Я говорю.
Слова лезут потоком, срываются с губ и с тяжелым плюхом шмякаются на пол, между нами,
обдавая наши ноги ядовитыми брызгами.
*Не стоило тебе меня злить, пожалуй.*
Говорю всё больше. Всё горче.
На полу уже набралась большая грязная склизкая куча из слов. И ты немного от нее
отстраняешься, бережешь купленные вчера новенькие ботинки.
*Твоя модфицированная совесть мне чужда. Моя нелепая привязанность чужда тебе.*
Говорю. Говорю. Слова тяжелеют, густеют и замедляются.
Я становлюсь всё легче. Ты - всё удивлённее. Молчишь.
А моих слов скоро не остается. Тишина как передышка. И мы - неподвижные
жалкие фигурки, вмерзшие в тишину. И кафельный пол.
И много кипящей, клокочущей грязи между нами.
Больше ничего не осталось во мне. Больше нечего тебе сказать.
И тогда сверху, на кучу грязи плюхается мой бессильный более рот. Затем, мое износившееся
сломанное сердце. Как последний довод.
Как завершение сюрреалистической картины -
легкая импровизация сумасшедшего Сальвадора Дали.
Завершено. Completed.
Поворачиваюсь на 180. И снова вперед.
Прямо на бегу стягивая всю прошлую кожу с себя, через голову.
На ней оставались частички тебя.
Вот уже виднеется молодая новая розовая ткань обновленного сердца.
Чуть подрастет, и его снова можно будет приносить в жертву.
Ограниченное количество раз.