В жизни каждого из нас бывают минуты, за которые потом бывает мучительно стыдно. Но потом, по прошествии лет, оборачиваешься назад, листаешь страницы жизни, вспоминаешь эти постыдные страницы и смеешься, потому что они мало того, что постыдные, но и смешные. И т рогательные.


Детство было не самой очаровательной страничкой в моей жизни. Бывали и получше. Поинтереснее. В том далеком причудливом далеке я вижу себя худеньким бледным мальчишкой, одетым в казенные тусклые стандартные ветхие одежды. Летом мама уезжала на сессию в Москву, а меня пристраивала пожить к своей тетке. Тетка была трудолюбивой зажиточной женщиной. Она работала с утра до вечера не покладая рук своих, добывая хлеб свой насущный в прямом смысле в поте лица своего. А когда я прибывал к ней на побывку, то еще и в поте лица моего.

Я вынужден был с самого раннего утра возить воду бочкой, установленной на громыхающей тележке из колонки на огород. Я всегда испытывал панический генетический страх перед физическим трудом. Но судьба, как бы в насмешку. Посылала меня на самые важные участки народного хозяйства. Тетка была женою крупного хозяйственника и жила в особняке, расположенном в районе Всеобщего Благоденствия, в районе дач работников партийно-хозяйственного актива.

Там-то я впервые и повстречал свою первую или вт орую настоящую любовь. Я почему-то, всегда в детстве отдавал преждпочтение богатым девочкам. Детишки партийных лидеров, вместо того, чтобы беззаботно предаваться перевозке в бочках воды на участки и сельскохозяйственные угодья, озабоченно бегали туда-сюда по дачному поселку, пили вино, играли в карты, водили девочек в кабинеты. Я с завистью наблюдал за ними, чистенькими, ухоженными, аккуратно подстриженными, горластыми, раскрепощенными, дерзкими и отчаянными… Мне очень хотелось поиграть с ними. Но на меня они смотрели, как на батрака, на грязного вонючего крепостного, с утра до вечера вкалывающего на господ. Обидно мне было. Частенько, проходя мимо них со своей громыхающей тележкой, груженой ненавистной бочкой, я ловил на себе презрительные насмешливые взгляды. Особенно заливисто смеялась эта девчонка, со светлыми прямыми волосами, глазастая и ротастая. Но такая манящая и милая…



Однажды, после сытного ужина, с жаренной картошечкой, да с грибочками, да с мясцом, да с молочком (тетка кормила меня как на убой! Ей нужен был сытый, сильный работник!) теплым летним вечером я стоял возле калитки теткиного дома и, тихонечко порыгивая, смотрел на улицу, в надежде, что увижу ее. Недоступную и сказочную свою красавицу. И надо же такому случиться Бог услышал мои просьбы. Я увидел ее с подружкой, оживленно беседующих и неторопливо направляющихся к моему дому! В руках у подружки был мяч.

Я пригладил всклоченные непокорные вихры, сделал умное, задумчивое, такое поэтичное выражение на лице, какое подобает носить человеку умудреннлому и уставшему от жизни, и стал смотреть в другую сторону, как бы не замечая их. Как бы никакого интереса к ним не проявляя. Мало ли девчонок шатаются по тропинкам нашего дачного поселка! Но краешком глаза я видел, как они вроде бы замедлили свой ход, приостановились…
- Мальчик! - услышал я.
Выдержав паузу я медленно повернул к ним свое поэтичное лицо.
- Простите, вы это мне? - спросил я как можно учтивее.
- Вам, вам! Вы не хотите поиграть в мячик?
- В мячик? - переспросил я, не зная, как должен поступать в таких случаях взрослый, уважающий себя джентльмен. - Я не играю в мячик… - нашелся наконец я. Заметьте! Изначально я, как бы, стою на правильном пути! Я противлюсь всем своим существом провокации!
- А почему? - засмеялись девчонки.
- Не знаю… - ответил я. - Не люблю, наверное…
- Ну пожалуйста! А то нам скучно!
- Ну, если немножко… - Я сдался!!! Но видит Бог, я сопротивлялся. Господи! Как я был счастлив в те короткие минуты. Моя мечта! Моя красавица, Моя госпожа сама пригласила меня для знакомства! Она предложила мне дружбу! Она предложила мне любовь! Да! Это не просто предложение поиграть в мячик! Значит я ей понравился! Значит между нами нет преград! Значит… Мы отошли от дома на небольшую полянку, окруженную густым чапыжником.


- Меня зовут Юля! А вас как? - сказала девчонка весело и открыто.
- Меня? - язык мой словно присох к челюсти. Где же мой искрометный юмор? Где мое красноречие? Моя раскованность и непринужденность? Куда это все подевалось?
- Да! Вас!
Я поклонился и лаконично представился, щелкнув босыми пятками. Вторая девчонка тоже назвала свое имя, но я его сейчас уже не помню. Кажется Каргалыш! Точно - Каргалыш! Ветерок памяти внезапным легким порывом принес мне пожелтевший увядший лепесток ее имени.
- Давайте играть в выбивалы! - предложила Юля. - Вы с Каргалыш становитесь друг против друга вот так… А я буду посередине… А вы меня выбивайте!

И мы стали выбивать. Каргалыш меня удалось вывести из игры с первого раза. Я выбил ее с первого меткого и мощного броска. Мой мощный разящий удар сшиб ее с ног и Каргалыш, крякнув от неожиданности и боли, упала, как подкошенная, задрав кверху кривые волосатые ноги, сверкая белыми трусиками! Потирая ушибленную плоскую ягодицу она заняла место напротив Юлии. Теперь наступил мой черед продемонстрировать свою дьявольскую ловкость и сноровку. Я встал между ними, сконцентрировавшись и сосредоточившись. Сейчас вы увидите, как должен уходить от ударов мяча настоящий ковбой!

Юля бросила мяч в меня и я моментально отпрыгнул, увильнув от мяча в ловком прыжке. Но я легкомысленно не сделал поправку на свой, непривычный к обильной жирной пище, набитый до отказа желудок. И в момент моего ловкого прыжка, воздух сотряс такой мощный и резкий звук вырвавшихся на свободу газов, что с Каргалыш слетела белая панамка. Все вокруг замерло. Напряженная тишина повисла в воздухе словно уставший от жизни висельник. Я, с выпученными от ужаса глазами, с нетерпением ожидал того счастливого мгновения, когда подо мною разверзнется земля и я с радостью и вздохом облегчения провалюсь навеки в царство мертвых. Но земля стояла незыблемо. Где-то вдалеке слышались веселые детские голоса. Музыка. Кто-то наигрывал на пианино что-то из Штокхаузена. Кажется "Песнь трех отроков в огненной печи". Да! Точно! Именно "Песнь трех отроков"!

В кустах беззаботно пела свою песнь пичужка. И именно эту волшебную трепетную тишину нарушил гром атональной додекафонии! Страшный разрушительный гром! Этот гром вышел из меня и потряс и разрушил Вселенную! И всед за ним я услышал дьявольские раскаты и хрипы. Это смеялась моя хрупкая стройная светловолосая девочка, моя летняя песня Мавка, моя волшебная мечта. От смеха она упала в траву. Следом за ней упала и Каргалыш. Оглушенный, потрясенный и мертвый, я, медленно ступая тяжелыми непослушными ногами, пошел прочь.

Я плакал всю ночь. На следующий день я сказавшись тетушке больным не вышел на полевые работы и ей пришлось самой возить воду на огород. Я провалялся три дня, чтобы забыть происшедшее. Но такое забыть было невозможно! Через три дня я все-таки вышел со своей тележкой на тропу труда. Я умолял Бога, чтобы Она исчезла с лица Земли, раз уж он не мог устроить так, чтобы исчез я. Нам, после случившегося, не было места двоим в этом мире. Кто-то должен был уйти. Но Бог на этот раз, почему-то не внял моим просьбам, а наоборот поспешно выслал ее ко мне на встречу. Она шла в компании пацанов. Завидев меня пацаны оживились, заржали, заулюлюкали, засвистели.

- Пердун! Пердун! Вонючка! - кричали они неистово, прыгали вокруг меня, словно языческие жрецы, перед жертвенным животным. - Пойдем в выбивалы играть? Пердун? А?

Один из них, самый противный и самый маленький, изловчился и дал мне сильного пинка прямо в жопу! Прямо в копчик. Было очень больно. Но я, стиснув зубы, наклонив голову, чтобы не видеть злобные смеющиеся лица, прикрыв полные слез глаза, шел со своей тележкой сквозь строй оголтелой партийной детворы, шел в свое будущее. Этот случай стал эдакой маленькой моделью моей жизни.

На фотке: Это я - простой российский грустный мальчуган из детства.
[300x225]