Это цитата сообщения Бегущая_в_никуда Оригинальное сообщение

Реферат книги Малькольма Гладвелла «Мгновение: сила мышления без мышления» (Malcolm Gladwell. Blink: The Power of Thinking Without Thinking. New York, Little, Brown and Company, 2005)

Теги: восприятие, оценка, принятие решений, первые две секунды, Гладвелл, Malcolm Gladwell, thinking, интуиция, адаптивное подсознание, мышление, мгновенное познание, срезы опыта, Музей Гетти, курос

(Все не_поместятся ;) )



Длинно и интересно. Читать...

Хочу почитать- но не могу найти :(
Вторник, 14 Ноября 2006 г. 21:54
Malkolm Gladwell. Blink: The Power of Thinking without Thinking.
Малькольм Гладвел. Мгновение: Сила Мышления без Мышления.


Реферат книги Малькольма Гладвелла «Мгновение: сила мышления без мышления» (Malcolm Gladwell. Blink: The Power of Thinking Without Thinking. New York, Little, Brown and Company, 2005)


В сентябре 1983 года в американский Музей Пола Гетти (J. Paul Getty Museum) обратился дилер, занимающийся произведениями искусства. У него оказалась мраморная скульптура, датируемая шестым веком до нашей эры. Это был курос – статуя обнаженного молодого человека, в данном случае стоящего с выдвинутой вперед левой ногой и опущенными руками. Всего существует около двухсот куросов, и большинство из них были обнаружены сильно поврежденными или в виде фрагментов. Но этот сохранился почти в идеальном состоянии. Благодаря необычному светлому оттенку он выделялся среди других древних работ. Это была невероятная находка. Дилер просил за нее чуть меньше 10 млн. долларов.
Музейные специалисты действовали осторожно. Они позаимствовали курос на время и начали расследование. Была ли скульптура похожа на другие, уже известные? Ответ был положительным. Ее стиль напоминал ту, что была в Национальном археологическом музее в Афинах (National Archaeological Museum of Athens). Кто и когда нашел курос? На этот счет не было точных данных, но дилер предоставил музею комплект документов, относящихся к двум его последним владельцам. Геолог из Университета Калифорнии (University of California) провел несколько дней, исследуя поверхность скульптуры посредством стереомикроскопа с высоким разрешением, затем взял глубокие пробы мрамора, изучая их с помощью электронного микроскопа, спектрометра и делая флюорограммы. По его заключению, статуя была сделана из доломитового мрамора с острова Тасос, и ее поверхность была покрыта тонким слоем кальция, а доломит может превратиться в кальцит только по прошествии сотен, если не тысяч лет. Иными словами, подтвердилось, что это не подделка.

Музей Гетти был удовлетворен. Через 14 месяцев после начала расследования они согласились купить курос. Осенью 1986 года он впервые был выставлен на обозрение публики. В прессе прошли триумфальные публикации. Однако оставалась проблема. Скульптура выглядела как-то «не так». Впервые на это обратил внимание итальянский историк искусств, которому что-то в ней показалось сомнительным. Другой эксперт по греческой скульптуре, увидев курос, немедленно заявила, что не советует музею приобретать его. Она не могла привести серьезных аргументов в пользу своей точки зрения, но инстинктивно почувствовала, что чего-то не хватает. Еще один эксперт позднее вспоминал, что первым словом, пришедшим ему в голову после осмотра статуи, был эпитет «свежая», и он посоветовал музею не приобретать ее.

На созванном симпозиуме специалисты тоже поставили под сомнение подлинность скульптуры. Ясности не было. Казалось, это просто предмет из разряда тех, о которых ведутся споры на конференциях, но постепенно миф об этом куросе начал разваливаться. Письма прежних владельцев оказались поддельными. Далее выяснилось, что стиль скульптуры оказался смешением разных стилей из разных мест и периодов. Она не могла появиться в древней Греции. Но как же быть с научным анализом, говорившим, что скульптура могла состариться только за сотни или тысячи лет? Оказалось, что существуют методы ускоренного старения. Когда ученые, впервые взглянув на курос, почувствовали интуитивное отторжение, они были абсолютно правы. В первые две секунды, с одного взгляда они поняли больше, чем команда Музея Гетти после 14 месяцев исследований.

Это книга о тех первых двух секундах.





Эксперты не взвешивали все возможные доказательства. Они рассматривали только то, что можно получить с одного взгляда: какая-то часть их мозга произвела мгновенные расчеты, и, прежде чем появилась осознанная мысль, они почувствовали что-то. Знали ли они, почему так думают? Совсем нет. Но они знали. Часть нашего мозга, которая приходит к подобным умозаключениям, называется адаптивным подсознанием, и изучение этого типа принятия решений является одной из самых важных новых областей в психологии. Его не следует путать с тем подсознанием, описанным Зигмундом Фрейдом, которое наполнено желаниями, воспоминаниями и фантазиями, слишком болезненными для нас, чтобы думать о них сознательно. Новое понятие адаптивного подсознания, напротив – нечто вроде гигантского компьютера, быстро и незаметно обрабатывающего множество данных, необходимых нам для того, чтобы функционировать как человеческим существам. Когда вы выходите на улицу и неожиданно понимаете, что на вас движется грузовик, есть ли у вас время чтобы обдумать все варианты? Конечно, нет. Человек сумел выжить как живое существо только благодаря выработке другого аппарата принятия решений, способного к быстрым умозаключениям, основанным на очень ограниченной информации. Как считает психолог Тимоти Д. Уилсон (Timothy D. Wilson ), «ум функционирует наиболее эффективно, делегируя значительное количество высокого уровня, комплексного мышления подсознанию, так же как современный самолет способен лететь на автопилоте с минимальным или вообще без вмешательства человека, «сознательного» пилота». Уилсон говорит, что мы перемещаемся между нашим сознательным и подсознательным режимами мышления в зависимости от ситуации. Решение пригласить коллегу на обед – сознательное. Вы его обдумали. Вы решили, что хорошо проведете время. Спонтанное же решение поспорить с этим коллегой принимается подсознательно – другой частью мозга, оно мотивировано другой частью вашей личности.

Когда мы встречаемся с кем-то в первый раз, интервьюируем ли мы кого-то при приеме на работу, реагируем ли мы на новую идею или вынуждены в стрессовой ситуации принимать быстрое решение, мы используем вторую часть нашего мозга. Сколько времени вам потребовалось в университете на то, чтобы решить, насколько хорош ваш профессор? Урок? Два? Семестр? Психолог Налини Амбади (Nalini Ambody) однажды предоставила студентам три десятисекундных видеозаписи (без звука) преподавателя и обнаружила, что у учащихся не было трудностей с определением рейтинга эффективности учителя. Затем она сократила видеоклип до пяти секунд, и рейтинги были теми же самыми. Они были на удивление постоянными, даже когда психолог показывала студентам двухсекундный ролик. А сравнив мгновенные оценки с теми, которые были сделаны студентами после полного семестра занятий, Амбади обнаружила, что они в принципе совпадали. Такова сила нашего адаптивного подсознания.

Я думаю, где-то глубоко внутри себя мы относимся с подозрением к подобного рода мгновенному познанию. Мы живем в мире, который подразумевает, что качество решения напрямую связано со временем и усилием, потраченным на его принятие. Когда доктора сталкиваются со сложным диагнозом, они заказывают дополнительные анализы, и когда мы не уверены в том, что услышали, мы ищем другое мнение. А что мы говорим нашим детям? Поспешишь – людей насмешишь. Остановись и подумай. Мы верим в то, что лучше подготовлены, только собрав как можно больше информации и потратив на обдумывание как можно больше времени. Мы доверяем исключительно осознанному принятию решений. Но есть моменты, особенно в стрессовых ситуациях, когда поспешить не означает насмешить, когда наши мгновенные впечатления могут предложить намного лучшие средства оценки мира. Одна из задач этой книги – убедить вас в простом факте: решения, принятые очень быстро, могут быть столь же хороши, как и те, что приняты с осторожностью. Но также представляют интерес и те моменты, когда наши инстинкты предают нас. Почему, например, если курос был очевидно поддельным, музей купил его? Почему эксперты в Гетти не испытали чувства интуитивного отторжения за те 14 месяцев, в течение которых они изучали объект? На самом деле их чувства по той или иной причине были уведены в сторону, ведь научные данные казались столь исчерпывающими. Но в основном это произошло потому, что там отчаянно хотели, чтобы статуя оказалась подлинной. Гетти был молодой музей, стремящийся создать коллекцию мирового класса, и курос являлся такой ценной находкой, что эксперты были ослеплены вопреки своим инстинктам.

Отсюда следует фундаментальный вывод о том, как мы думаем. Наше подсознание – мощная сила, но и оно может давать сбои. Далеко не всегда наш внутренний компьютер безупречен, мгновенно расшифровывая правду в ситуации. Он может быть отодвинут, отвлечен или сделан недееспособным. Наши инстинктивные реакции часто должны конкурировать с другими интересами, эмоциями и чувствами. Так когда же мы должны доверять нашим инстинктам, а когда сторониться их? Когда наши способности быстрого познания подводят нас, они подводят по конкретным и повторяющимся причинам, и эти причины могут быть идентифицированы и поняты. Есть возможность научиться распознавать, когда следует прислушиваться к этому внутреннему компьютеру, а когда нет. Важная задача книги – убедить вас в том, что быстрые решения и первые впечатления могут контролироваться, и они поддаются тренингу. Мы можем научиться не только мыслить логично, но и приходить к более точным мгновенным умозаключениям.

Предположим, вы работаете в страховой компании, которая продает врачам страховки на случай профессиональной ошибки. Ваш шеф просит вас попытаться разобраться в том, кто из застрахованных вами врачей скорее всего может быть привлечен к суду по поводу ошибки. У вас есть две возможности. Первая – изучить образование и опыт врачей и проанализировать их послужной список, посмотрев, сколько ошибок они совершали в прошлом. Второй вариант – послушать короткие отрывки разговоров каждого из врачей с пациентами. Последний – самый лучший. В это трудно поверить, но риск быть привлеченным к суду за профессиональную ошибку имеет мало отношения к тому, сколько их всего совершает врач. Анализ судебных исков показывает, что есть высоко квалифицированные специалисты, которые часто судятся, и есть часто ошибающиеся доктора, но их никогда не вызывают в суд. Другими словами, пациенты начинают судиться только из-за того, что помимо нанесения им ущерба с ними что-то еще произошло.

Что такое это что-то еще? Это то, как с ними обращался их доктор. «Люди не судятся с докторами, которые им нравятся», – говорят юристы, ведущие подобные дела. Но если пациентам кажется, что доктор потратил на них недостаточно времени, не установил личный контакт, игнорировал их жалобы, шансы на то, что они готовы будут судиться с ним, очень возрастают. Недавно медицинский исследователь Венди Левинсон (Wendy Levinson) записала сотни бесед группы врачей с их пациентами. Приблизительно половина специалистов никогда не сталкивалась с исками по поводу врачебных ошибок, другая же часть судилась, по крайней мере, дважды, и Левинсон обнаружила, что только на основе бесед она может четко различить эти две группы. Хирурги, которые никогда не судились, проводили больше времени с каждым пациентом, чем те, что имели судебный опыт. Они чаще комментировали свои действия, давали пациентам возможность высказаться, улыбались и шутили. Интересно, что разница была не в объеме или качестве информации, которую они давали, а в том, как они разговаривали. Врачебная ошибка кажется одной из чрезвычайно сложных и многоплановых проблем, но в конечном счете все сводится к вопросу уважения. Нужно ли было изучать всю историю пациента и врача, чтобы сделать выводы? Нет, потому что это как раз та ситуация, когда необходимо обращать внимание на другие сигналы.

Продюсер Брайан Грейзер (Brian Grazer) вспоминает, как он впервые в 1983 году встретил Тома Хэнкса (Tom Hanks) во время кастинга. Актер был тогда практически неизвестен. «Когда он вошел и прочитал что-то, я сразу же смог оценить его. Я знал, что он особенный. Мы пробовали сотни людей на эту роль, и многие были более смешными, чем он, но они не вызывали такой симпатии. Я чувствовал, что могу спроецировать его проблемы на себя. Если он был злым, то вы прощали его. А вы должны быть способны простить героя, потому что, в конце концов, вам нужно оставаться на его стороне, даже если он совершил поступок, с которым вы не согласны. В тот момент все это не облекалось в слова. Это было интуитивное умозаключение, которое я смог разобрать по частям намного позже». Очевидно, у многих из вас одинаковое мнение о Хэнксе. Вы скажете, что он приличный человек, надежный, смешной. Но вы не знаете его, вы видели его только в фильмах, играющего самых разных персонажей. Однако вы смогли вычленить что-то о нем из тех тонких срезов опыта, и это впечатление влияет на вашу оценку.

Мгновенные умозаключения чрезвычайно быстры: они основываются на тончайших срезах опыта. Впервые увидев курос, эксперты испытали волны отторжения, но в момент первого сомнения они не могли точно объяснить, почему чувствовали это. Быстрое познание происходит «за закрытой дверью». Не думаю, что нам удается хорошо справляться с этим фактом, поскольку одно дело его признавать, но совсем другое – довериться чему-то столь загадочному. Наш мир требует, чтобы решения были обоснованы: если мы говорим о том, что мы чувствуем, мы должны быть готовы объяснить, почему. Так, для Музея Гетти было сложно принять первое впечатление экспертов: проще послушать ученых и юристов, потому что они могут предоставить множество страниц документов, подтверждающих их точку зрения. Подобный подход мне представляется ошибочным. И если мы хотим улучшить качество наших решений, нам нужно принять загадочную природу и наших мгновенных умозаключений.

Иногда мы можем знать с первого взгляда больше, чем после месяцев изучения. Но мы также должны принять и понять те обстоятельства, когда быстрое познание уводит нас в сторону. Допустим, вы проводите интервью с соискателем, и это человек высокого роста. На сознательном уровне мы не думаем, что относимся к высоким иначе, чем к низкорослым. Но существует множество доказательств, позволяющих предположить, что рост, особенно у мужчин, на самом деле вызывает комплекс неосознанных ассоциаций. Например, руководители почти половины крупнейших компаний США чуть выше среднего роста. Является ли это результатом сознательного предубеждения? Конечно, нет. Никто не укажет невысокий рост кандидата на менеджерскую должность в качестве причины для отказа. Но большинство из нас, не осознавая этого, автоматически ассоциируют способность руководить с определенной физической статью. Вы задумывались, почему так много середняков получают солидные посты? Потому что, когда дело доходит до самых важных должностей, наши решения о выборе менее рациональны, чем мы думаем.

Но мы не беспомощны перед лицом наших первых впечатлений, они генерируются нашим опытом и окружением, а это означает, что мы можем воздействовать на наши впечатления, поменяв опыт, их составляющий. Подлинно успешное принятие решений основывается на балансе между осознанным и инстинктивным мышлением. Хороший менеджер по продажам может за одно мгновение почувствовать намерения, потребности и эмоции покупателей, но он также способен понять, когда стóит осознанно противостоять конкретному типу мгновенной оценки. Огромную роль здесь играет «экономность». Возьмите сложную проблему и сократите ее до ее простейших элементов: даже самые запутанные отношения имеют определяемую внутреннюю схему. Когда мы делаем быстрые умозаключения, мы совершаем процесс редактирования неосознанно. Так, впервые увидев курос, эксперты обратили внимание только на то, какой свежей выглядела скульптура, отбросив тысячи других аргументов.

Однажды Шина Айенгар (Sheena Iyengar) провела эксперимент в одном из лучших гастрономов Калифорнии, установив киоск с образцами джемов для дегустации. Иногда в киоске было 6 видов джема, иногда 24. Логично было бы предположить, что чем больший выбор имеют покупатели, тем больше шансов, что они совершат покупку. Но оказалось наоборот. Из числа остановившихся у киоска с 6 джемами делали покупки 30% покупателей, а с 24 разновидностями – только 3%. Почему же? Если перед вами слишком большой выбор, вам приходится рассматривать намного больше информации, чем комфортно вашему подсознанию. Моментальные решения могут быть мгновенно приняты, потому что они экономны.

Также важно чтобы «тонкий срез» делался в контексте. Можно спрогнозировать, насколько продолжительной окажется совместная жизнь семейной пары, но для этого недостаточно посмотреть, как они играют в пинг-понг, нужно увидеть их в момент обсуждения личных отношений. Можно сделать «тонкий срез» риска хирурга быть привлеченным к суду из-за врачебной ошибки на основе небольшого отрывка беседы, но это должна быть беседа с пациентом. Нельзя делать выводы о популярности Pepsi или Coke, основываясь на тестах вслепую, потому что в реальном мире никто не пьет эти напитки вслепую. Мы переносим на наши ощущения вкуса все подсознательные ассоциации, связанные с этим брендом: имидж, банку, даже красный цвет логотипа.

С опытом мы становимся экспертами в использовании нашего поведения для интерпретации и раскодирования того, что лежит за нашими мгновенными умозаключениями и первыми впечатлениями. Нечто похожее происходит с психоанализом: люди проводят годы, анализируя свое подсознание с помощью подготовленного психотерапевта, пока у них не появляется представление о том, как работает мозг. Почему эксперт в первые две секунды был так уверен, что курос Музея Гетти был поддельным? Потому что в своей жизни он видел огромное множество скульптур и научился понимать и интерпретировать первое впечатление. На протяжении многих лет он словно собирал базу данных в своем подсознании, учился, как соотносить свои ощущения от объекта с тем, что формально было известно о его стиле и ценности. Когда мы являемся профессионалами в чем-то, то опыт и страсть фундаментально меняют наши первые впечатления: наши вкусы становятся эзотерическими и сложными. Только эксперты способны привести аргументы в пользу своих реакций. Это не означает однако, что за пределами опыта наши реакции всегда неверны. Они просто неглубоки, трудно объяснимы, легко поддаются влиянию, и не основываются на подлинном понимании.

Пожалуй, самые распространенные и самые важные формы быстрого познания – это мнения и впечатления, которые складываются у нас о других людях. До недавнего времени мир классической музыки, особенно в Европе, был исключительно уделом мужчин. Считалось, что женщины не имеют достаточно силы, а также необходимого отношения для игры на некоторых инструментах. Это не рассматривалось как предубеждение, а принималось как факт: при проведении прослушиваний дирижерам всегда казалось, что мужчины играли лучше, чем женщины. Однако в последние десятилетия мир классической музыки претерпел значительные изменения. Процесс прослушивания стал более формализован, появились специальные экраны между комиссией и музыкантом - чтобы эксперты не видели конкурсантов и могли оценивать саму игру, а не того, кто играет. Когда новые правила стали действовать в США, произошла невероятная вещь: оркестры стали нанимать женщин. За последние тридцать лет их количество в ведущих американских оркестрах увеличилось в пять раз.

Почему же тогда раньше дирижеры не обращали внимания на ошибочность своих первых впечатлений? Потому что зачастую мы беспечны по отношению к нашей способности быстрого познания. Мы не знаем, откуда идут наши первые впечатления и что они точно означают. Но мы должны признать едва уловимые влияния, которые могут изменить продукт нашего подсознания. Мы можем предотвратить войны, ошибки полицейских, патрулирующих улицы, или изменить модель поведения врачей скорой помощи. Тот факт, что сейчас больше женщин играют в симфонических оркестрах, не является малозначительным. Он важен, потому что открыл мир возможностей группе людей, которые раньше были лишены этого шанса, а еще потому что, зафиксировав первое впечатление от прослушивания и оценивая только на основании способностей, оркестры теперь нанимают лучших музыкантов. И все это благодаря такой маленькой детали, как первые две секунды прослушивания. Когда экран создал чистый момент «мгновения ока», произошло маленькое чудо, то которое всегда возможно, если мы учитываем первые две секунды: музыкантов начали оценивать по их способностям.