Вот уже рассвело. Солнечные лучи начали пробираться в окна жителей города Москвы. С приходом света проснулись птицы, которые начали пиликать и петь свои непонятные песни.  

Он встал и быстро задвинул грязные засаленные шторы, закрыл форточки, чтобы не слышать  всех тех весенних звуков, которые лились за окном. “Может удастся продать картины… куплю себе окна с звукоизоляцией…. Надо работать.. срочно работать..”, - бормотал он себе под нос.

Войдя в большую комнату с заклеенными окнами, которую он называл мастерской, он посмотрел на свою не законченную работу и начал бормотать какие-то несуразные слова. Он вышел из комнаты прочь и пошел на кухню. Посидев несколько минут, он заглянул в окно и заплакал. Истерика продолжалась несколько минут. Оклемавшись, он нашел чистый лист бумаги и ручку и начал писать:

Ни синию плесень,

Ни солнца яркого.

Не надо!!! Деградирую,

От томного, жаркого,

Весеннего наступления.

От подчеркнутого изумления.

Не надо не убивай меня,

Мне надо возвысить заборы.

И вечную традицию для искупленья,

Оставить навсегда, открытые засовы.

Весна!!! Не трогай закрытое.

Я к тебе равнодушен.

Месть мою преврати ты в забытое.

Мимо пройду, если буду отпущен.

Он не понимал, что и зачем он написал. Он тут же хотел подправить стих, но почесав голову, отложил лист в сторону, т. к. он почувствовал себя дурно: руки его затряслись и в сердце начало колоть. Открыв пустой холодильник, он, трясущимися руками, начал искать что-то. Он достал бутылку портвейна 72. И тут все пошло по каждодневной схеме: выпив два стакана портвейна, он начал готовить себе дешевую лапшу, выпив после завтрака еще портвейна, он шел в магазин, одев солнцезащитные очки. И уже после всего этого он начинал творить…