Коридор Пушкевича полон голых тёток. Кто стоит сложа руки на груди, кто скрючившись от нескончаемого ощущения оргазма, а кто-то просто вальяжно курит.
Сам же Пушкевич сидит,запершись в туалете, и ревёт над воспонминанием об убитой собственноручно кошке. У него так разбухают вены на висках, что видно, как они пульсируют горячими стуками.Так всегда,когда он плачет.
"Ну,милый,ну хватит,открой ",- скребется под дверью одна из нагих женщин.
Отец же Романа Пушкевича ублажает в ванной свои не доведенные до конца фантазии. От этого Роману еще противнее. Едкий запах женских трусов, выстиранных до белизны,надушенных ароматом фиалки, витает по всей квартире.
Вместо примитивных желаний ребенка: шоколад, воздушные шарики,карусель весь день напролет в рубашке,измазанной мороженым - вместо всего этого в детстве он получал нескончаемое внимание взрослых женщин. Они тискали маленького Романа за худенькие щечки,приговаривая сквозь стиснутые зубы и расплывшись в улыбке: "О,молоденький Пушкевич!"  Он ненавидит женщин.Его тошнит от одной мысли о женских прелестях,которые он видел каждую секунду всего своего детства.Роману 23.Его пробирает дрожь при виде красивых мужских рук.
"Ну,миленький наш, хватит так,открой дверку",- нежно постукивая кулаком,пытается уговорить его выйти из туалета очередная самка. "Пошла вон отсюда!"-гаркнул он ей.
"Матери" только по факту."Матери" только за бесплатные ночи.
Он ненавидит женские голоса.Научился,проходя в толпе,мысленно затыкать кляпом эти милые ротики. Тишина. Через ночь он слышит вздохи, бесстыдно роняемые в воздух закрытого пространства, они бьются в стену и врезаются в Ромины уши. Второсортные девицы.Суки.Они все ошиваются около его отца.Для них он Бог.
Пушкевич-отец выходит из ванной с бешенными глазами, почесывая правую мочку уха, хватает резко первую попавшуюся девицу и тащит в комнату. Роман бегает покругу и кричит во все горло, чтобы не слышать женских истерических стонов и скрежета ногтей по стене.
До свидания ,странный узор потолка.До свидания,сумасшедшие картины и прогрессирующая мигрень. Бежит в ночные объятия улиц. Ходит около дверей различных подъездов, а везде такой отвратный запах - запах потерянных мужчин, испуганных мужчин. Повсюду лужи, с неба дождь.Горбит спину.Вязкие,слизкие черви повылезали наружу. Он обходит их стороной. Его наивная влажность ботинок топчется на месте...Вдруг резко начинают резонировать стуки каблучков женских туфель по всем улицам. Эти молоточные звуки метаются из угла в угол, попадая в уши Романа, раздирая его на части. Купайся,Пушкевич, в столь болезненной мерзости присутствия на голой улице женщины. Закрыть бы ему глаза. Не может.
Она, нежеланная незнакомка, останавливается прямо под бело-желтой струей света уличного фонаря. Растрепанные рыжие кудри длинных волос, сразу впились в глаза Романа. Тоненькие ножки, на высоких каблуках, милый носик малолетки и кусачая нежность раскрасневшихся  губ - все это прострелило ему голову насквозь и неоднократно. Она изучала какую-то листовку: то ли объявление, то ли записку. В эти минуты Пушкевич поклялся, что никого более прекраснее не видел в своей безумной жизни.
Хрупкая, рыжеволосая худышка заметила его, слегка прищурилась.Подошла. Скромно проговорила: "Прости, мне нужно вот сюда,-ткнула она длинным пальцем в листовку,-не подскажешь,как мне туда дойти?"
Ошеломленный Пушкевич пытался оторвать свои мысли от нее. Он взглянул на указанный адрес и побелел, слегка пошатнулся. "А зачем тебе туда?"-поинтересовался Роман. "Ну,это мое дело..там живет мужчина,в которого я влюбилась.Взрослый.Романтик.Константин его имя.Ну так ты скажешь мне, как туда дойти?"- кокетно сказала свою партию в разговоре эта незнакомка.
Пушкевич взял её за руку и отвел к нужным дверям; поцеловав худышку в изнеженные губы, он заплакал и убежал.
Купил билеты на поезд и уехал дальше самых изощренных фантазий.

"Константин,это я,Вера"- ответила она мужскому голосу за дверью.
Пушкевич - отец распахнул дверь,вытер слюнявые от поцелуев губы и забрал в охапку молодую рыжую худышку внутрь своих "покоев".
Дверь захлопнулась.