Из всего литературного наследия Одоевского до недавнего времени знала только сказку "Городок в табакерке", поэтому, конечно, очень интересно было прочесть то, что князь написал для взрослых.

Первое, что бросается в глаза: повести и рассказы Одоевского старомодны. Все эти витиеватые обороты похожи на фигуры какого-нибудь забытого ныне танца, еще приходит на ум почему-то сравнение со старинной мебелью: изысканной, резной, причудливой. Сейчас так уже никто не делает. Сейчас даже недешевые стулья все равно все на одно лицо, и видно, что новые, хоть и под старину, и стоят ого-го сколько, но поставь рядом настоящий антиквариат, и увидишь разницу. У настоящей старинной вещи есть не ценник, а история, такая, которую хорошо послушать вечером, при свечах - никакого электричества! И, вполне возможно, это будет как раз история во вкусе Одоевского.
Добрая половина сюжетов фантастична. "Саламандра" повествует об алхимиках, которые, как водится, пытаются добыть золото из чего-то малоподходящего. Герой рассказа "Сильфида" в результате весьма оригинальных опытов узрел в графине с водой деву волшебной красоты и чуть сам не нырнул к ней в графин. "Косморама", в которой все видят лишь детскую игрушку с набором вырезанных картинок, сменяющих друг друга, позволяет герою одноименного рассказа стать свидетелем событий, происходящих в другом месте или в другое время. Одна из "Пестрых сказок" рассказывает о превращении девушки в куклу. "Импровизатор" можно назвать историей о сделке творческого человека с некоей темной силой. Рассказ "Город без имени" - это самая настоящая антиутопия, написанная, замечу, в 1839 году.

Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что такое внимание к фантастическому было необычно для русской литературы того времени. Я сразу вспомнила Гофмана, и оказывается, не я одна, литературные критики, современники Одоевского, тоже говорили о таком сходстве. Можно вспомнить и Гоголя, который тоже писал о разнообразной нечисти, но у Николая Васильевича герой, обладавший достаточной смелостью, мог оседлать какого-нибудь черта, слетать на нем туда, куда нужно, и остаться целым и невредимым. В прозе Одоевского смельчаки, желающие переиграть нечистую силу, неизбежно проигрывают. Если тут и есть доля морализаторства, то оно вовсе не выглядит натужным, потому что автор сам искренне и чистосердечно верит, что добро непременно должно победить, и верит, что в этой борьбе нельзя шельмовать и жульничать, и перемигиваться с противной стороной.Прочитала немного о самом Одоевском, узнала, что он действительно интересовался алхимией, а кроме того еще и химией, и физикой, и теорией музыки, и биологией, в общем, всеми достижениями науки на то время. Видимо, в сухих научных фактах Владимир Федорович не мог найти ответы на все почему и зачем, поэтому и допускал, что ответ, возможно, находится вне поля нашего восприятия.

Повторюсь: тем, кто читал современную фантастику, фантастические повести Одоевского, возможно, покажутся и устаревшими, и несколько наивными. Но это будет поспешный вывод! И двести лет назад, и сейчас, если откинуть технические детали, оказывается, что писатели пишут все о том же! О человеке, о его месте в этом мире, о добре и зле, в конце концов.