Настроение сейчас - выше среднего

Если честно, я написал это в один миг будто в состоянии аффекта. Совсем недавно. Поэтому сам ещё не разобрался в идейном смысле. Может быть, вы сумеете разобраться? Но вроде бы смешно, загадочно, стильно. Имеет идею и заставляет задуматься. Нисколько не депрессивно, а некоторые грустные штучки - только для раскрытия смысла (я так думаю, но не уверен, есть ли смысл вообще).
City of last souls... Я знаю, что ты есть! Я знаю - через тебя, или нет, но светлый путь обеспечен всем, кто ХОЧЕТ ЕГО НАЙТИ и не говорит "Я больше не пойду". Вот.

Пролог…
- Пётр! Петр Василич!
Тишина была женщине ответом. Она, не беспокоясь о шуме и чистоте, прямо в обуви прошлепала в маленькую комнатку Петра Васильича, и увидела его спящим на полу прямо в одежде.
- Умаялся, бедненький! – вздохнула она и точно так же шумно покинула спящего.
Через три часа Петр Васильевич пробудился, и первое, что он сделал – тяжко вздохнул.
- Чёртовы наркотики! – скрипуче произнёс он и потянулся за толстой тетрадью. Затем, почитав её, рассмеялся, но смех его не звучал весело.
- Опять! Ну вот! Сколько можно! Я знаю, что организм мой долго не протянет. А здесь опять чушь – «На собачьей свадьбе были двое: я и моя собака».
На этом месте Пётр грязно забранился. Руки его затряслись.
- Нет! Я не могу ничего создать под кайфом! – внезапно рявкнул он. – И за восемь лет я этого не понял! Я не стану больше колоться! Я переборю себя! И пусть организм мой истощен настолько, что, скорее всего, не протянет и года, но за этот год я создам что-нибудь, реально стоящее!
С этими словами Пётр Васильевич поднялся, трясущимися руками открыл грязный шкафчик в углу комнаты, выгреб оттуда несколько мешков с порошком и со всей силы швырнул их на пол. Затем достал оттуда же туго связанные пачки долларов и впечатал их в рассыпавшийся порошок. Кашель стал душить Петра, но он поборол его, из кармана грязных штанов вытащил зажигалку, кое-как чиркнул и поджёг штору. Штора весело заполыхала, а Пётр с измученной улыбкой смотрел на огонь. Когда, наконец, огонь перекинулся на деревянный пол, Петр Васильевич схватил свою тетрадь и выскочил из горящего помещения.
На улице он заметил сторожиху, ту самую, что посещала его во время сна, на бегу кинул ей три пачки стодолларовых купюр и заорал едва слышно:
- Татьяна Константиновна! Бегите! Умоляю, не зовите пожарных, это вам за дом! Скорее! Ни о чём не жалейте – за эти деньги можно купить всё!
На каждом шагу спотыкаясь, Петр Васильевич добежал до дороги и влетел в стоящую на обочине машину. Через некоторое время автомобиль уже уносил беднягу….
Машина остановилась у больницы. Пётр швырнул на сиденье пачку денег, выскочил и едва не упал. Кашель вновь взял своё, тело жутко загрохотало и забилось словно бы в истерике.
- К доктору! Решено: больше никакого порошка! Буду жить у них! – с трудом проговорил Пётр. – Ломать начинает… После такого всегда создаётся шедевр… Главное – не брать в руки шприц…
Несколько минут прошло, и Пётр Васильевич уже сидел в кабинете у главврача.
- На что жалуетесь, батенька? – добродушно пробасил доктор.
Пётр засучил рукава и обнажил свои страшные, все в синяках и трещинах руки.
- Боже! Вы хотите излечиться?
Пётр ничего не сказал, оставив свою судьбу в распоряжении доктора.
- Сколько лет вы на игле?
Пётр сказал, что восемь.
- Возьму-ка я у вас кровь! – строго сказал доктор и из ниоткуда вытащил иглу.
- Ого! Вен совсем не осталось! Снимайте-ка, батенька, рубашечку!
Врач не нашел ни единой вены на напрочь исколотом теле Петра Васильевича и в конце концов резанул ему палец.
- Скорее только, результаты! – прохрипел дрожащий Пётр.
- У, батенька, через денёк приходите! Если доживёте…
Пётр протянул доктору триста долларов.
- Понял, понял. Сейчас принесу анализы!
В соседнем кабинете доктор изучал петровскую кровь, а когда вернулся, неутешительно сказал:
- Прочищать уже нет смысла. В вашей крови обнаружены гепатит «С» и множество других болезней, а также она на шестьдесят процентов состоит из амфетаминов. И жизнь вашу, батенька, можно продлить ещё от силы на месяц… Но не лучше бы было (врач хитро подмигнул) не мучаться, а глотнуть таблеточку? Я принесу! Кайф – немереный, «золотой приход»! Хе?
Петр Васильевич чуть не задушил доктора за такие слова, но сдержался и зашептал:
- Вы понимаете или нет? Мне нужно успеть создать что-то последнее, что прославит меня в веках! Я не могу создавать под кайфом! Я заплачу вам сколько угодно, только разрешите мне пожить в одной из палат! Приносите мне еду раз в день, а я попытаюсь сделать ЭТО перед смертью… И тогда всё это будет не зря… А с сегодняшнего дня наркотики я ненавижу!
Главврач в душе усмехнулся, но деньги сами плыли к нему в руки.
- Ну, батенька, посидите! Посоздавайте! Хм…
И Пётр поселился в больнице. Он больше не употреблял психотропных препаратов, хотя его измученный организм просил об этом. Теперь он посвящал всё своё время творчеству. Он писал и рисовал, тёр голову и бил себя, и к концу дня, как раз тогда, когда медсестра приносила еду, рвал всё сделанное за день. Он оставил все не сожженные дома деньги в пользу лечебницы, и ничуть не переживал. Здесь никто его не трогал.
Однажды вечером медсестра не пришла, так как наступил всеобщий праздник – новый год. На следующий день кто-то из сторожей смилостивился над добровольным узником и принёс ему пищи. Правда, было уже поздно – сначала казалось, что Пётр Васильевич спит в кровати. Потом выяснилось, что он скончался. Рядом с умершим лежало пять листов с картами-чертежами непонятно каких мест и что-то, написанное непонятным сторожу языком. Тот вначале решил было отвезти тело в морг и выкинуть листочки, но потом, вздохнув:
- Ах, бедолага, во сне помер, любимец божий! – побрёл обратно – сторожить.
Петр Васильевич умер с улыбкой на лице. Так его и застал главврач, когда через день пришёл после праздников на работу. Он забрал листы себе, а самого Петра сжег в крематории. Впоследствии доктор долго рассматривал «шедевр» мертвеца, не понимая в нём ничего, кроме фразы City of lost souls.
Глава 1 – Он родился!
Марина ещё утром почувствовала, что сегодня – именно тот день. Когда должен родиться их с Сережей первенец… Она уже придумала ему имя – отчего-то Марина была уверена, что всенепременно родится мальчик, и все будут называть его Петенькой. Других вариантов у девушки не было. Утром четвёртого апреля её любимый, но незаконный муж Сережа ушел на работу, а она почувствовала, что ребеночку не терпится выйти на свежий воздух. Пара приняла волевое решение рожать только дома, на руках у любимых, поэтому Марина особенно тревожилась. А ну, как Петенька задумает выйти на прогулку до возвращения мужа? Но такие мысли рождал только разум девушки – сердце опять было уверено. Уверено в том, что раньше восьми вечера младенец не родится.
Действительно, так оно и вышло. Схватки начались в семь – как раз тогда, когда Сережа вернулся домой – и длились около часа. Муж умело принял роды, поскольку в своё время окончил медвуз, и в пятнадцать минут девятого Марина произвела на свет славного мальчика.
- Петька! – измученно шепнула она и сразу же отдалась во владения Морфея. Сергей не знал, что делать дальше, но сердце подсказывало ему – он взял ребёночка и встряхнул. Но нет – малец был нем, как рыба.
- Помер он, что ли? – про себя спросил Сергей, и как раз во время его немого вопроса дитя затрепыхалось и завопило. Голос новорожденного был тонок и противен.
- Петька! Придурок мелкий! Чего ты? – неумело говорил муж, но ребёнок не прекращал диких криков. Он чуть-чуть не вырвался из цепкой руки мужчины и всенепременно пал бы на пол, если бы Серёжа не догадался положить младенца на диван, рядом с матерью.
Сон Марины был очень недолгим. Она была слишком взволнована – сон быстро сменился полной бессонницей. На глазах девушки виднелись слёзы.
- Вот, наконец-то! Именно таким я его и представляла! Не так ли, Серёжа?
Сергей не понимал, что хорошего в этом куске розовых соплей. Он любил одну Марину, и этой любви хватала ему по уши. Поэтому он воздержался от ответа.
Молодая мама трижды расцеловала рожденного Петю. Тот в её руках перестал реветь и лишь затравленно глядел на обоих родителей. В его глазах только слепой не мог заметить немой укор: «И зачем вы меня родили?!». Именно это говорил взор младенца.
…………………………………………………………………………………………………..
Сергей потоптался-потоптался возле возлюбленной, а потом ушёл к себе в комнату и в раздумии зажевал сигарету. Зачем ему такие проблемы в виде комка неприятностей? Он жил с Мариной только потому, что любил её (вернее, его любовь скорее напоминала похоть, но девушка об этом не подозревала). Когда выяснилась, что Марина беременна, он умолял её сделать аборт, но та отказалась наотрез. Тяжелые времена это были! Тогда мужчина всерьёз подумывал поискать себе новую пассию, но, к счастью, обошлось. Да, то были тяжелые времена, но сейчас, по предчувствиям Сергея, наступали ещё тяжелее. Он мощно, вдавливая ногу в пол, шагал по комнате, перекатывал ни в чем не повинную сигарету из одного угла рта в другой и думал. Зачем ему Маринка теперь? Она наверняка противно разжиреет и обрюзгнет. Это раз. Теперь (ближайшие годы) все мысли любимой в былом девушки будут направлены только на уродика в соплях. Это два. И потом: придётся и самому ковыряться в этих вечно обосранных пелёнках! Это три. И Сергей ударил кулаком по столу, приняв волевое решение: надо уходить. Сейчас же. Сегодня же. Так он и сделал.
- Марина! Слушай меня! Мне не нужен этот слюнявый колобок! Выбирай: или он, или я!
Эти слова были сказаны просто так, для отвода глаз. На самом деле Сергей уже собрал свои скромные пожитки и всерьёз ответ Марины не воспринял. Даже не услышав, что сказала молодая мамаша, он отворил дверь и съехал с Марининой квартиры.
- Я же – парень супер! Ещё найду.
Глава 2 – Первый год.
Первое время Марина вообще не воспринимала произошедшее. Она тупо глядела на Петечку, тот отчего-то беззубо улыбался. Девушка шептала:
- Да как же это случилось? Он так меня любил!
Ей, бедняжке, было не понять, что именно ревность послужила причиной побега Серёжи. Она обнимала и целовала младенца, при этом чувствуя дикую усталось по всему телу. Внезапно малыш убрал с лица улыбку и страшно заорал.
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Марина принялась кормить любимого Петю.
Год, пока Петечка подрастал и набирался сил, первый год его жизни, Марина никак не могла прийти в себя. Её действия напоминали действия некой машины – бездушного робота. Сергей больше не звонил и не писал. Марина в перерывах между хлопотами, связанными с сыном, даже пыталась искусственно возбудить в себе некие чувства. Вначале она попробовала возненавидеть ушедшего, но вскоре поняла, что ненавидеть не умеет. Точно так же она догадалась, что на самом деле никогда не любила Сергея, поэтому испугаться за его судьбу тоже не вышло. Оставалось только надеяться на нечто лучшее, что девушка и делала.
Петя тем временем рос и крепчал. Через год после своего рождения он уже бодро ползал и радостно агукал. В сыночка Марина вкладывала всю свою нежность. Нежно баюкала его, когда приходило время спать, нежно разговаривала с ним, когда Петя играл на полу, и не переставала думать. До чего же сложно одной воспитать достойного потомка! Денег периодически не хватало, была лишь любовь – и, как много её не было, Марина чувствовала, что её явно недостаточно.
Младенец рос очень беспокойным. Ни минуты не мог он тихо посидеть на месте – всё время куда-то его тянуло. Марина чень уставала от этого, а также от того, что Петя не признавал горшок в качестве отхожего места, с непреодолимым упорством пачкая пелёнки. От постоянных стирок руки девушки стали гораздо грубее, нежели год назад, глаза её постоянно слезились от постоянной слежки за ребёнком. Но вечерами, почти засыпая (в маленькой кроватке рядом беспокойно ворочался Петька), Марина повторяла себе:
- А всё-таки он лучше всех на свете! Он мой.
Девушка помешалась на этих словах, ибо только в них видела она спасение от мерзкого Сергеева предательства.
Почти круглыми сутками Марина сидела дома, выходя на улицу раз в неделю – забрать некоторую сумму стремительно улетучивающихся декретных и купить еды. Ни на что другое просто не хватало, и быстро растущий Петя чесал зубы о маминых кукол, сохранившихся с тех времён, когда сама Марина ещё была девочкой.
Глава 3 – Петя.
Но часто самые живучие дети оказываются также и самыми непригодными для нормальной жизни. Эта новость поразила Марину не меньше расставания с гражданским мужем. Началось всё с того, что Петя произнёс первое слово в возрасте года и девяти месяцев. Это слово было несколько невнятным, и мама вначале не поняла, что же именно сказал ребёнок – то ли «пить», то ли «бить». Пете, по-видимому, понравилось сказанное им, и он начал повторять его на все лады. Слово «пить» отныне чередовалось с «бить», а когда малыш наговорился, он подошёл к оставшемуся от Сергея пальто, висевшему на вешалке, замахал маленькими кулачками и стал лупить мохнатую одежду. – Бить! Бить! – приговаривал он.
- Петя! Где ты научился этому? – старалась получить ответь мама, но в ответ ей звучали только еле слышные удары.
- Петя! Это бяка! Этого нельзя делать! – строго сказала Марина и начала оттаскивать малыша от пальто.
- Блин! – отчётливо произнёс тот. После этого разговора почти полгода мальчик молчал.
По прошествии двух полных лет Петиной жизни, малыш был отдан в досадичные ясли. Вначале, пока Марина была с ним рядом, Петенька вёл себя тише воды, ниже травы, и с интересом оглядывал других ползающих младенцев (сам он к тому времени уже со знанием дела расхаживал без маминой помощи). Первые дни мама помогала мальчику освоиться, а затем покинула декретный отпуск и вышла на работу.
Петя в яслях отказываться нормальными младенческими делами, а только и делал, что валял дурака. Воспитательница с явным непониманием рассказывала впоследствии Марине, что временами на Петю словно находило затмение – он часами лежал на паласе, при этом даже без игрушек, и просто вертел головой. Иногда он налетал на других младенцев и выкрикивал нечто странное, после чего младенцы жутко ревели. Так продолжалось недолго. В три года все воспитатели единолично попросили Марину перевести своего ребенка в более старшую группу детского сада, не объясняя причин.
Просьба женщин Мариной была удовлетворена. Но она решительно не понимала глупого поведения Петеньки. Пыталась объяснить всё это дурной Сергеевой наследственностью, но ничего не понимала, кроме фразы «дурные гены». Девушка даже подумывала не отдавать Петю в садик вовсе, поскольку была наслышана о малолетних разбойниках, находящихся там на воспитании, но в конце концов здравые мысли перевесили (всю жизнь с ребёнком не просидишь, а разбойников полно везде), и Петя стал благополучно ходить в садик.
Как ни странно, но ходить туда он просто обожал. Разговаривал он всё лучше и лучше, но с мамой часто был чересчур замкнут. Правда, временами его «прорывало», и Марина слышала рассказы о неких Альбертах и Ирах из садика, а также о дурацкой еде и глупых тётях в садике. Как ни пыталась объяснить мама малышу, что некоторые слова из его лексикона желательно было бы не говорить – на Петю все увещевания действовали, как горох на стену.
Позже, когда Марина буквально устала от слов Пети, явно принесённых из детского сада, она сама отправилась разбираться и оценить атмосферу. Первым делом она попросила показать ту комнату, где занимались с группою Петечки. Увидев детей, тихо-мирно играющих в мягкие игрушки, мама просто умилилась.
- А где здесь Альберт?
Воспитательница удивилась:
- Здесь нет никакого Альберта! Подождите… а вы кто?
- Мама Пети.
- А, вот вы о каком Альберте! Хотите поглядеть? А то у меня просто слов нет!
Марина, заранее холодея, кивнула головой. Воспитательница неохотно поднялась со стула:
- Пройдёмте на второй этаж, в старшую группку!
И женщины пошли. Шум со второго этажа доносился ещё на лестнице.
- Опять они! – вздохнула воспитательница. – Ужас, а не дети!
Марина заглянула в зал, где играли дети старшей группы. Одна девочка с косичками спокойно сидела и читала какую-то книжку в тусклой обложке. На полу, развалившись, как свиньи, сидела толпа малышей – если, конечно, слово «малыш» к этим высоколобым товарищам было ещё применимо. Один из них, по-видимому, лидер, махал толстыми руками, то и дело норовя заехать кому-нибудь по лицу, и усиленно тряс наголо выбритой башкой.
- Видите? – воспитательница кивнула на этого. – Альберт Бочкарёв, сыночек «нового русского»! Сколько он тут более мирным синяков понаставил – уже бессчётно. А куда его девать? Папаша деньги отваливает – как от них откажешься? Садик голодает! А на одном Бочкарёве – все телевизоры с конструкторами! Да что переживать – подрастет Альбертик, поумнеет!
Альбертик, тряся башкою, неумело употреблял малоприличную лексику. Марина покраснела.
- И с этой свиньёй общается мой Петушок?
¬- Кстати, вашего Петушка трудно переучить! Ладно вам беспокоиться – никто не виноват, что ему скучно с малышнёй!
Женщина усиленно подбирала дежурные, красивые фразы, чтобы отмахаться от назойливой мамаши.
- И скоро его здесь не будет?
- А это уж как папа решит! Желательно, чтобы Альбертик побыл здесь подольше!
Воспитательница жадно улыбнулась. Марина же поняла, что больше ничего не добъется, и пошла забирать из администрации Петины документы.
Глава 3 – Сюрпризы начались!
Но и другой, и третий садик не был в силах спасти Петю. Однажды, когда мама в очередной раз зашла с работы за стремительно растущим сыном, ей пришлось заглянуть в магазин. Увидев цены на игрушки, она вскрикнула от ужаса.
- Да не дай господь зайти сюда с Петенькой!
И как назло, Петя увидел магазин.
- Мама! Пошли! Пошли! Пошли-и-и-и!
Сердце Марины сжалось, и она завела Петю в помещение. Предчувствие мамы сбылось – сын уже за километр чуял игрушки.
- Игрушки! Мама! Смотри! Смотри!
Марина демонстративно отошла, а сынок тем временем уже по-деловому разговаривал с продавцом.
- Мне во-он того большущего слона!
- Этого? – продавец кивнул в сторону огромной набивной игрушки и улыбнулся.
- Да, этого!
Марина пришла за Петей, когда он уже обнимал завернутого в бумагу слона, а продавец нетерпеливо стучал толстыми пальцами по прилавку, ожидая оплаты.
- Женщина! Слона оплачивать будем, или милицию звать?
Мама глубоко вздохнула, поскольку финансы её давно «пели романсы», причём не самые счастливые.
- Петька! – только и прошептала она, а потом стала доказывать продавцу:
- Мы не собирались сегодня брать никакого слона! Зачем вы слушаете моего сына?
- Вы посмотрите: ваш сын оторвал слонику немножечко хвостика! – заюлил торгаш, вертя в руке только что оторванную им же лейблу, привязываемую ко всем мягким игрушкам.
- Или покупайте, или я зову милицию!
Продавец был очень обрадован, что наконец-то нашёлся кто-то, кто купит товар, лежащий на полке уже полтора года, и теперь всеми силами держался за покупательницу. Некоторое время Марина спорила с торгашом, Петя надрывно выл «Купи-и-и!», рядом уже собралась толпа зевак, прибежавшая на крики. К удивлению Марины, они были на стороне Пети, а не на её. Какая-то бабушка пощупала мальчика и застонала, что ребёнок тощий, как спичка, а родители-скупердяи даже не хотят порадовать малыша игрушечкой. Она, похоже, не видела, что слон был почти в Петин рост и совершенно тому не нужен. Суровый усач положил руку на Маринино плечо и произнёс строго, что-то типа:
- И как же вам не стыдно!
В тот день Марина оставила наглому слонопродавцу всю свою скудную зарплату, взяв с Петьки строгое обещание ничего не просить весь следущий год, и даже на день рожденья. И вечером Петька устроил форменный скандал. Он, ничтоже сумняшеся, ругал маму на чём свет стоит и угрожал уйти к отцу Альберта.
- По-о-очему не покупать! Хлюп! Хочу-у-у-у! На день рожденья! А-а-а!
Мама смотрела на сына полными слёз глазами.
- Петечка! Зачем тебе этот слон? Ты меня разоряешь, понимаешь? У мамы нет денежек!
Ох, лучше бы она этого не говорила! Но пока буря утихала. Петя успокаивался, вцепившись в густую слоновью шерсть, и Марина не могла по своей природе ругаться долго. Поэтому вопли смолкли, шум прекратился. Но ненадолго…
На следующий день Петька, кряхтя, утащил купленную игрушку в садик. Когда Марина пришла за сынком, то был он уже безо всякой игрушки.
- Петя! А где же слоник?
Петя хитро ухмыльнулся.
- А злая тётка сказала, без родителей не отдаст! Ма, пошли!
- О, боги! – вздохнула Марина, взяла Петю за руку и отправилась вызволять игрушку. Надсмотрщица явно обрадовалась, когда Петька явился с мамой.
- Ох, какой у вас несносный ребёнок! Зачем вы разрешили ему таскать такую вещь в сад?
- Как же, не разрешишь ему!
(Петя заунывно завыл).
- Вы только поглядите, что они с ним сделали!
С этими словами немолодая воспитательница открыла шкаф и вытащила слона. Тот был весь измазан в чём-то красном, шикарная (ещё вчера!) мохнатая шкура была вся измочалена.
- Видите?
Марина только вздохнула.
Петя вякнул:
- Видите, мама пришла! Дайте слона!
- Петечка ваш сначала подговорил одного мальчика из пневматического пистолета по слону пострелять. Насколько я поняла, кто-то разорвал его и напихал туда ягод – типа крови. Сначала его расстреляли, а потом, когда я пришла, слона уже запинывали! – промолвила воспитательница, вручая Марине истерзанную игрушку. Петя скулил, как волчонок.
- Ма-а-а! Домой пошли-и-и!
На этом месте мама не сдержалась и первый раз в жизни отвесила Петьке оплеуху.
- Неблагодарный ребёнок! – только и смогла выдавить она.
- У-у-у! – раздалось в ответ. Воспитательница смотрела на эту семейную драму широко открытыми глазами.
- Что, без отца, что ли, растёт? – шепотом спросила она, когда мама с сыном уже стояли в дверном проёме.
- Да.
- Сожалею… я сразу это поняла…
Глава 4 – Школа.
Случай с "избиением" слона полностью перевернул Маринины представления о сыне. Теперь она полностью разочаровалась в ребёнке и всё чаще вспоминала Сергея, от ухода которого прошло шесть с половиной лет. Но надежда не оставляла её ранимую душу, поэтому школу для своего сына Марина искала очень внимательно. Уже и не сосчитать, скольких директоров обошла девушка, когда ей наконец-то попался тот, который ей понравился.
В школе под номером сорок девять всем управлял молодой мужчина Иннокентий Павлович. Он носил очки и бородку клинышком, имел умный, так называемый "демонический" взгляд, и, как только Марина увидела его, то что-то внутри сразу подсказало: да, это тот, под чьим началом будет Петя.
Иннокентий Павлович очень внимательно выслушал Марину.
- Говорите, трудный? – снял он очки. – И в какой степени?
Мама рассказала много. Даже слишком много для малознакомого мужчины. Но он отнёсся к этому с полным пониманием.
- Значит, говорите, слона купил и избил? – тут мужчина первый раз улыбнулся, впрочем, не издевательски, а скорее, сочувствующе. – Но это не так страшно. Главное сейчас – не спугнуть его вероятные природные таланты и не направить по неверному пути. Можете смело отдавать вашего Петьку к нам в школу, и дома тоже следите, чтобы он непотребств не совершал.
На этом разговор и завершился. Марина, обрадованная знакомством с хорошим человеком, побежала домой за документами. Так Пете выбрали школу.
Но время шло. Ребёнок стал учиться, но особенных талантов не проявлял. Впрочем, слонов тоже не "покупал" и не бил. В общем, Марине нравилось, что из сына начал расти крепкий середняк. – "Хорошо, хоть так, а то будущего криминального авторитета мне не надо!" – говорила она. Однако радость её была недолгой…
Однажды сын вернулся домой, очень сильно разозлённый.
- Сыночек, что с тобой? – спросила у него Марина.
- Мам, скажи ты всем этим дебилам, чтобы меньше задавали!
Мама почувствовала, что опять что-то произошло.
- Сын, какие задания в первом классе?
- А вот какие! – выпалил Петька и вытащил из рюкзачка лист бумаги. Мама прочитала.
"Петя! Запомни, пожалуйста, что поступать так, как ты поступил, очень нехорошо. Учти: чтобы вырасти достойным членом общества, не нужно никого отвергать".
- И кто же тебе это дал?
- Кто-кто! Кешка! Устал я от него! Мало того, что рисование у нас преподаёт, а сам рисовать не умеет, так ещё и фигне всякой учит!
- Петенька! Почему "Кешка"? Иннокентий Палыч! И почему это "фигня"?
- Фигня потому что. А он – Кешка самый настоящий.
После ужина у мамы с сыном состоялся первый серьёзный разговор.
- Петя, а чего-ж ты такого натворил?
- Чего-чего! Всем-то интересно! Ничего не натворил – какой-то пацан тупой из первого "Б" подвалил ко мне, типа, "давай знакомиться". Ну, я его и прогнал, а Кешка видел!
- А почему бы и не познакомиться?
- Эх, ты! Подумай, на какого он мне нужен? Тем более, что я против общества вашего прогнившего!
- Откуда он выучился таким словам? – подумала Марина, а вслух сказала:
- Эдак ты, сынок, одного прогонишь, другого прогонишь, так и один останешься!
Петька хмыкнул.
- Не останусь! Это я пока присматриваюсь, а потом, как всё определится, вот и найду идейных сообщников.
- Ну, и слов нахватался! – ужасалась Марина. – Раньше матюкался, а сейчас – как партийный деятель болтает!
- Петя, а помнишь, ты в садике со всякой шпаной вроде толстого Альберта общался? Помнишь, как слона мы купили, а потом ты его расстрелял?
- Э, тёмная ты, мама! (Марина едва удержалась, чтобы не заругаться на такие словеса). Сейчас кой-чего покажу!
Петя залез под кровать и извлёк оттуда коробочку, где что-то бренчало. Он открыл её – внутри были разнообразные игрушки и даже какие-то блестящие кольца.
- Это я им в доверие втирался! У Альбертика папашка был новым русским, вот, баловал сынка! А я, чтобы перед ними не упасть лицом в грязь, всякие гадости вытворял. Видишь? Это я у них из-под носа натягал!
Петя любовно погладил "добычу".
У Марины отнялся дар речи.
- Петя! Воровать нехорошо!!! – только и смогла сказать она, и не узнала свой голос.
- А кто тебе сказал? Да каждый за себя живёт – главное, себя вытащить. И достойных. И вообще, чё я тут с тобой болтаю? У меня ещё математика не прочитана!
И Петя, как ни в чём не бывало, поднялся и пошёл в свою комнату. Но потом, как бы подумав, развернулся к маме и крикнул:
- А добыча-то альбертова фиговая! Мне она не нужна – выкинь её или отдай своему любимчику толстому! Сейчас меня другое интересует. А Кешка – дурень со ступой.
Глава 5 – City of Last Souls
На Петю не действовало ничего. Теперь дома он в основном мрачно молчал, в школе – избегал всех, прячась на переменах в тёмных закутках. Однако Петька вовсе не стал скромным – в его взгляде всегда читались полное пренебрежение к окружающим, чувство собственного превосходство, но никак не страх. Так он и жил.
Марина не могла предсказать, чего ещё может выкинуть сын. Неоднократно она советовалась с Иннокентием Павловичем, но тот тоже был в полном замешательстве. Видимо, молодому директору школы никогда не встречались такие типы мальчиков.
Каждый раз на "свидании" мамы и директора последний хмурил брови, жевал губу и обещал "чего-нибудь придумать". Но Петю изменить не получалось. Удивительно, но мальчик успевал и учиться, и делал это с большим интересом. Начальную школу он закончил на одни пятёрки, но на торжественное вручение дипломов идти наотрез отказался. Марина взяла за сына его награду, принесла домой и в надежде хоть как-то обрадовать сына вручила ему грамоту. Петя волком глянул на маму, а потом молча и хладнокровно взял свой начальный "красный диплом" и разорвал его – сперва вдвое, затем вчетверо... Мама уже боялась спрашивать сына мотивацию его поступков, сразу же отвернулась и в слезах ушла.
Пока Петька неторопливо разрывал грамоту на тысячи мелких кусочков, Марина неслышно выбралась из дома и прямиком, всхлипывая, направилась в школу, в кабинет директора. Как будто бы Иннокентий Павлович мог как-то помочь её горю!
Директор был в приподнятом настроении. Он расхаживал по своему кабинету и неслышно напевал что-то себе под нос, поэтому не сразу заметил появления Марины.
Сначала Марина хотело просто уйти, но всё же что-то удержало её, и она тихо присела на стул – у неё не было никакого желания портить боевой дух Иннокентию Павловичу. Наконец, он заметил свою гостью.
- Марина Алексеевна, добрый день! У меня очень хорошие новости! – прямо с порога начал директор.
- Петька разорвал диплом и похвальную грамоту об отличном окончании начальной школы. – вздохнула Марина.
Иннокентий Павлович снял очки, и в глазах его появился необычный огонёк.
- Всё сходится, Марина Алексеевна! Именно поэтому я так и радуюсь! Вот что. Я придумал средство для вашего Петьки! Знаете, что мне вчера принёс друг, он главврач? Листок с записями умершего человека, перед самой смертью освободившегося от плена наркотиков, которые его и убили. Но врачам не дано знать того, что видят психологи. Главврач увидел лишь то, что этого Петра Васильевича свели с ума препараты. "City of last souls" – вот что значилось на его предсмертных чертежах. Но не всё здесь так просто. Я сумел понять, что же именно имел в виду Пётр. Хотите посмотреть?
Не дожидаясь ответа, директор вручил Петькиной маме несколько тетрадных листков. Марина вздохнула и положила их на стол рядом с собой.
- Этого мне, видимо, не понять, как и Петеньку.
Девушка подумала, что Иннокентий Павлович сошёл с ума и заранее приготовилась к продолжению бреда. Директор, действительно, снова заговорил, но звучала его речь уже более осмысленно.
- "City of lost souls" – судя по этим записям, город потерянных душ, расположившийся где-то на Земле. Туда отправляются все, кто увидел пункт своего назначения, ещё будучи живым, но достичь его так и не смог. Город этот не окружён ничем, там вечная тишина. Петр Васильевич первым сумел рассказать, что же это такое. Все изгои общества, все ушедшие от людского сброда в наркотики и выпивку, все "юродивые" живут там. Видите? Вот подробный план. Впрочем, нам с вами никогда не попасть в City of lost souls. Существует также предсказание (его тоже сумел услышать Пётр Васильевич), что при переполнении Города стены его рухнут, и Земля полностью видоизменится, наполнившись Потерянными Душами.
- Мне-то какое дело до этого? О господи! – вздохнула Марина.
- Послушайте. По тому же предсказанию, ваш Петя – последний человек, чья душа будет потеряна для этого мира. Именно он должен обрушить стены Города. Но для этого он должен умереть как можно раньше. Иначе есть опасность, что City of last souls станет просто очередной дорожкой в никуда...
Маринины уши больше не могли выдержать словоизлияний директора, некогда такого рассудительного, а теперь – сошедшего с ума. Она не дослушала его речи о каком-то городе, ничего не поняла, кроме того, что Иннокентий Павлович, вероятно, вслед за загадочным Петром Васильевичем, подсел на иглу. Марина вновь зарыдала. Он ещё предлагает убить Петю!
P.S. И всё...
Я не знаю, кто был прав и кто виноват в этой истории. Земля не рухнула и не превратилась в пыль. Жизнь продолжается. Живут себе спокойно толпы баранов-обывателей, и лишь хмуро косятся на всех прочих. И вполне возможно, что никого из персонажей моего рассказа вообще никогда не было на свете, однако я читал недавно одну вещь в газете...
Решил испытать свои силы в альпинизме некий юноша, Пётр Сергеевич Н-ский, 18-ти лет от роду, никогда не признававший ничьих авторитетов. Больше его никто не видел... Как звали его мать? Марина? Не знаю, об этом газета скромно умолчала...
Прошёл почти год с момента смерти этого молодого альпиниста. Все тихо в мире. Но я никак не могу забыть этой заметки...
Может быть, это мудрый директор, Иннокентий Павлович, подтолкнул юношу на увлечение горнолазанием? Нет ответа...
Где же ты, City of lost souls?...