Степь. Даже не степь, а полупустыня. Жарко. Очень жарко днём и удивительно холодно ночью. Ночь. Звёзды такие огромные и такие яркие, живые. Чужое небо, но какое красивое. Завтра это чистое небо исчертят трассы зажигательных пулемётных очередей, и воздух наполнится парами авиационного бензина и пороховой гарью.

Утро. Наши «чайки» выстроились как перед парадом. Вроде бы окраска самолётов защитная, в цвет почвы, но как блестит лакировка на солнце.. Приходит в голову мысль, какая прекрасная мишень для бомбардировщиков наш аэродром. Может быть, командованию виднее, да и ближе к переднему краю находится аэродром перехвата с дежурными истребителями, где пилоты сидят в кабинах и готовы к взлёту в любую минуту. Но приходит в голову мысль, что если бы я планировал налёт, можно было бы обойти аэродром перехвата с юга, с запада, обойти на большой высоте, а потом на бреющем полёте разбомбить всё к чертям.
К чертям упадничество – японцы даже не подозревают пока, что тут за сутки мог появиться аэродром с десятками истребителей, готовых к вылету. Самолётов-разведчиков противника не показывалось, да и конная контрразведка доблестного товарища Чойбалсана не дремлет. Время от времени на одном из холмов появляется пара всадников, и через минуту исчезает, чтобы опять внезапно вынырнуть в другом месте.
Техники колдуют у наших самолётов. Они подвешивают реактивные снаряды под крылья «чаек». На каждой «чайке» по 4 снаряда РС – новое экспериментальное оружие. Один такой снаряд теоретически способен вывести из строя прямым попаданием любой танк, не говоря уже о небронированном самолёте. Моя эскадрилья имеет специальное задание испытать РС в воздушных боях.

Кабина «чайки». Ещё утро, но уже так жарко. Если больше чем на три секунды положить руку на борт самолёта, можно серьёзно обжечься. Одежда начинает липнуть к телу, хочется ветерка.. Наконец взмывает ввысь сигнальная ракета, истребители один за другим взлетают. Там, на востоке уже видны разрывы снарядов, первая волна самолётов уже ведёт воздушные бои. Пробежка. Самолёт, подрагивая на неровностях почвы, набирает скорость и отрывается от земли. За мной один за другим взлетают остальные пилоты. Двенадцать самолётов, четыре звена по три машины. В воздухе перестраиваемся, разбиваемся по парам. Нарушение устава, конечно, но так мне спокойнее, больше места для манёвра каждой пары, и так на самом деле правильнее.
Подлетаем к месту боя. Картина жутковатая, масса самолётов, всё небо в дыму, на земле и в небе горящие самолёты, непонятно, где свои, где японцы. Пока всё идёт как запланировано, но что будет через несколько минут? Не подведёт ли кто? Покачиваю крыльями и начинаю набор высоты. Остальные повторяют манёвр, отработанный заранее. Подлетаем ближе. Мы находимся выше основной свалки, прекрасное преимущество в высоте, но перед тем, как дать команду на атаку противника, находящегося внизу, замечаю группу серебристых самолётов, идущую нам прямо в лоб. Это И-97, последнее творение японской авиационной промышленности. Стройные серебристые машины с неубирающимися шасси. Судя по слухам, японцы не сворачивают при лобовых атаках. Вот и эти идут прямо в лоб, пулемёты строчат ещё издали – начали пристреливаться. Качнув крыльями, с расстояния в 300 метров выпускаю в гущу самолётов врага залп из всех четырёх реактивных снарядов. Моему примеру следуют остальные и тоже стреляют залпами снарядов. Всё перед нами заволакивается огнём и дымом, и уже непонятно, чей снаряд попал в цель, а чей нет. Замечаю в стороне прямое попадание реактивного снаряда в японский истребитель. Возникло просто огненное облако, из которого разлетелись мелкие ошмётки и посыпалась какая-то труха..
Пролетаем сквозь дым и я оглядываю наши ряды – все на месте, никто не сбит. Замечаю несколько столбов чёрного дыма чуть позади нас и удирающих в сторону уцелевших японцев. Вот так и надо их бить, вот так они и будут сворачивать.
После вылета в донесении будет написано, что РС зарекомендовали себя замечательно. Необходимо все имеющиеся боевые самолёты оборудовать для подвески РС.
Бой закончен. На земле десятки столбов дыма. Горят сбитые самолёты – наши и японские. Между ними уже мечутся монгольские конники – подбирают наших и берут в плен уцелевших японских парашютистов.

Вот и наш аэродром. Один за другим мои заходят на посадку. Я тоже начал снижение, и вдруг, поддавшись порыву, резко даю полный газ, взмываю ввысь, работая рулями и педалями, делаю восходящую бочку, потом петлю, вторую, третью, иммельман и всё, что положено в особо торжественных случаях. Я счастлив.