Мы сидели и методично накуривались. Трава оказалась великолепной. Пых получился классным: рыжим с рыжими глазами. Он пришел и сказал:
- Ну, Вы даете. Бля! Хоть бы проветрили.
Все попытки согнать его с руки ничем не закончились. То рука неожиданно оказывалась не там, где должна была, то сгонялка устраивала забастовку.
- Ой, ежики!
Действительно, по столу бежала вереница крошечных ежиков. У каждого на спине на манер рюкзака крепилась маленькая клеточка. Внезапно первый ежик остановился. Остальные окружили его и из клеток моментально сделали маленькую трибуну.
- …анекдоте. Нет, мы не кони. Но ежиный народ велик. Посмотрите на муравьев. Мы тоже малы, но вместе мы можем сделать значительно больше..." Тут начались овации. Ежики подняли такой шум, что мне захотелось заткнуть уши. Когда я начла поднимать руку, то на пальце увидела почти забытый пых. Только глаза он перекрасил в ярко оранжевый цвет, отрастил себе 2 хвоста и на нос повесил табличку «ЛИЛУ».
Ли-лу-ли-лу-ли-лу-ли. Нет, незакончено. Лу. Теперь лучше.
Поискав ежиков, наткнулась взглядом на толпу муравьев, растаскивающих клетки.
Перевоплотились, падлы.
Зачесался нос. «Эй, полегче, не видишь, что мы разговариваем?» На носу сидели пых и ежиный предводитель и спорили о квинтэссенции энтропии и ее роли в трансглюкантности n-мерного пространства.
«Смотри, вертолет!»
Надо мной кружил вертолет, из которого ко мне в руки спускался трос. Я схватилась за него
и
улетела.