Настроение сейчас - домой хотет

Она прекрасна. Живое, воплощенное совершенство. Каждый сантиметр кожи, каждая прядь длинных темных волос, каждое движение, каждый звук ее дыхания. И вместе с этим в ней присутствует какое-то странное, невыразимое и в тоже время болезненно кричащее убожество.
Как будто роскошная спальная, где все покрыто месячным слоем пыли, на кровати несвежие простыни, пахнущие прогорклой спермой и потом.
Как дорогущее офисное помещение, где темный-серый ковролин покрыт разновозрастными пятнами от разлитого кофе и то тут, то там видна проводка. Как здание позапрошлого века, приспособленное для коммерческих нужд, и которое чуть ли не трясет от диссонанса с чужеродными телами проникшими в его твердую плоть. Его сложно сразу осознать со всей очевидностью, но не почувствовать его сразу же невозможно. Смутное ощущение "нетакости", возможно даже реалистичное объяснение того, что именно не так. Но..
Она прекрасна. Каждое ее движение похоже на танец. Сейчас она улыбается, показывая острые белые зубы. Довольно, немного робко и слегка плотоядно. Ровно так, как это нужно. Гениальная скульптура из плоти. Она смотрит ему в глаза, снизу вверх, чуть исподлобья. Создает картину того, кто здесь главный. И позволяет ему это понять. Она его. Очевидно, что именно этого она и добивается. Быть его. Быть с ним. Принадлежать к силе, дополнять ее собой.
Его это вполне устраивает. Общность интересов - это хорошо. На этом строятся империи. Его руки касаются ее волос, плеч, спины... Она встает, устремляясь к нему. Ее кожа такая горячая, что почти обжигает. Длинные тонкие пальцы как-будто бы пытаются разорвать рубашку... Он любуется ее лицом и думает все-таки она прекрасна. Ее лицо. Ее волосы. Кажущийся ему сейчас оглушительным звук ее дыхания. Ее язык оказывается у него во рту. Он так до конца и не понял: он ее поцеловал или она его. Но это неважно. От ее запаха кружится голова, и хочется заплакать и умереть. Этот запах наполняет его легкие, и кажется, что он сейчас захлебнется осознанием собственного могущества. Маленькие острые зубы яростно кусают его губы. На секунду ему кажется, что его череп сейчас лопнет... Она открывает глаза. Он заглядывает в них и видит там бурлящую серую бездну. Он почти успевает испугаться, как осознание того, что он только что увидел накрывает его с головой. Осознание невыразимо простое, и невыразимо полное. Объятый серой бездной,
он даже не замечает, как острые как бритва когти проникают в его тело, и рвут бумажную плоть на части. Только где-то в среди мириадов серых галактик он замечает пару неестественно алых губ и слышит чуть хрипловатый смех.

Виски обжигает горло. Он морщится, и втягивает ноздрями воздух, пахнущий дымом и кровью. Все-таки он ничего не понимает в "илитнам" алкоголе. Но момент все же требует. Ветер, в очередной раз поднимает стаю листов бумаги, которыми усеян пол. Он встает, и подходит туда, где раньше было огромное, во всю стену окно. Если бы завтра выходили газеты, то все они написали бы про него. Но даже если пустые типографии как-нибудь справятся с тем, чтобы самостоятельно допечатать уже запущенный тираж, там все равно нет никого, кто внес бы изменения в текст. Ровно как нет никого, кто развез бы тираж по киоскам и подписчикам. И тем более нет никого, кто стал бы их читать. Поэтому, можно считать, что газеты завтра не выходят. Немного грустно. Зато есть чудесный апрельский закат, ветер пахнущий морем и талым снегом, голос поющий под аккомпанемент больных аккордов из огромного музыкального процессора у дальней стены и стакан с дрянной сивухой, которая стоила бы целого состояния, если бы было кому за нее платить. Он еще раз втягивает воздух полной грудью. Как будто-бы подавшись ему навстречу, еще один порыв ветра целует его лицо и лохматит светлые волосы. Голос из процессора вдруг начинает петь с особым надрывом. Но он все равно слышит ее мягкие шаги.
- Ты прекрасна! - он не видит ее лица, но знает, что сейчас она торжествующе улыбается. Он разжимает пальцы, стакан стремительно улетает вниз, во тьму, разбрызгивая по дороге золотистые капли, весело играющие в свете заходящего солнца. Пожалуй такое применение для этого напитка - в разы правильнее. Он улыбается и продолжает:
- Ты отвратительна. Но именно в этом твоя красота. Я.. Я почти тебя люблю! Люблю безумную клокочущую серую бездну!
Он разворачивается на каблуках, и нежно улыбаясь смотрит сначала на нее, а потом на лежащий на журнальном столике Глок. "When the music's over - turn off the light" - в очередной раз наказывает голос. - "Turn off the light"