[327x515]
Вчера заскочила в "Буквоед", схватила "Веселых ребят" Ирины Муравьевой и принялась безотрывно читать до глубокой ночи.
Первую часть читала взахлеб, вторую - в ожидании, третью - по инерции, четвертую - чтобы закончить. Любимые и памятные 60-е. Пусть в том 66-м я ходила в первый-второй класс, но многое в памяти осталось. Осталось в памяти и у Муравьевой. Книга - о московских школьниках и о их трудной жизни, в том числе и половой. Да, зрели девочки к восьмому классу, а вот мальчики... Обычно мы на мальчиков постарше заглядывались, хотя... а если восьмилетка? Первая юношеская любовь Гены Орлова и девочки Чернецкой. Чистая, трепетная - и за оврагом. А потом ... Потом известно что бывает от неопытной, но чистой и первой. А потом вдруг уже девчоночьи-мальчишеские "назло ей", "пусть он видит" и пр.
Я бы назвала эту книгу "Веселые гормоны". На фоне советской действительности. Гормоны гуляют у всех, отчего девочки готовы то слиться в экстазе с манчестерским школьником, то отдаются деревенскому парню-ровеснику. Невыплеск гормонов сводит с ума в буквальном смысле слова училку Галину Аркадьевну, чувствовавшую сексуальную тягу к восьмикласснику Вартаняну. А вот выплесков предостаточно. Даже священник не в силах побороть дьявольское наваждение и поддерживает долгую связь с матерью Орлова (Просто падре Амару или этот, как его там, из "Терновника"). В общем, эти страсти кипят в кастрюле с большими бортами. Эти борты выстроены из комсомольских собраний с публичными осуждениями и учительских совещаний, на которых сплошь все неприятные особы, даже либерал Роберт Яковлевич не вызвал у меня симпатии. Да и в семье не все гладко. У Чернецкой родители на грани развода, у Алениной отец ушел в семью Чугрова, у Куракина пьет отец, да и сам отпрыск уже пьет. Об Орлове уже сказала выше.
+++
В сюжет внедряется какая-то мистическая тема , связывающая домработницу Марь Иванну с ворожеей Усачевой, искренне привязанной к двум козлам ( в прямом смысле слова) с человеческими именами - Боре и Сергуне
Читая книгу, я все время не соглашалась с автором в отношении возраста героев. Ну, не восьмой класс! Не восьмой. Девятый. Хотя и знала, что в спецшколах - английских, французских - дети более образованны (как Фима Собак знают слово "гомосексуализм"), но не до такой же степени. Вот в девятом - дело другое! Кроме того, меня смущали некоторые детали. Те, кого еще не было в проекте в далекие 60-е, этого не заметят. Для них - это сплошная история. 60-е, 70-е - все едино. Но как мне кажется, автор должен быть достоверным, раз уж определенно обозначил время дейстия - от весны 1966 до экзаменов 1967. И вот тут я не могу не усечь фактических ошибок. Да, для нас, помнящих то время, это особый дискурс, в котором есть место песням бардов, советской эстраде, кинолентам. И все органично переплетается, спаивается (от "паять") и связывается накрепко, навечно. Но... Тут 1966-1967 годы. Поправьте меня, помнящие эти годы.
1. Может, в Москве и были бадузаны в то время, но у нас лишь шампуни-подушечки, а в баню мы все брали мыло.
2. "Ромашки спрятались" из телефильма "Моя улица" запели только с 1970 г., а "Доживем до понедельника" вышел в 1968 г. "Затоваренная бочкотара" Аксенова также появилась в 1968 году в "Юности"
3. Да, девочку Чернецкую одевали из "Березки". Но чтобы 11 девочек пришли в красных и белых колготках, тут меня терзают смутные сомнения. Колготки носили не все, пока в основном были чулки: в младших классах носили специальные лифчики с резинками, в классах постарше - поясы с резинками. Когда мы поднимались по лестнице, то придерживали подол платья, чтобы не "сверкнуть".
4.Здесь сомнения (все ж не москвичка), но памятник неизвестному солдату у Кремля строился только в те годы, когда Юля Фейгензон хотела возложить цветы на своей свадьбе с деревенским Федором.
5. Мода на вязаные пончо пошла с начала 70-х. (?) Ну и стрижка под гаврош - из тех же лет
6. Сомнения относительно шариковых ручек в школе. Тоже повсеместно с 70-х. В нашей школе еще парты были с отверстиями под чернильницы с въевшимися навсегда пятнами.
7. Ну а про компакт-кассеты и видеоролики даже по постановлению от 28 сентября я никогда не знала. И то, что Майкл Джексон уже записывался - тоже.
В принципе, может, это и неважно. Пусть это будет одна большая и суровая правда жизни. Не люблю, когда глумятся. А глум в книге Муравьевой я увидела, пусть и мимолетный. Да, училки - старые девы, не дождавшиеся "Сережку с Малой Бронной и Витьку с Моховой". Но зачем дальше -то про Витьку на любовнице?
Когда я отзывалась о рассказах Муравьевой, то сказала, что слог ровный. В этой повести ровности нет. Здесь скачки от отягощенных оборотами "немецких" конструкций до парцелляции. Так и читаешь: разбежишься - а тут барьер с причастными и придаточными. Только продерешься, а тут: тык-тык-тык. Как телеграмма. Поэтому и чтение небыстрое.
Мне понравился рассказ в рассказе - сочинение Тамары Ильиной "Отомсти за меня". Конечно же, это фольклорный жанр девичьего рассказа. В наше время ходил иной, с названием "Помни обо мне"
А теперь вот что скажу. Создалось у меня впечатление, что Муравьева никого не любит. Она выстраивает это антураж, который должен ужасать читателя (вот какое время было), может, озлоблять и настраивать против прошлого. Нет, на мой взгляд, у автора и сочувствия к героям. Гена Орлов решает делать комсомольскую карьеру с фигой в кармане, маленькая Черецкая будет пропускать через себя и других мальчиков.
Жуткая школьная система, несносные социальные условия ни к чему хорошему не приведут - вырастет быдло, и народит быдло быдло. Сопьется Куракин, Юля Фейгензон по дурости приживет еще мальчиков и девочек в своей коммунальной квартире, Аленина вновь угодит в психлечебницу за "связи с капиталистическим мальчиком", Анна Соколова сядет за фарцовку. Муравьева так и пишет: начались у всех неприятности. И они, эти неприятности, будут продолжаться.
Муравьева не любит свое прошлое, не любит наше прошлое. А мне уже хватит Муравьевой.