Рассказ короче. Мой.



Все неуслышанное_сказанное_тихо -
Это шум
Шуршанье мыш побег
А иногда как выстрел в спину на прощанье.
А крик души? Есть музыка души?
Та, что рождается в молчаньи. . .


Погода разыгралась не на шутку. Ветер выл, словно разъяренная собака, срывал листья с соседних тополей. Солнце, уже собиравшееся заходить за горизонт, трепетно отдавало свои последние лучи дождю, который неисправно лил из туч. Тучи, как будто выжимая свои последние слезы, пытались подарить их земле. В результате этого родилась Радуга. Она переливалась всеми возможными цветами, и их было далеко не семь. По дороге, уже вдоволь напившейся дождевой водой, шла девушка. В руках она держала какие-то непонятные свертки бумаг, клей, ножницы и перья. Ветер срывал с нее остатки вчерашнего наряда и завтрашнего настроения. Лучи солнца зазывали ее сыграть с ними в прятки. Взгляд ее, такой растерянный и в то же самое время сосредоточенный, был устремлен на крышу девятиэтажки. Там, где облака становятся почти реальностью, где можно увидеть кусочек заката и попытаться поймать его в руки. Где остатки позавчерашнего хорошего настроения еще живут своей жизнью. Где телефонные провода заплетаясь, образуют соединяющую сетку над всем городом. Где самоубийцы ищут успокоения, а романтики эмоций. Там, где уже не низко, но еще не высоко. Там, где мечта...

***

В комнате было невыносимо тихо. Даже музыка, доносившаяся из динамиков, не могла ее оглушить. На полу валялись обрывки бумаг, на которых синими чернилами были написаны стихи. Если внимательно приглядеться, можно было заметить, что все слова зачеркнуты, и нельзя ничего прочесть. В углу комнаты, там, где даже свет боялся появиться, были разбросаны картины. Улавливалось сумасшествие и легкий аромат сирени. В клетке, подвешенной на полу, была акация. Она забилась в угол от страха и именно поэтому источала запах сирени. Когда акации боятся, они пахнут сиренью. На потолке стояла кровать с бесстыжим количеством раскрытых книг, в которых то и дело встречались заметки и подчеркивания. По середине комнаты стояла огромная, занимающая половину пространства лампа. Самодельная такая. Она источала надежду и переливалась разными цветами.
На подоконнике слышалось дыхание.
Капли крови прорезали паркет и капали на головы карликам этажем выше.
Кап-кап.
Такие упоительные звуки.
Кап.
Кап...
Сон. Темно.

***

Свет был настолько пронзителен, что ей невольно захотелось зажмуриться. На прозрачной тумбочке рядом с кроватью, стола ваза цветов. Акации. На этот раз они не боялись и даже наоборот вселяли надежду и поэтому пахли фиалками. Занавески были призрачно белыми и силуэт медсестер, ходивших по потолку, казался божественным.
На этот раз она лежала на полу. Кровати не оказалась. Руки были в синей изоленте. Пытаясь их отодрать, она села на корточки и выглянула в окно.
Желтизна.
Пронзительность.
Снова захотелось зажмуриться. Все как прежде. Все опять желто.
Наконец изолента отодралась, но именно в этот момент в палату впорхнула медсестра с шприцом в руках.
Реальность уплывала от нее. Снова желтизна. Она зажмурилась и отдалась Морфею.
А медсестра тем временем опять забинтовала ее руки изолентой. На этот раз красной.

***

На кухне кипел чайник. Своим пронзительным криком он так и норовил выпрыгнуть за окно. Благо, занавески из хрусталя, спасающие будничность от желтизны не могли позволить ему сделать это.
А он так и кипел...

***

Она собирала стеклышки разных цветов. Через них так хорошо смотреть на мир. Нет этой навязчивой желтизны.
Впоследствии она сделает из нее лампу и повесит на пол, чтобы в ее комнате всегда царило разноцветье. А сейчас, она просто смотрит на мир через них. Это даже не страшно.
Безумно красиво.
Серый. Темно-серый. Светло-серый. Цвет мокрого и сухого асфальта и фонарных столбов. Цвет грусти и горечи. Цвет отчаяния и однообразия. Когда смотришь на мир сквозь серое стеклышко, он утопает в однообразии. Это даже не многозначительная черно-белая фотография. Тут нет значения, просто серость. Порой, она любила свой серый мирок.
Зеленый. Цвет надежды. Цвет того, как все могло быть. Цвет утраченного времени и весеннего леса. Цвет пивных бутылок, выставленных на подоконнике. Салатовый, болотный. Много оттенков - много значений. Хаки. Те глаза, что цвета хаки. Иногда ей казалось, что надежда еще не умерла.
Она любила рисовать свою жизнь черным. У него не было оттенков. Просто черный. И все. Но она не могла понять эту простоту. Цвет смерти, которую она так и не увидела. Цвет школьной доски, на которой она рисовала свою жизнь. Цвет кисти. Цвет маминых глаз. Цвет чьих-то жизней. Цвет ночи. Она любила ночь. Цвет улочек, что без фонарей. Цвет помады мегамодной в этом сезоне. Черная жизнь была пустой.
Красный. Цвет страсти. Цвет так и не наступившей любви. А розовый - это цвет ее юношеской влюбленности. Цвет линз очков, которые она носила годами. Безоговорочный такой цвет. Когда она смотрит на жизнь через красные стеклышки, она верит. Пытается верить в то, что, когда-нибудь, может быть, вероятно, она влюбится. Хотя нет... такого уже не будет. Она не любит красный цвет.
Синий. Цвет тумана и несбывшихся мечтаний. Цвет легкости и чьих-то слез. Цвет моря, которое она так и не увидела. Цвет ночного неба, на котором она любила рисовать звезды. Цвет глубины. Если посмотреть на жизнь сквозь синее стеклышко, она обретает смысл.
Палитра белого. Цвет крыльев ангелов, которыми она всегда хотела стать. Цвет мечты, которая еще быть может сбудется. Цвет облаков, где она когда - нибудь окажется. Цвет пены прилива на пляже. Цвет сладкой ваты в центральном парке. Цвет лепестков одуванчиков, которые она любит сдувать. Цвет бумаги, на которой ничего еще не написано. Цвет чистоты и невинности. Цвет книги жизни младенцев. Когда она смотрит на жизнь через белое стеклышко, ей хочется жить. Жить, чтобы стать ангелом.
Фиолетовый - это цвет ее снов. Это цвет работ неудачника - режиссера, который теперь бросился в арт - хаус. Это цвет ее стихов и картин. Это невозможность быть, но возможность находиться. Это цвет разговоров за чашечкой кофе с сигаретами. Это цвет воздушных шариков и ее вечернего платья. Посмотрите на мир фиолетовым, и Вам покажется, что Вы спите.
Оранжевый. Цвет ее чувств и подсолнуха. Цвет мандаринов и солнца в зените. Цвет истоптанных дорожек и летних шлепанцев. Цвет лака на ее ногтях и подарочной зажигалки. Цвет детской радости и Нового Года. Цвет увлеченности и заката. Цвет телефонных разговоров, когда она, сидя на подоконнике и разговаривая, наслаждается дождем и небом с уже нарисованными кем-то звездами. Цвет угаданных мыслей и телефонных номеров. Цвет ее детского смеха и нечаянных улыбок. Оранжевая жизнь была полна чувств и радости.
Сиреневый. Цвет негаснущего позитива и цвет кисельного рассвета над городом. Цвет долгих прогулок по непроходимым улицам. Цвет поцелуев. Цвет " а все равно все будет хорошо" и гуляния, держась за руку. Порой, цвет страха и безысходности. Но это в гамме с другими цветами. А просто сиреневая жизнь была простой и уверенной. Она шла вперед.
Желтый. Самый ненавистный ею цвет. Это цвет тошноты и будничности. Цвет нелепо спрятанных откровений и пойманных на месте преступников. Цвет улиц и непроходимого воздуха. Цвет ее страха и чьей-то опасности. Если хочешь увидеть желтый мир, даже не надо смотреть через стекла. Он и так был полностью зажелтевшим. Уже. Она, как ни пыталась, не смогла это исправить.
Именно поэтому в ее лампе не было желтого цвета. Не было неизбежности.
Та лампа, она, отбрасывала разные лепестки цветов на поверхность обоев, которые были вырезками из газет. И на потолок с кроватью.
Тогда, ей хотелось жить. В такой жизни.

***

День оказался пустынным. Ветра совершенно не было. Создавалось ощущение, что ему осточертел этот город и он, даже не резая вен, умер. Просто. Перестал жить.
Солнце, казалось, было бессмертным. Оно палило и палило, доказывая свое величие. Наигранность...
Выбирась из своей коморки наружу, она увидела разговаривающих котов возле подъезда. Они обсуждали последние слухи. Противно.
Тут к ней подбежал какой-то парень, под белым зонтом и начал говорить ей про ее будущее. А она молчала. Снова противно. И материально. Самое ужасное - знать, зачем живешь. Жутко. Жутко и противно.
Все стояли под солнцем и радовались ему. Противно.
Лучше убежать. Далеко.
И не возвращаться.
Никогда.

***

Почтовый ящик хотел было напугать ее своей пустотой. Хотел гавкнуть со всей силы, чтоб она, упав на землю, покатилась вниз.
Но у него не вышло. В самый ответственный момент прилетело письмо и залетело в ящик.
Это была обычная реклама. Рассылка. Спам.
А письма от него не было. Вновь. Снова.
Она открыла рекламное письмо, бегло его прочла и застыла.
То самое!
То, что ей нужно!
Это ей нужно.
Очень. Особенно сейчас.

***

С потолка сыпалась штукатурка. И черный пол стал белым. Муха, залетевшая ненадолго в окно, не выдержав напряжения, сдохла и упала туда, куда сыпалась штукатурка. Газетные обои срывались порывом ветра, который внезапно ожил, и прибивались к потолку, туда, где стояла кровать. Выделялись громкие заголовки о вчерашних убийствах и изнасиловании годичной давности. И зачем она это все хранила?
Плотность эмоций в воздухе казалась неимоверно большой, и поэтому возникали галлюцинации. Ей то и дело казалось, что мимо нее пробегает мышь. Черная такая, и пытается взобраться на стол с единственным куском черного хлеба с майонезом. Больше ничего сьесного не было. Но это уже было неважно.
Закипел чайник. Порывшись в мешочках на верхней полке, она достала маленьких такой сверточек. Бережно насыпав в чашку, она это заварила. Это было мате. Сознание, быстро освободилось, и ей было уже наплевать на то, что происходит.
С неимоверным звуком с потолка на пол начали падать коллекционные пивные бутылки. Было больно. И похоже на конец света.

***

Руки, испачканные смолой и известью, несли прозрачнейший хрусталь. Чистота хрусталя дико контрастировала с руками. Ноги, шли тихонько по лестнице и пытались не оступиться. Шажок. Еще. Чуть-чуть. Они уже не улице. Хрусталь уехал вдаль.

***

В комнате было очень желто. Желтизна била из всех дыр. Покрывала все стены, которые были уже без газет, пол весь в штукатурке и битом стекле, потолок уже с обожженной травой. Все было желтым. Ужасно желтым. Даже лампа уже не помогала, хотя она была включена на всю мощность.
Она, сидела закрыв глаза руками и что-то бубнила про себя. Доносились только отрывки "Туда...В даль...Никуда...Мечта...Навсегда...Улечу...Я стану ангелом".
На столе лежала горстка бумаг с маркировкой и монеты.
На прикроватной тумбочке лежало 5 уже опустевших кружек. Она выпила все мате. Теперь можно было поспать до завтра. Свободно.

***

Пустота захватила город полностью. Несмотря на то, что его жители изо всех сил пытались это скрыть. Они рисовали на асфальте запятые и точки своей жизни, проходя мимо фонарей, оглядывались на прошлое и делали выводы. Трамваи, ползущие по - черепашьи с огромными усилиями чертили круги. С высоты птичьего полета, все это напоминало возню в муравейнике. Не было ни смысла, ни просто интереса во всем происходящем.
Скамейки в парке пустовали, и парочки давно уже тут не появлялись. Хотя уже наступила осень, листьев на алее не наблюдалось, а солнце все еще долбило по голове своей желтизной. Желтый закат одурманивал пуще, чем курение кальяна.
Кто-то нелепым взмахом руки очистил все небо от облаков. Ей захотелось выть. Дождя не ожидалось.
Она шла по проторенной кем-то дороге, и пыталась не наступать на соединительные линии квадратов, из которых была составлена эта дорога, окружающая весь город. Ей казалось, что если она сейчас наступит на них, то она улетит в неизбежность. Это так и так должно было случиться, но в ее случае была еще надежда.
Алкаши, сидевшие по правую сторону дороги, варили какой-то суп в своих котелках. Она невольно заметила, что из одного котелка торчит кошачья голова. Кошачий суп. Это показалось ей, самым правильным решением для города. Этих гуляющих сплетников станет меньше, алкаши будут сыты.
Взобравшись по винтовой лестнице на свой этаж, она открыла дверь своей коморки. На столе лежали километровые рецепты для лекарства. А рядом, были рассыпаны разноцветные пилюли.
Она их уже пила десятый день. Если довериться рекламе, то завтра у нее должны были вырасти крылья ангела. И она, наконец, сможет улететь из этого желтого города. Осталось только подождать денек. Всего один день. Жалких 24 часа. А потом настанет долгожданная свобода. Это ничего не стоит.
Приняв последнюю порцию пилюль, она заснула.
Ночью ей снились небеса.

***

По винтовой лестнице она наконец забралась на крышу девятиэтажки. Это было самое высокое здание в городе.
Заржавевшая лестница не раз хотела ее столкнуть с себя, но ей не удалось. Ее сильные руки оказались сильнее, и вот теперь она могла дотронуться до облаков.
Всюду был обман, его можно было прочувствовать. Он парил в воздухе. Невидимыми струйками, он охватывал весь город. Всюду были жертвы этого бескомпромиссного существа. И она стала одной из них.
Неизбежность снова начала нагнетаться. Она, профессиональным мазком нарисовала несколько туч на небе, чтоб придать ему более поэтический вид.
Ее глаза не хотели слушаться, из них капали слезы. Слезы будущей мечты. Сбывшейся. И свободы.
Крылья не выросли. Но ведь она может сделать их сама. Ведь, правда? Для этого у нее было все, что нужно.
Клей, бумага, ножницы и перья.
Она станет ангелом.

***

На крыше белой девятиэтажки стояла молодая девушка. Девушка стояла и плакала. Её слёзы разбивались о тёмную землю и исчезали в её пучине. А девушка всё стояла и плакала. Люди удивлённо поднимали головы, кто-то кричал и звал на помощь, кто-то вызывал спасателей. Но в глубине души, все всего лишь ждали. Ждали, чтобы увидеть смерть. На спине у девушки, если только очень хорошо приглядеться, можно было увидеть бумажные крылья, крылья, обклеенные обычными перьями. Девушка плакала, а в душе шептал тихий, охрипший голос "Давай, же...Ты полетишь. Ты умеешь летать. Станешь ангелом, и полетишь". Но она стояла, слушала эту манящую песню. Она очаровывала своим прекрасным чувством невозможности. И девушка сделала шаг вперёд...
Один миг, миг который растянулся на вечность, как казалось ей. Она успела открыть глаза и увидеть, что она летит. "Нет больше законов, нет оков. Я свободна! Я лечу" - крутилось у неё в голове, постепенно исчезая с гулким ударом об землю. Ещё за какую-то долю секунды она слышала крик толпы, чьи-то хлопки. Все видели ангела, сумасшедшего ангела и в тоже время падшего.
И только настоящие ангелы заплакали на небе, злые осудили. А люди продолжали радоваться и завидовать. Ведь эта девушка всего на миг, но смогла стать ангелом.

LI 5.09.15