Подождите, странно, однако...

- Его нет.

Не вешайте трубку!

- Его нет.

Да как же так -- я ведь даже не сказал, кого к телефону...

- Нет его.

Голос знакомый, женский. Жена? Разве она меня не узнает? Попросите пожалуйста... Так вот почему книги не закончены... Его нет...
Трубку не вешают, но я молчу, растерялся. Боюсь спросить, когда будет. Это что, про меня? Какой я номер набрал? Голос тихий, спокойный. Как тогда в Москве -- Лиза? Это Антохин! А Леня где? "А Лёня умер." Какой-то ребенок кричит там, слышу.

А. понятно. Умер. Теперь все понятно. Но как же так сразу?

"Да, Толечка, да, вот так, нет Лёни..."

Да ведь не Лёне звоню, я знаю, что он умер...

Молчим, и я и она. Так и проснулся.


Хулиганство какое, умирать. Тем более лет в тридцать. Очень по-русски. Побегал, покричал -- и бац, нет его.
Жить надо долго, как Толстой, даже если не Толстой. Чтобы дети были и внуки. Нет, так нельзя...


Вот тебе и Федоров, и Христос, и Антохин.