то крикнуть и ткнуть пальцем ну хоть куда-нибудь!
Весь этот муравейник жил круглосуточной, незатухающей жизнью, каждые пару часов то наполняясь, то вновь стихая и опустошаясь.
Ну как же долго!
Уже можно было наизусть выучить газету на этом красивом и непонятном итальянском языке! Картинки я точно запомнил все до одной!
В пяти метрах от меня сидела "парочка", в полном смысле этого слова. Создавалось впечатление, что они в одном магазине одеваются (или даже меняются одеждой по настроению), на двоих у них было столько колец, сережек и прочего железного пирсинга, что пионеры с удовольствием сдали бы такие находки в металолом, даже вместе с хозяевами. Хотя хозяева вряд ли бы заметили, что их куда-то переместили. Никакой пирсинг не мешал их петтингу. Целовались они со всей страстью и беспощадностью, на которую только были способны. Откровенно пялится на них было неприлично, но и не видеть их было невозможно - в стеклах, по периметру зала, без искажения отражалось все. Даже их желание. Эти двое не игнорировали мир вокруг них, они не отказывались его замечать, но и принять его им было невозможно. Их Мир был с ними, не один на двоих, не по половинке на каждого, а одна единственная нить, которая их соединяла и крепко связывала.

Через четыре часа я был дома, оставив за дверью перелет, и небольшую утреннюю пробку в центре города, забыв о том, что завтра надо составить отчет о командировке и высказаться на совещании, я не мог забыть эту нежную парочку, еще сильнее напомнившую мне о сухости одиночества.