Это цитата сообщения Кьяра Оригинальное сообщение

ну вобщем-то, я тоже своего рода поэтка.
когда начинала, я писала просто – для того чтобы было.
потом я научилась заставлять себя стирать получившуюся ерунду.
а затем как-то так само собою получилось – стихи стали появляться всё
реже и реже.
впрочем, я никогда ни на что не претендовала.
но и то, что во мне «что-то есть» (с) Панкин, я знала.
вот это что-то я и собрала в мешок, начав с того, что прежде всего
нравится мне самой.
кому я безразлична – это будет скучно и неинтересно, и я вас понимаю)
остальным, думаю, понравится. тем более я оставила лишь то, что
заслуживает прочтения)


л.
а когда я сержусь, мои глаза становятся черными…
совсем не злыми, просто какими-то бесконечно грустными.
четырнадцатое сентября.
я пишу тебе свои строчки, кривые и полумертвые,
они громко кашляют, залезают друг на друга,
и становятся чувствами.
а вчера у нас в городе видели осень
с седым стариком под руку.
а сегодня она одна.
и, знаешь, что-то не хочется верить в худшее.
замерзаю я здесь,
даже форточку встать и захлопнуть бывает некому.
а ты сейчас отвернулся, наверное,
и делаешь вид, что внимательно слушаешь?
слушай,
я наблюдаю в себе равнодушие к происходящему.
не смотрю на часы, игнорирую даже намеки на новости.
на моём телефоне недавно забили тревогу входящие,
все с просроченным сроком никем не замеченной годности
или гордости, что не имеет большого значения,
видишь ли…
мне почти 25,
четверть века, уж если быть честными.
и, считай, половина из них для кого-то покажется вымышленной,
не оставившей след. или отзывы, в чем-либо лестные.
мои строчки болеют сентябрьским ветром, осенним унынием,
я беру твои руки,
кладу на лицо и живу твоим запахом.
и когда станет холодно, строчки покроются корочкой инея,
а глаза станут карими,
будут смотреть удивленно и ласково

Full frontal

я когда была маленькой, долго стеснялась глупой скороговорки,
не помню точно,
там было что-то наивное, ну примерно как кукла со вспоротым брюхом,
и в конце произносилось всего лишь одно слово – по-моему, как-то
склонялась жопа.
с тех пор это слово так поизносилось, что отворачиваешься и думаешь -
боже, какая скука.
нет, это не моя очередная попытка поставить два этих созвучных слова
рядом,
это скорее экскурс в историю,
я не нагружаю тебя излишней терминологией, милый?
просто сегодня резала мясо на десятки мелких кусочков, нечаянно
порезала палец,
и задумалась над этимологией более взрослого.
ты знаешь, я кажется, дура, всё же немного влюбилась.
и слово тра-хать
слышится как тро-гать
трогаться умом, с места,
дотрагиваться до.
доводить до.
ребёнком лезть указательным пальцем в варенье в банке
и измазавшись по уши, выглядеть весьма довольным и даже счастливым.
трогать за рожки улитку
и смотреть, как она забирается обратно в свой крошечный дом.
трогать меня за ножки и наблюдать обратное движение, порою весьма
неторопливое.
не знаю как у кого, а у меня ассоциируется с чем-то вполне обыденным и
размеренным.
это как расчесать тебе волосы,
или же провести рукой по волосам, взяв тебя в руки.
всё равно что держать за крылышки бабочку, чувствовать её судорожные
трепыхания
а затем, испачкавшись в пыльце, выпустить её на свободу – ну вот
просто так, со скуки…
со скуки же раздвинуть ноги где-нибудь в людном месте,
за стаканом колы в макдональдсе.
правда забавно?
представь, на втором этаже обязательный детский праздник.
а на первом, ты что-то случайно уронишь и полезешь достать, смешно это
всё.
впрочем, даже эти малые дозы в нужных количествах действуют как
лекарство.
забинтовывала бедный палец и подташнивало от цвета и запаха крови.
разбинтовывая, думала о том, что с детства люблю на вкус сырое мясо.
знаешь,
по-моему,
трахать это все-таки один из многочисленных оттенков боли.
а трогать это просто глагол,
нередко применимый к банальному слову счастье.


сказка

«…твои волосы пахнут новогодними сказками…» (с)

я расскажу тебе сказку, слушай.

испания. море.
приручены волны,
но сотни дорог до родного «скучаю».
и солнце как библия для иноверцев.
что, в самом деле, может быть лучше,
чем андалузия в маленьком сердце…
твой южный загар обернулся печалью,
и проще гораздо казаться влюбленным,
чем быть им. а девочка ночи считает
до алых…простите, до вёсельной лодки,
что к берегу лёгким движеньем причалит.
и, может быть, всё сократит до дороги -
единственной, что приведёт её к счастью.
кто знает….


я расскажу тебе сказку.

про лондон.
он очень похож на холодное сердце -
большое. и в нем за дверными замками
всё то, что хранилось в копилках из детства.
и чья-то фигурка склонилась над темзой,
в тумане пытаясь на ощупь, шажками,
найти наконец-то ключи. бесполезно.
придётся руками, до боли, до крови
царапать, ломать и вгрызаться до рыка.
и синие бороды - просто предлогом.
чтоб только не быть опостылевшей эммой,
лишенной малейшего смысла, безликой.
и девочка в городе, брошенном богом,
окажется перед последнею дверью.
наверное...


и я расскажу тебе сказку.

о счастье.
в морозном стекле, отражающем герду.
ему бы заплакать - и льдинка исчезнет,
но слишком уж просто. он принял на веру,
что сказки кончаются все по шаблонам:
всегда остается надежда на «вместе»,
и девочка снова проявит терпенье.
но возраст такой – не годится для сказок.
по кем-то придуманным глупым законам
он выбрал себе новогоднюю маску.
и только её заколдованный голос
спасет от жестоких гудков телефона
слова, за которые так мы боролись:

«ты - моя сказка…»


подражание.

Мера точности: скорость света равна
двумстам девяносто девяти миллионам семистам девяносто двум тысячам
четыремстам пятидесяти восьми м/с.
Мера верности: скорость света одна
и та же для всякого наблюдателя, покоящегося или движущегося с любой
скоростью в любой точке земли и небес.
Честности: услышав небрежное "Сегодня ты
прекрасно выглядишь!", отнекиваться, затевать дискуссию, приводить
неотразимые аргументы: обветренные губы, синяки под глазами, прыщи на
лбу.
Смирения: нести бремя своей красоты,
как верблюд неизвестно чьи, не видно, какие сокровища контрабандой
через пустыню на худом облезлом горбу.

(с)- Вера Павлова



превращая в вино меру точности, запивая им непонимание,
я поверю в делимость атома, ты – в рождественское крещение.
все мои двадцать восемь родинок, - постарайся принять во внимание,
даже с n-ным числом твоих нажитых ни идут ни в какое сравнение.
невозможно по взглядам вычислить, сколь высок процент попадания.
впрочем, если достать калькулятор и попробовать мыслить логически,
пять из ста, что получится сумма, из которой при большем желании
округлив и пригладив неровности, сможем меру точности вытрясти.

с мерой верности все запущено. скорость света оставь прагматикам.
я готова до хрипа в голосе спорить с каждым по поводу верности.
и меняя местами буковки, я признаю – у вас с математикой
что-то общее… может гордыня? всё, ни слова больше о ревности.
ты же видишь, что простыни свежие. я – что завтра и это изменится.
ты не в курсе, сколько мне времени для того чтоб поверить предписано?
очень мало? ну видишь, верю же! тоже веришь? что-то не верится.
мера верности – штука тонкая, не порвать бы. ну да, двусмысленно…

вот уж что не хватает нам – честности, я про меру молчу пристыжено.
заменяем с лихвой её жалостью, не продумав проблему качества.
и услышав слова дежурные: ты сегодня прекрасно выглядишь,
не возьмусь доказать обратное – просто честность отсутствует начисто.
синяки под глазами – обыденность, да и губы скорее обкусаны,
чем обветрены. кем? ну уж этот факт я оставлю без комментариев.
фак, опять переходим на личности. ну так вот, по поводу честности,
её мера проста как яблоко – мы с тобой неизбежно состаримся.

что такое мера смирения… для неё не придумать формулы.
не свести амплитуду движения к одинаково ровной линии.
чтоб проверить себя на выносливость существуют разные способы,
мы избрали самый болезненный - друг у друга отрезали крылья.
просто выбрав дорогу смирения, я тебя от иллюзий избавила.
ты не ждешь проявлений нежности и не жалуешься на судьбу.
не особо вдаваясь в подробности, не пытаясь сойти за ангела,
я тебя обязательно вытяну, на своём облезлом горбу…



Сердце моё сердце, с разбитыми окнами…

…………………………………………….В одиночной камере моего сердца
…………………………………………….Бродит, звеня цепями, любовница.
…………………………………………….Губы, посиневшие на полотенце,
…………………………………………….Спас нерукотворный в слезах горбится.
…………………………………………….Крылья белоснежные за спиной спрятаны,
…………………………………………….Перевиты лозами ее локоны.
…………………………………………….День и ночь бормочет она клятвы.
…………………………………………….Сердце мое сердце с разбитыми окнами.
…………………………………………….Платье на любовнице темное длинное,
…………………………………………….Пальцы все в перстнях, а губы в лести.
…………………………………………….День и ночь твердит она мое имя,
…………………………………………….Теребит серебряный свой крестик.
…………………………………………….Спас нерукотворный на полотенце
…………………………………………….Разрешает музе делать прогулки.
…………………………………………….В одиночной камере моего сердца
…………………………………………….Ей приносит Слава черствые булки.
…………………………………………….Но люблю я, Господи, сухари черные.
…………………………………………….И люблю серебряный ее крестик.
…………………………………………….Изо всех тюрем бегут заключенные,
…………………………………………….Чтобы хоть раз послушать ее песни.
…………………………………………….И снова в малиновом бродит халате
…………………………………………….И смешные по ночам пишет сонеты.
…………………………………………….А не пора ли, солнце, готовиться к свадьбе,
…………………………………………….Золотые цепи сменять на браслеты.
…………………………………………….У рассвета нашего выкроить платье,
…………………………………………….Расколоть замки заколоть локоны,
…………………………………………….И венчаться с нею, венчаться не глядя.
…………………………………………….Сердце мое сердце с разбитыми окнами…
………………………………………………………………………………...Гусев

Я не верую ни в бога, ни в дьявола, не умею молиться да кланяться,
не живу по ни(известно)чьим правилам, не боюсь однажды в чем-то
раскаяться.
Научи.
Ты возьми меня за руку, Господи, проведи по тропинкам нетоптаным.
Расскажи, отчего у слёз моих сладкий вкус,
из чего сотканы
все стихи, что писала без веры я, но с безумием, гневом и яростью.
Ты не знаешь, кто разбил мои окна?
Ты не знаешь, кто украл наше счастье?

И в кармане чьём-то камень руку жжёт, за спиною прутья ждут наказания.
Ты прости мя, Господи, дуру грешную - не подставила другую щёку
заранее.
Не смогла.
I’m not Angel - это надпись на майке. Просто надпись, но она
разрешает.
Я не лезу ни к кому в душу, за душу не беру,
да и тебе не мешаю.
Свечи тают лишь прелюдией к страсти, повторяю про себя не твоё имя.
И какой же меня сделали масти?
И зачем меня назвали Марией?

Мне так легче, чтоб не ждать/не надеяться, и так проще - не пытаться
поверить.
Мне так лучше, я найду с кем утешиться… и так больно, что, порой, не
измерить…
Иногда.
Я смотрю в глаза твоим детям, нахожу в них лишь упрёки и сожаление.
Но ты знаешь, я сильнее всех их вместе, во сто крат,
на самом-то деле.
Может быть, однажды, случится. Будет день и ты меня, крещеную,
изменишь.
Ты мне обещаешь вернуться?
Ты мне веришь?


не стихи

вдоль ветра пустырей, ватаг дворовых случек, заборов и кустов в плодах
астральных тел,
бежит моя любовь, до менструальных сучек и вшивых кобелей давно ей
нету дел.

Диана Эфендиева

подумаешь,
время идёт…
я смотрю в зеркало, и мне не приходит в голову
мысль о том, что уже не девочка,
поумнеть по логике вроде бы полагается.
от ревности, говорят, сединой одеваются даже иссиня черные волосы,
а к дурости седина,
вы случайно не в курсе,
бесплатно не прилагается?
лола, знаешь, на твои худые коленки надеть бы колготки в сеточку,
обязательно розовый шарф, обнимающий тонкие плечи прозрачным облаком.
и к богатому дяде в машину,
развенчивать миф о придуманной девочке-веточке.
а потом задушить тебя этим шарфом, чтобы было винтажно, или хотя бы
по-модному.
подари мне
на двадцать шестой
обручальное, чтобы носить от случая к случаю,
и я встану у зеркала, буду искать в нём себя, а видеть красивую
женщину…
может, что-то случилось со мной,
а может, убийственно врёт стеклянное чучело.
и ещё неизвестно, на ком через несколько лет появятся первые трещины.
разложи
мне
по
полочкам,
как сохранить
то, что чаще всего не имеет названия.
как избавиться легким движением и навсегда, в одночасье от пыли и
скуки.
можешь вырезать несколько глав из уже утвержденного нами сценария.
а сейчас ну пожалуйста, просто купи мне цветы,
знаешь, так надоело быть сукой…


Я.

Маша.
Мартовская девочка. Нет, не то чтобы очень…
Но всё же хочется:
1.легко относиться к синякам от мальчиков,
2.не ждать когда скажут – «прости»,
3.о том, что «должна» - не морочиться.
И забрав под мышку любимую рыжую Кошку
уходить… куда? ... а впрочем…

Мужчины.
Хорошо, когда в доме под рукой есть мужчина.
Зачем? Чтобы с кем-то бороться за одеяло ночью.
Чтобы с кем-то просто бороться…
и побеждать? Навряд ли…
Их же – множественное число… а впрочем…

Подруги.
Ну да. Есть такие…
А почему они все целуют при встрече меня в губы?!
Отравить хотят ядом? Вот сволочи…
И это после всего, что между нами было…
А что-то было?? Не помню, выпила много,
больше не буду… а впрочем…

Мартини.
Причина подруг и мужчин вместе взятых.
Но я же люблю ещё и молоко, между прочим…
Я и кошка?! Ну нет уж… не так всё плохо.
Я милая девочка,
Лапа! (произносить с сентиментальным вздохом)
Не курю в постели, предохраняюсь… а впрочем…


Лестница.

Мама, ты знаешь, а я совсем не помню её начала …
Яркими вспышками чьи-то улыбки, глаза и любопытные лица.
Первые 3 ступеньки во сне, очень быстро, и, я бы даже сказала,
случайно.
И все говорят тебе – «Слушай, ну что у тебя за чуднАя девица!»
И «строят козу», поскорее бы только она замолчала.

Потом разбиваю коленки и, плача, их мажу зелёнкой.
Скачу по ступенькам, смеясь, через две, не боясь оступиться.
Играю на нервах и в куклы, и шепчет соседка соседке: «Ужасный
ребёнок».
А я, улыбнувшись, из кубиков строю дома, пытаюсь учиться,
И хнычу: «Ну купите собаку, или хотя бы сестрёнку».

Седьмая ступенька: букет хризантем и бант на макушке,
Дурацкое слово «портфель», и я вдруг понимаю, что это надолго.
Тетрадки, учебники мне заменяют (насильно, на девять ступеней)
игрушки.
Ещё притащили откуда-то чёрную штуку с названием «Волга»,
Впихнули за пианину и стали очень внимательно слушать.

Всё, закончена школа, теперь-то мне можно расслабиться.
И я лезу на пыльную полку за куклой и прочей своей дребеденью.
Только папа и мама, прищурившись, странно посматривают и улыбаются
И, с намеком, приводят в большое, учебное, высшее заведение.
(Боже, неужто вот в этих стенах мне и придётся состариться?!)

Вот и двадцать вторая ступенька, размашистая, широкая.
И уже не устала шагать, но ещё торопиться особо-то незачем.
Я не знаю, куда заведет меня лестница – в небо или может быть пОд
гору.
Мама, знаешь, я так и осталась «ужасным ребёнком» и неучем,
Просто стала походка теперь у меня уверенная и легкая.


НЕстихи

нет мира кроме тех, к кому я привык, и с кем не надо нагружать язык, а
просто жить рядом и чувствовать, что жив (с)


А стихи не пишутся, потому что не выворачивает наизнанку и не тошнит
от сложившихся обстоятельств. Или может быть оттого, что за весь день
я не выкурила ни одной сигареты и не выпила ни грамма водки? И дело
даже не в том, что сегодня не было ни одного упрека в мою сторону.
Странно… ни одного ругательства.
Всему виной это чертово безразличие, наравне с безысходностью у
стареющей, подчас забывающей обо всём идиотки.
Расписание, планы, проекты и графики, в которых самое главное – не
разжиреть и не сдохнуть от скуки. Апельсиновый сок по утрам, ночью –
кофе, по выходным – к друзьям, раз в месяц –
«как ты живешь без меня, мама?»
Две подруги и куча знакомых, в закадычных друзьях почтальон, и всё
чаще кому-то вдогонку незлобное – «ссуки».В полупустых кинотеатрах
сплошные бестселлеры. На страницах обычный пиздеж, а в жизни… в жизни
даже не драма.
Ещё несколько месяцев, и я стану писать тебе рэп, заведу собаку и буду
с ней каждый день навещать парикмахера; покупать себе шмотки,
посвящать им сонеты, рулады, любовные письма, сжигать их и посыпать
свою голову пеплом.
Может быть, я даже встану на каблуки, заведу себе фрэнда с машиной,
научусь в позе лотоса…
на хера это, а?
Перестань,
мне не выучить йогу,
не освоить тантрический,
не говорить по-английски.
Мой потолок – против ветра…

Ещё несколько жизней у кошки и я приучу себя к мысли, что всё, что мне
нужно – дети, домик в деревне и вечное счастье,
главная атрибутика которого – чтобы в доме был тот, кто стелил бы
постель, и каждый день выносил мусор.
Только где же мне взять столько мусора и столько терпения вынести эту
розовую муть взамен серого настоящего?
И нет ничего в карманах, даже трамвайных билетиков.
Пусто в моём холодильнике, и, знаешь, в голове моей – пусто…


Один день.

…………………………………дырка в сердце размером с сердце (с)

крошками хлеба
по столу
рассыпано машкино счастье
скомкан до невозможного
утренний обряд чаепития
бабочкой
солнце ложится
на тонкую ветку запястья
и превращается в куколку
украдкой
пока не увидели

ветер стежками волшебными
весеннее сшил настроение
в зеркале мне улыбается
чужое но очень
счастливое
это алиса проказница
выглянула на мгновение
чтоб подарить что-то важное
необъяснимо ранимое

на ложке варенье вишнёвое
и косточка
самое славное
её я на нитку как бусинку
пусть будет моим украшением
сегодня мы вместе а далее
я против чего-то заглавного
и в маленьких буквах
порою
просматривается продолжение


Мышиные шахматы.

Истина где-то между.
Между ног, поистине… слышишь?
Едва различима, едва уловима, твой ход - едва, е-4.
На сердце до крови скребут и играют белыми мыши.
Я чёрными до посиненья.
До шахматных клеток в квартире.
Врываясь июльскими днями, мышиное громкое счастье
сжимая до судорог скулы, доводит до верного пата.
А я не согласна.
Хватая в замерзшие пальцы фломастер,
иду дорисовывать клетки, соря, по-мышиному, матом.
Мои обходные маневры – твои одинокие ночи.
На белые простыни ровно рисуются черные дыры.
В которые белые мыши,
краснея глазами, пророча,
ползут как последние крысы с затопленной ими квартиры.
Проиграна партия.
Тише.
И чинно шагают фигуры
по полу, в котором размыты границы расчерченных клеток.
Ты выиграл.
Закрашены белым на простыне черные дыры.
И мною раздвинуты ноги.
И истина - не под запретом.


В моем декабре...

Ты в моем декабре остался маленьким принцем.
Неприступным, верящим в талую лисью (с)нежность.
Приручить не смогла… или не захотела, что в принципе
не имеет значенья. И мы можем поспорить, конечно,
кто, в итоге, сильнее, и кому достанется право
зажигать на бесчувственном небе замерзшие звезды.
Я закутаюсь в плед, буду греть себя словом «начало»,
ты останешься с розой. Ты просто останешься. Поздно
караулить украдкой сбежавшее в ночь молоко,
и на млечном пути следопытом распутывать нити
бесконечных дорог. Я уже говорила, что мне нелегко?
Ну так вот, мой хороший, мне сегодня хотя бы выжить…
Колокольчики вёсен разбудят тепла волшебство,
заменяя базарную медь золотыми дождями.
На планете не то чтобы тесно, но стало легко
избегать говорить слово «мы». Может, просто устали…
И однажды, дарами волхвов, под седьмое ребро
я приму от кого-то случайного ласку дыханья.
Из удава барашком мне стать, милый мой, не дано.
Но не быть бы к тому же вдобавок холодным камнем…


твоему плохому настроению.
сырое.

тётеньке из чикаго, и её "любовь - это эротика?"

любовь - это всего лишь двенадцать маленьких беленьких мышек,
что бегают по тебе,
щекочут,
и ты не задумываясь, стряхиваешь их на пол.
потом же садишься за стол и неровным почерком нетерпеливо пишешь,
бегло читаешь,
хмуришься, и когда понимаешь, что написал,
плачешь.
плачешь не потому, что слой пыли на строчках так же скучен, как и
банален,
и даже не потому, что главное слово всё больше, со временем, кажется
лишним.
просто, достаточно больно по грязному полу, искать,
обдирая до крови колени,
давно убежавших в чужие, уютные норы двенадцать маленьких белых мышек.
и кто-то ставит потом мышеловки,
а кто-то упорно не хочет в себе замечать голодную кошку.
кто-то курит по блоку в неделю,
или же пьет, начиная с поднадоевшего черного кофе.
а кто-то садится и пишет о вкусной и даже местами здоровой пище
толстенную книжку.
потом издается,
становится важным,
и гордо чеканит на мелких монетах довольный, разъевшийся профиль.
а надо всего-то лишь встать и налить молока в запотевшее чайное
блюдце.
отпив из него, сесть за стол, осторожно смахнув слои пыли с когда-то
написанных строчек.
мурашками, верные белые мышки, царапая лапками, снова к тебе заберутся
чтоб высушить слезы.
и, может быть, даже разгладить неровный, со временем, почерк.


Это не о любви.

………………………………………………………Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
………………………………………………………...дорогой, уважаемый, милая, но неважно
…………………………………………………………………...даже кто, ибо черт лица, говоря
……………………………………………………….откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
…………………………………………………и ничей верный друг приветствует вас с одного
………………………………………………….из пяти континентов, держащегося на ковбоях;
……………………………………………………..я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
……………………………………………и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих;
……………………………………………….поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне,
…………………………………………………..в городке, занесенном снегом по ручку двери,
……………………………………………………………………извиваясь ночью на простыне –
…………………………………………………………...как не сказано ниже по крайней мере –
………………………………………………………………..я взбиваю подушку мычащим «ты»
…………………………………………………………………за морями, которым конца и края,
…………………………………………………………………в темноте всем телом твои черты,
……………………………………………………………………как безумное зеркало повторяя.
………………………………………………………………………………………………………..
…………………………………………………………………………………………………...ИБ

Это не о любви
- я об этом писать не умею…
И словам никогда
ни тебя, ни себя не доверю.
«Я тебя ненавижу!»
звучит гораздо сильнее,
чем «люблю,
обожаю, боготворю и болею».

Может всё потому,
что «you» очень личная буква?
И так глупо
её раздавать – направо/налево…
Знаешь, я не хотела
чтобы ты мне сказал: «Очень трудно.
Ты – другая,
а я не умею - по черному белым…»

Я пыталась
молчать, разговаривая глазами.
И не спрашивать
сколько же слов до «верю» осталось.
И лечить себя
флиртом с другими, мартини, стихами.
А в итоге:
опустошенность, весна и усталость.

Что ж, я в марте
скажу тебе эти три чертовых слова.
Только месяц такой…
не подходит для всяких признаний.
Может позже?
Отложим, я просто ещё не готова.
Или ты не готов.
Или нет ничего между нами…


Банальное стихотворение о любви

Открываю глаза, на постели потягиваясь кошкой, очень не хочется
Вставать, идти на серую кухню и готовить завтрак. К черту завтрак!
Преодолевая природную лень, я беру под мышку своё одиночество
И иду перемешивать в себе яичницу, белый хлеб, кофе и сахар.
В метро читаю вчерашние газеты, взглядом ищу за кого зацепиться.
Думаю в чем справлять Новый год, недоумевая, чем же он новый,
Что подарить, с кем напиться и, главное, в чьих руках проснуться –
Эти вопросы будут похлеще надоедливой телефонной знакомой.
А потом просто вычеркиваю семь часов из своей маленькой жизни,
Сопровождая потерю не сходящей с лица волшебной улыбкой.
Провожаю глазами заинтересованно в окне путь случайной снежинки,
И принимаю решение на праздник отделаться от всех открытками.
Вечером наблюдаю, как уличные артисты пристают к прохожим,
Покупаю ванильное мороженое, с успехом заменяющее счастье.
Смотрю : телевизор, в окно ,в потолок, в книгу и даже, возможно,
Придумываю тебя , легко играя на нервах, на пределе, на контрастах .
А теперь о любви. Знаешь, чудо случается с теми, кто в него верит.
Я когда-то верила в деда мороза и в то, что целуют только любимых,
А теперь я смотрю порно аниме под музыку инопланетянки Эворы
И живу. Зная что далеко есть ты, необъяснимо необходимый.


красное

пожелаем ей льда и леденцов.
эта нежность, словно чума, и жрёт.
кто сегодня кончит в твоё лицо,
белый скот?
(с) - tarut

иглами в памяти игры. на паперти
старые лодки на белом рассыпчатом.
тысяча с чем-то... до розовой мантии
много. до этой секунды четырнадцать...
в рыжий песок, не боясь столкновения,
ноги согнув и раздвинув по-честному.
ради стотысячной доли мгновения
можно однажды не сбыться невестою.
милой, с подаренным яблоком дурочкой,
в двадцать (плюс/минус) решившей закончиться.
девочка, вот бы назад, на минуточку,
может быть и захотелось отсрочиться
от неполученной, явно из жалости,
сладкой и липкой, вареньем на простыни,
боли. одной из немногих, что с жадностью
дарят и пошло становятся взрослыми.


Море

я хочу тебя видеть.
один на один.
закрывая глаза от слепящего солнца.
словно пряча в них тайну растаявших льдин
как надежду на то, что их сила вернется.
я хочу тебя чувствовать,
краешком губ
допивая бездонную синюю заводь.
превратив свои волны в спасательный круг,
ты заставишь меня, непокорную, плавать.
я хочу тебя слышать.
оставшись глухой
в тишине настоящего громкого счастья.
чтобы сделать меня половодной рекой,
ты украдкой начертишь следы на запястьях.
я хочу тебя.
сколько смогу унести
в моих намертво до крови сжатых ладонях.
или просто остаться в тебе -
обрести
твою нео-религию - more покоя.


будешь моим ангелом?

будешь моим ангелом-хранителем? будешь?
отвечай не раздумывая и не прячь свои крылья.
и не спрашивай в ответ банальное – «любишь?»,
повторяя как личную мантру – «мария…».
мы с тобой не испанцы из сказок равеля,
и в париже мане нам не заняли место.
значит, всё что осталось - просто поверить
в ирреальность придуманного королевства.
в возведенные башни, говорящие с небом,
водопады, замерзшие под зимним солнцем,
и дворец, занесенный по шпили снегом.
ты ещё чувствуешь, как сердце бьётся?
оживает и бьётся под твоими ладонями,
мотыльками введенное внутривенно.
путешествуя налегке по каналам венеции,
все одно - вернешься в волшебную вену.
где в движеньях вальса и скрипках штрауса
под руками скульптора стану пятою музой,
имя которой выучи наизусть, пожалуйста.
знаешь, уметь говорить его вслух - искусство.


мадо. до востребования.

девочка в рваных чулках, раздвинь свои ноги, покажи мне правду.
за дешевые сласти и книжку с цветными картинками я целую ребенка.
не бери в голову, бери между ног и чаще проветривай – советует мама.
мама, боюсь, твоя девочка по-любому не выдержит эту дурацкую гонку.
знаешь, а все-таки это немного порно – чувствовать чьи-то чужие руки
там, где нет места для детских и, если позволишь, наивных сказок.
я готова на многое, веришь? только чтобы с тобою не сдохнуть от скуки…
я готова на всё и на всех. без исключений и идиотских отмазок.
и ты мне конечно скажешь – «ну что же ты, дурочка, разве так можно?
я даже не помню, как её звали…» не помнишь - пора запивать лекарство.
дай мне номер последней, я трахну её и быть может мне станет проще
оттого, что не буду чувствовать ничего. разглядывать её безучастно
и думать о том, что готовить на ужин. с ней я поймаю себя на мысли,
что мне хочется нежности. той, настоящей, которая очень медленно тает.
не бойся, просто эстральный цикл с годами моей непонятной жизни
превращается в то, с чем все ходят к врачам. и я снова звоню своей
маме:
мам, сегодня мне n..адцать, а я не сгибала в коленях, не кричала от
боли.
заведи собаку – ответит знакомый холодный голос и оборвется гудками.
знаете, доктор, вы все-таки что-то не то мне упрямо все это время
кололи.
и я поняла это только сейчас, когда попыталась наощупь, чужими
словами…


история л.
………………………………………………………………………………………….О.


из под грубых ладоней рождается что-то нежное.
что-то хрупкое,
мягкими крыльями воздух взбивающее.
и арабскою вязью по телу рассыпаны родинки,
словно стаи рыбешек.
как елочный бисер изящные.
разомкнутся уста,
и слова - как турецкие сладости.
золотистою пылью осядут на тонкие плечи.
завороженный воздух вдыхая с невиданной жадностью,
полоненные ветром,
умолкнут крещенские свечи,
и возникнет она.
без одежды и веры, без имени.
так легко уязвимая каждым движеньем окрест.
её новую жизнь под ударами плёток
он вымолил
у того, кто безмолвно смотрел, не моргая, с небес.
молоком на губах будут чувства.
слепыми котятами
пробиваться сквозь взгляды и зависть,
упреки и страх.
каждый день её жизни отметив седыми морщинами,
он построит ей лестницу якова,
чтоб на руках
отнести на высокую гору, как дети родителей,
и оставить.
смотреть как обратно её забирает старик,
превращая когда-то бесценное
в что-то забытое,
что он так и не смог сохранить на века,
для двоих.


трудно быть богом?! трудно быть...

я боюсь высоты… высоты непрожитых кем-то лет,
что порой заменяют опыт поездками на электричке.
во вчерашних газетах пестрят заголовки: «вас нет!»
- это все ерунда, это просто закончились спички…
«не уверен ни в чем» всего лишь раскрученный брэнд,
наряду с кока-колой и гламуром раскрашенных улиц.
и не канули в лету, а вдруг перешли все на бред,
и не сделали хода конём, а просто вернулись.
«40 с чем-то причин, как заставить его полюбить»,
«ты сильнее», «добейся его, наконец» и прочая ересь
превратились в бестселлеры, и в ариаднову нить,
что тебя приведет по ступенькам в логический реверс.
и витринные девушки, путаясь в длинных ногах,
дефилируют в наших глазах – «красота это сила».
почему же мужчины всегда выбирают тех женщин,
у которых на шее запах детского мыла?
только очень упрямые смогут однажды выйти к реке,
где не будут толпиться стада в ожидании хлеба и зрелищ.
и найдут себе новую веру в прозрачном холодном песке,
что бежит сквозь ладони, чью силу ничем не измеришь.
чтобы «что-то» писать недостаточно ветра в штанах.
впрочем, мало и бури в стакане, и обычного чуда…
чтобы стать - для начала попробуй испытывать страх.
кто-то скажет: «трудно быть богом…» трудно быть!
трудно…


Смерти нет.

Смерти нет.
На твоих «всё видавших» ладонях
паутиной
свернётся клубочком моё одиночество.
Не спугни.
Я играю Moonlight Serenade сегодня
для тебя,
без надрыва. Словами не очень-то хочется.

Жизни нет.
Слоем пыли украшены все наши принципы.
Мы не знаем,
где вымыслы, где настоящие сны.
И ты Авель,
который спасается бегством от истины.
А я Каин,
что крадётся по тёмным пятнам Луны.

Веры нет.
Всего-навсего грустный фарфоровый клоун
всё стучит
кулачками упрямо в продрогшее сердце.
И смеется,
смешит, строит рожицы. Не повезло ему.
Вот наивный,
он верит, что получится в нём отогреться.

Есть лишь ты.
Твоё слово - на цыпочках и на ниточках -
как черта,
до границы которой нам вместе идти.
И есть я.
Моё имя, слезами на памяти выточенное,
Знаешь,
вспомни его и считай, что прошел полпути.


Человек,который продал мир.

----------------------------------------Oh no, not me
-------------------------------------I never lost control
--------------------------------------You're face to face
---------------------------With The Man Who Sold The World
---------------(David Bowie , «The Man Who Sold the World»)

В его глазах нет усталости от новостей и унылого вида соседей.
Он не гуляет с собакой и по утрам не слушает свежие сплетни.
Заварив себе чай, заменяет прочтением книги пустые беседы.
И лениво бросает взгляды на улицу, где шумно играют дети.
Мимоходом насыпав зёрен кукушке в старых настенных часах,
Отпускает на волю залетевших ночью в форточку синих птиц.
Он не жалуется на бессонницу, радикулит и боли в ногах,
Упрямо не различает приходящих к нему «всех на одно» лиц.
Не хранит старых писем, фото в альбомах и номера телефонов.
Не боится воров, сквозняков, чёрных кошек, и даже зубных врачей
И не верит ни в бога, ни в дьявола, ни в мольбу, преходящую в стоны,
И сам он не враг, не друг, не муж и не сын, а просто ничей.
Да, он не умрёт никогда, и не придёт к кому-то и к Вам проститься.
Просто будет, пока, наконец, не закончит свой бег этот суетный мир.
Лишь однажды услышит, себе на беду, как в виски молоточком стучится
Мысль, шальная, о том, что не слишком ли сильно он продешевил…


***

…………………………………………………Борис Панкин.

……………………………………вдохновения не бывает бывает боль
……………………………………бесконечная безнадежная злая боль
……………………………………ты смотришь в недоумении что с тобой
……………………………………ты спрашиваешь опрометчиво что с тобой
……………………………………и я отвечаю подробно в деталях что
……………………………………со мною случилось подробно в деталях что
……………………………………со мною случилось подробно в деталях стоп
……………………………………ты говоришь мне испуганно стой ты трешь свой лоб
……………………………………ты говоришь мне испуганно стой ты морщишь лоб
……………………………………ты ищешь слова подбираешь с трудом слова
……………………………………ты привыкла что ты всегда и во всем права
……………………………………ты говоришь мне нечем дышать болит голова
……………………………………ты говоришь мне устала болит голова
……………………………………и я тебе верю конечно болит голова
……………………………………приляг отдохни ты устала болит голова
……………………………………приляг отдохни
……………………………………я складываю слова
……………………………………строчка за строчкой как волны одна за другой
……………………………………вдохновения не бывает бывает боль


1.
не ищу вдохновения.
находит само.
за седьмым континентом находит само.
за цветными морями находит само.
за чертой.
и за тридевять с чем-то земель,
за три тысячи лет, и за несколько дней
по пустыням сгоняя ко мне корабли,
на индийских слонах, и по локти в крови,
волшебством обращая синиц в журавлей,
снится чем-то из детства.
и горстью камней в незакрытые окна,
туда – где больней,
где потом синяки и привычное «блядь».
где мозоли давно перестали спасать.
где под грубыми пальцами нежная кожа
где же ты…
где никто никому не поможет.
не ищу вдохновения.
находит само.
подставляет подножку, и – реже – плечо.
и стреляет в живот, иногда попадает.
не бывает без боли оно.
не бывает.



2.
а мне бы все мысли твои – в горсть,
донести, дотащить… доползти, дожить
и дрожать.
до предела.
испытывать злость оттого, что задело.
от маленькой лжи
до большого обмана,
до боли в спине.
до спасительной белой таблетки.
достало.
очень тихо, на цыпочках, рушить дома.
очень громко, старательно строить дома
очень, знаешь ли, здорово – строить тебя.
очень холодно.
- 13˚ в тебе.
и в апреле, однажды, придут корабли,
и в ладонях журавль заменит синицу,
и, возможно, мне детство откажется сниться.
и внизу живота расплескается море
очень сильное, очень такое…цветное…
очень хочется.
мне бы поверить в тебя.
мне бы все твои мысли когда-нибудь – в горсть.
мне бы их дотащить, понимая, что зря.
мне бы
злость.



3.
и я не знаю, в итоге, кому это нужно.
и я не буду себя проверять на прочность.
и я останусь за тридевять с чем-то, где чуждо.
и я чужая -
и кем-то надумана. точно.
и я не я.
вдохновение мимо маршрута.
на старой карте стираются чьи-то пунктиры.
от забытья до истерики мерзнут руки,
и звон часов бьет оконные стекла в квартире.
а я ищу вдохновенье в глазах прохожих,
а я считаю слонов на каминной полке -
их ровно семь,
как обычно бывает.
но, только,
по очень громким и гулким шагам похоже,
что вопреки, несмотря и назло доберутся
из детских снов, по засушливым белым пустыням.
и мне покажут улыбку холодного солнца,
и на бумаге затейливо выведут имя.
ей двадцать с чем-то, с какой-то забытой сдачей.
ей слишком мало, чтоб слушать про чью-то дорогу.
и слишком много, чтоб верить банально в удачу.
ей просто скучно без вдохновенья.
ей богу.


Сонная лашатка
(детское)

Я тебя узнаю в запахах ванили,
в тёплых ароматах мёда с молоком.
Плюшки и какао, дольки спелой дыни
мне расскажут сказку о тебе – тайком.
И укроют небом, облачко – подушкой,
лишь оставят звёздочку – темноты боюсь.
И луна-обманщица станет мне подружкой,
Постелив пуховое одеяло-грусть.
Заберу подмышку куклу-неваляшку,
Старенького мишку, серенького зайца,
А ещё зачитанную до заплаток книжку,
Со страниц которой солнце улыбается.
И во сне ты будешь Снежной королевной,
надо мной наклонишь под сугробом ветку
обнимая снегом – новогодним, белым,
ласково прошепчешь : «Спи спокойно, детка»