"В стремительном темпе метрополитеновского перехода никто не обращал внимания на трясущуюся бабульку с вытянутой рукой.
Она вжалась в стенку чтобы пробегающие мимо барыги баулами и пудовыми чемоданами не сбили с ног. Бедная, она и так еле стояла, сизая от голода, в кулечке был замотан остаток черствой булочки, последнее из съестных припасов. Она размачивала его в воде перед тем как съесть кусочек, чтоб не выпали итак плохо державшиеся несколько зубов.
-Сынок, подай на хлебушек. - прошамкала она навстречу идущей толпе молодежи.
-Что бабка, на вторую виллу сыну копишь? - весело заржал самый здоровый. Толпа подхватила высказывание и дальше они шли обмениваясь мнениями о том какие хитрые пошли сейчас люди, готовые на все, чтобы не работать.
Скупая слеза катилась ко лицу старушки - она похронила сына еще в 87 году, в афганистане, когда своим телом он закрыл от пули душмана совсем еще юного парнишку, возможно возраста только что так удачно пошутившего нахала. Фотография сына в черной рамочке до сих пор висела у нее в комнатке, строгое лицо, но улыбающийся он всегда казался ей живым. Она была вынуждена продать свою квартиру, неплохое двухкомнатное жилище со всеми условиями и снять комнату в коммуналке, чтобы было на что питатся, но это было давно, все деньги ушли, года три назад прекратили платить пособия матерям погибших в афганистане и теперь приходилось побиратся с утра до ночи чтобы выжить.
Люди все проходили и проходили мимо, равнодушно отворачивая лица, думая что с ними такое никогда не случится, коробочка для монет была почти пуста.
-Эй, бабка! Ты что здесь хлебалом торгуешь? Ану разворачивайся и на выход! - рявкнул подошедший раскормленый мент с пухлыми щеками
- Сыночек, мне бы только на хлебушек...
-Не положено, мать, уходи в другое место, здесь нельзя стоять Мент вывел ее под локоть за пределы метрополитена и пошел в комнату милиции доигрывать партию в дурака на деньги
- Эй, бомжиха, нашла где развалится! Ану освободи проход - спускающийся по лестнице мужик в спортивных штанах шел выносить мусор.
-Эй, ты что меня не слышишь? - Он перевернул ее носком ботинка. На него смотрели два остекленевших безжизненных глаза, а в руке была зажата та самая черствая булочка."