Не могу сказать, что это... Зимний сон, возможно... Решать не мне.

Мы медленно шли по зимнему лесу, ноги наши онемели от нестерпимого холода. Вари Ахими держалась за мою обледеневшую руку так,
как будто это было единственное, что удерживало её в этом мире. Я чувствовал, она засыпает на ходу, её кровь вот-вот
превратится в мельчайшие кристаллики льда, это должно быть прекрасно... Она сжимает сейчас моё запястье, оставляя на
охлаждённой плоти следы, но я не чувствую боли, моё тело сейчас так же онемело, как когда-то онемела Вари Ахими, онемела от
ужаса, нестерпимой боли, потеряла возможность говорить навечно... Вечно. Да, кажется, уже вечность я твержу себе, хватит!
Прекрати это немедленно! Ложись на эти застывшие корни мёртвых елей, прижми к себе Вари Ахими в последний раз, прижми крепко,
так, чтобы слёзы девочки текли по твоим щекам и оставляли ожоги, превращаясь в лёд, такой солёный, но в то же время такой
сладкий... И вот, я почувствовал, как она остановилась, упала на одно колено и не может подняться, она не хочет подниматься,
она смотрит на меня глазами, остекленевшими от осознания собственной беспомощности, безнадёжности и незначительности в этой
бесконечной схватке льда и ветра. Вари Ахими, сестра моя... Две тысячи раз прошёл бы я эти бескрайние зимние дебри, ещё сотни
раз сразился бы со всеми оборотням, и принял бы вызов самого Зверя, только бы не видеть этой упрямой печали в глазах твоих. И вот я уже сам на коленях, и дыханием своим, пытаюсь согреть твои маленькие, тонкие, как лист ладони, неуклюжими пальцами пытаюсь выбрать из твоих белоснежных прямых волос какую-то неуместную грязь, веточки, листья, вся эта мерзость оскверняет твою красоту, вечную и демоническую... Ведьма! Губы мои шепчут еле слышно, что нужно идти куда-то, зачем-то... Но ты не слышишь, или не слушаешь?
И видел я, как медленно и торжественно поднялась над тобою тень, занося свои корявые клешни, над твоим телом, и вонзаясь в него чёрными своими когтями, выпивая из него всё то, что не смог я уберечь от ненавистного холода. И ни слова не вымолвила ты на прощание, лишь вцепилась хрупкими пальчиками в ворот моего обледенелого плаща и смотрела, смотрела, смотрела... И лишь вечность спустя я смог понять, что Это произошло. Осознание потери вернуло мне часть сил на некий промежуток времени, я медленно разгибал твои пальцы, освобождая их от пурпурной ткани плаща, и, разгибая, слышал,как хрустит в них лёд,
заполнивший всю тебя. И с каждым разогнутым пальцем я чувствовал, как перестаёт биться сердце, как кровь уходит из этого
ненадёжного пристанища, находя дорогу к крыльям. И распустились крылья мои, закрывая тело твоё от скорбного света полной
луны, и поднялись в небо чёрные совы, испуганные пронзительным, исполненным ненависти воем. Вари Ахими, я положил тебя на
кровавую материю плаща, сложил руки твои на груди и пел тебе песню, которую поют невинные девы своим избранникам, ибо не
суждено тебе было ни услышать той песни, ни спеть. И падали на твоё скорбное лицо слёзы шестикрылого... В ту ночь рыдала над
тобою правая рука Сатаны, смерть несущий Азраил. Но ты не проснулась, не взглянула мне в лицо глазами, полными слёз, не осталась... Вари Ахими, сестра моя! Ведьма...
Именем Господа великого... Вернись.