Еще за год-другой до нынешнего кризиса, я заметила, что на Питер наезжают деньги. Деньги "съедают" перспективы, портят виды, застравивают скверики. Деньги ссорят нас и всё куда-то торопят.
Деньги ведут свою, сложную, хлопотливую жизнь. Они совсем не любят людей. Особенно маленьких или стареньких. Деньги любят только деньги, и... чтобы ВСЁ "работало" (на увеличение количества денег). Особенно земля в историческом центре.
Когда в начале прошлого века наша столица была Санкт-Петербург, нами правил император, у нас ежегодное покаяние/причастие каждого гражданина было ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ (надо было куда-то справку носить, что причастился, исповедовался),площади наши тоже застраивались. И набережные. И сады.
Буду здесь писать о потерянных архитектурных ансамблях. Что найду. Вразброс. На память и для дополнения согражданами.
Пыляев о Морской площади (там теперь Гинекологическая клиника Отто).
"... были арестованы в ночь восшествия Елисаветы на престол. Главные такие были немцы: Миних и Остерман... 17 января утром по всем петербургским улицам с барабанным боем было объявлено, что на следующий день, в 10 часов утра, будет совершена публичная казнь "над врагами императрицы и нарушителями государственного порядка". С раннего утра толпа народа стала собираться на Васильевском острове, на площади перед зданием Коллегий, где теперь Университет; здесь Астраханский полк окружал эшафот, на котором виднелась плаха. Арестанты рано утром из крепости были приведены в здание Коллегий; в десять часов их стали выводить на площадь; первым показался Остерман, которого, по причине болезни в ногах, везли на извозчичьих санях в одну лощадь; на нем был небольшой парик, черная бархатная фуражка и старая короткая лисья шубка, в которой он обыкновенно сидел у себя дома. За Остерманом шли Миних, Головкин, Менгден, Левенвольд и Тимирязев. Когда они все поставлены бли в кружок один подле другого, четыре солдата подняли Остермана и внесли на эшафот на стуле; ему был прочитан приговор, который он должен был слушать с обнаженною головой. Он обвинялся в утайке духовной
Екатерины I, обвинялся еще в том, что хотел Елисавету выдать замуж за чужестрвнного убогого принца.
После прочтения приговора солдаты положили Остермана на пол лицом вниз, палачи обнажили ему шею, положили его на плаху, один держал голову за волосы, другой вынимал из мешка топор. В эту минуту подходит к осужденному тот же читавший секретарь, вынимает другую бумагу и читает: "Бог и государыня даруют тебе жизнь". При этих словах солдаты и палачи подняли его и отнесли в сани, в которых он и оставался все время, как объявляли другим приговор.
Миниху читали, что он не защищал духовной Екатерины I и больше всех хлопотал о возведении Бирона в регенты. Головкин, Левенвольд и Менгден были обвинены в стараниях в пользу принцессы Анны; Тимирязев укорялся в таких же деяниях. Всем этим лицам объявлено было помилование без возведения на эшафот.
В Остермане после помилования не заметили никакой перемены, кроме дрожания рук. Миних вел себя во все время мужественно-гордо. Левенвольд тоже спокойно. Только Головкин и Менгден выказали малодушие. Когда народ увидел, что ненавистных немцев прежнего царствования не казнили, "то встало волнение, которое должны были усмирить солдаты". Избавленные от смерти были посланы в ссылку.
Остерман в БЕРЕЗОВ.... "
(из "Забытое прошлое окрестностей Петербурга")