И Г Р У Ш К А

Мерцание телевизора освещало комнату. На диване сидела женщина. К её коленям ластилась маленькая девочка. Женщина была ещё очень молодая, но с таким утомлённым и мудрым лицом, что казалась старухой. Девочка совсем крошечная и хрупкая.

- Дочура, - едва слышно произносила женщина ребёнку, тычущемуся в её ладони. Мать гладила девочку по шелковистым волосам, а та жмурилась как котёнок. Женщина улыбалась, но глаза её при этом оставались печальными. Вдруг рука её вздрогнула. Девочка подняла голову и сторожко замерла.

С надсадным гудением на лестничной площадке раздвинулись и задвинулись двери лифта, раздался стук каблучков, лай собаки: это соседка ходила выгуливать на ночь пуделя.

- Погляди в окошко, доча.
Девочка зашла за занавеску, встала на цыпочки, придерживаясь за подоконник.
Пустынен тёмный двор. Моросит осенний снег. На бетонном столбе подрагивает фонарный плафон, то потухая, то вспыхивая, и выхватывая из густой черноты автомобильную площадку с затаившимися машинами, и пляшущими на ветру корявыми голыми сучьями тополей.

- Не видно? – окликнула девочку мать. Та послушно оглядела тротуар и арку вдалеке, ответила: «Нет!» и вернулась.
- Мамк…
- Тс-с!!!
И обе вновь напряглись, прислушиваясь.

Загудел лифт, опускаясь в глубину шахты, затем плывя обратно вверх.
Кабина проехала мимо и девочка с облегчением вздохнула.
- Ты что-то хотела спросить, доча?
- Я забыла…
- Ну, ладно. Принеси книжку, почитаем.

Девочка радостно взвизгнула и прискоками устремилась за диван, где был её сокровенный уголок: там жила в коробке картонная кукла Наташа с магнитом в животе – к нему прилеплялись бумажные платьица с металлическими кружками посередине; там стояла стопка растрёпанных книжек, поверх которой сидел тряпочный оранжевый лисёнок в красных штанах.

Девочка выбрала книжку и принесла маме.
- Это же Сутеев, - посмотрела мать на обложку, - картинки. Ты можешь их сама рассматривать.
- Нет, ты рассказывай.
- Ну хорошо, - мать зажгла торшер и стала разглядывать незатейливые комиксы вместе с дочкой.

- Мамуль, по телевизору уже всё кончилось.
Мать погрустнела вдруг. Поднялась, попереключала каналы, но сумбур музыки и эротики испугали её, и она погасила экран. Задумчиво посмотрела на дочь.
- Может, ты ляжешь спанюшки, дочура?
- Ууу, нет. Я ведь всё равно не засну.

Мать медленно провела рукой по лицу, вздохнула протяжно и села опять на диван. И они снова принялись листать книжку. Одна история развеселила их так, что мама и дочка рассмеялись в полный голос. Но смех их резко оборвался…

Снаружи долбанули пару раз ногой по задвинувшимся дверям лифта. Забухали шаги по кафелю. Звякнула жалобно, вылетевшая из пола плитка. Раздался удар в стену их квартиры.

Мать вскочила, шикнув на дочь и нервно отпихнув её. Книжка упала на паркет, сминая страницы.
Взорвался надрывной трелью звонок и тут же сотряслась от пинков и кулаков входная дверь.
Мать кинулась в прихожую, растворила дверь и закричала срывающимся голосом: «Аааа, явился! Тварь! Когда же всё это кончится?! Скотина!»

Существо, с текущими по рту соплями ввалилось в прихожую, осело на половик и буркнуло дружелюбно-презрительно: «Надюшка, а, Надюшка, дура ты, баба!» И звонко икнуло.
Женщина заголосила схватившись за волосы и привалившись к стене.

Девочка притихла, забившись в свой уголок, крепко прижимая к груди книжку с картинками и тряпочного оранжевого лисёнка в красных штанах. Лицо её застыло, глаза широко раскрылись. Она мелко и часто дрожала. «Ещё немножечко, немножечко…» - страстно шепнула она лисёнку в потрёпанное ухо и вдруг заметила, что у него нет одного глазика-бусинки – утром был ещё и днём тоже, и нет! Всхлипнула отрывисто, закусила кулачок, чтоб не зареветь вслух, но не выдержала и затряслась в захлёбывающемся плаче.
Оранжевый лисёнок равнодушно смотрел на неё единственным своим глазом.

Маргарита Шарапова (с)