Это цитата сообщения Little_Clown Оригинальное сообщение

По просьбам трудящихся.

Андрей Горохов.

ПАНКИ: ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ
(опубликовано в журнале "Детектив и политика", 1990, выпуск 5)


Ленинградская легенда о происхождении панк-движения утверждает, что на территории СССР первые панки появились в Прибалтике в начале 80-х. Эстонские панки были 13-14-летними подростками, носившими самодельную одежду - "самострочный прикид", довольно вычурную и сварганенную с вызовом общественному вкусу. Некий эстонский панк носил куртку, сделанную из подошв зелёных резиновых тапочек. Это были очень смирные и весёлые ребята, и панк-стиль был для них своеобразным маскарадом.

Первыми ленинградскими панками стали Свинья, Цой (будущий лидер рок-группы "Кино"), Рыба и Птеродактиль. Панк-стиль становится стилем эпатажа, вызова, неадекватной реакции и злобной пародии. Панк-стиль в Ленинграде был реакцией против сытых спекулянтов - мажоров, хайлайфистов, золотой молодёжи, носившей вещи западного производства, которые приобретались ими на валюту. Пытаясь найти своё "я", преодолевая ложные интересы и вкусы, стремления и привычки, ленинградские панки стремились путём неадекватного поведения избавиться от комплекса неполноценности и найти своё место в тотальном застое. Сочетая горькие жалобы на своё униженное существования с эпатирующим, но однообразным поведением, панки вели жалкую жизнь. За это бодрые металлисты их прозвали "слизняками". Панки обижались, но всегда были биты. Ведь сила на стороне металлиста, который менее обделён мамой-природой и папой - совслужащим. Но экзистенциальная правда всегда была на стороне панка, которому открыты глубочайшие прозрения в собственное существование и в свою судьбу, от чего металлист надёжно застрахован не только псевдогероическим мифо, сколько выездными родителями, привозящими из-за бугра куртку с клёпками и модные диски. Впрочем, это справедливо лишь для столичных металлистов. Провинциальный металлист, затероризированный спекулянтами и милиционерами, мало чем отличается от рядового советского панка.

Первые московские панки в отличие от ленинградских были мелкиими спекулянтами и большими модниками, одевались фирменно, не афишировали себя и вели замкнутый образ жизни. Они брили виски и носили английские булавки, приколотые к рукаву или штанине. по количеству булавок определялся ранг, статус или чин в их внутренней иерархии. Чтобы выглядеть "как панк" достаточно было носить одну булавку, вся остальная одежда значения не имела. Панки вместе пили, устраивали сексуальные оргии типа "ромашка": голые девочки ложились по кругу ступнями вместе, а мальчики соревновались, кто сумеет совокупиться больше всех или даже завершить весь круг. Общественное мнение считало, что "панк" и "фашист" - синонимы.
Отвращение и презрение к существующиему строю широко распространено среди модной и, особенно, валютно-фарцовой молодёжи. С расширением панк-движения, включением в него пролетарски-мещанских отпрысков Москвы и ближнего Подмосковья выяснилось, что фирменных шмоток на всех не хватит, да и валютой не все обеспеччены в равной мере. Нигилизм и анархизм требовали выражения.

Новая панк-мода, завезённая в Москву Гариком Коломейчуком, представителем ленинградского объединения "АССА" (возможный перевод - "Ассоциация Сексуально Свободных Анархистов") требовала покупать одежду только в магазинах дешёвой распродажи на колхозных рынках, брить голову пятнами, отпускать косички, заливать волосы лаком, одеваться не по размеру и не по сезону в старьё диких расцветок и фасонов с сильным провинциальным шиком, веселиться и кривляться, танцевать, прыгая и размахивая над головой своей одеждой, плевать сквозь зубы и показывать слюнявый язык. Предписывалось носить значки с портретами Ленина, серпом и молотом. Плотина была прорвана! И хотя элитная публика московских рок-концертов сильно отличалась от учащихся ПТУ, носивших вязаные шапки, телогрейки с закатанными рукавами, пятнистые штаны "под десантника" и тяжёлые сапоги, все вместе были едины в порыве обиды и ненависти.
Среда советского неэлитарного общежития, породившая панков, их же в себе и растворила. Панком стал каждый подросток, не развитый ни интеллектуально (иначе - буддизм, троцкизм, технократия и конформизм), ни физически (иначе - хеви-металл или культуризм), и не имеющий никаких творческих способностей (иначе - спекуляция и халтура, или авангард и "новая волна").


Панк в своём мире

Панк - представитель низшей ступени самораспада культуры, поэтому пропасть между панком и породившими и воспитавшими его условиями, по мнению панк-группы "ДК", преодолена:

Я - Вася Федотов - народный герой,
Известный в народе своей мудротой.
Нашли меня в урне, и в ней я живу,
И урну родную как мамку люблю.

Панк ни к чему не способен и ничего не хочет делать. Всех, кто за внешней суетой пытается скрыть внутреннюю пустоту, он считает идиотами и лжецами. Нормальным он считает того, кто не скрывает свою пустоту, дефективность и никчемность, то есть себя самого.

В мире много талантливых людей,
А мы по сравнению с ними - ничтожества,
Но у нас сейчас приоритет,
Потому что нас - множество!
(Свинья)

Панк уверен, что все окружающие страдают и мучаются, но, вынужденные блюсти условности, скрывают это и делают вид, что хорошо устроились. Это раздражает панка. Он считает необходимым выразить публично свою депрессию и боль, разрушив стену лжи, молчания и непонимания. Для панка невыносимо, когда он - никто. Панк оскорбляет и эпатирует окружающих, стремясь вступить с ними в любые человекообразные отношения, стать для людей хоть кем-то живым и одновременно оживить их.

Панк не выносит ни фальши, ни притворства. Стремясь к подлинному существованию, он вынужден искренне демонстрировать свою ублюдочную сущность.

Панк не ищет для себя никакой выгоды, часто вредит себе. Одного тихого, скромного и застенчивого мальчика, исключённого из техникума за неуспеваемость и прогулы, родители по большому блату устроили в контору. В первый день он пришёл туда, выбрив половину головы, а другую половину покрасив зелёнкой, нарядившись в розовые резиновые сапоги и вдев в ухо металлический крест, чего не мог сделать в учебном заведениию "Ты панк?" - спросили его. "Да какой я там панк..." - был задумчивый и скромный ответ. Выгнанный из конторы он ушёл в армию.

Панк живёт в мире жестоких обстоятельств, в мире насилия и постоянных угроз. Он угнетён и затерроризирован своим агрессивным окружением, ему некуда спрятаться. У него нет ничего "своего", "внутреннего", никакой надежды и никакого оправдания. Панк страшно одинок. Лишённый внутреннего мира, будучи лишь обломком чего-то разрушенного, он не может рассчитывать на поддержку и понимание, потому что понимать и поддерживать у него нечего. Панк ничего не имеет и ни во что не верит. Окружающий мир для него - гнилая яи злобная помойка, состоящая из отбросов и обломков, сваленных как попало. Все явления окружающей действительности предстают перед панком в их внешней, случайной и абсурдной связи. Все разрозненные элементы бытия объединены не общим происхождением, не духовной или символической близостью, но общей участью распада и вырождения:

Валяется друг, как свинья,
В облёванном пиджаке.
Друг, потерпи, скоро я
Лягу невдалеке.
("ДК")

Это мироощущение можно найти и в неприязненных взаимоотношениях панков между собой; и в панк-поэзии, часто состоящей из бесконечной и бессмысленной цепочки несвязанных слов и фраз, даже не претендующих на то, чтобы быть образами; и в музыке панк-рока, где единство композиции достигается не целостностью структуры, но навязчивым повторением одного и того же примитивного пассажа.

С обывательской точки зрения панк - нигилист. Он якобы отрицает важность и ценность общественных институтов, учреждений и установок, общественного мнения и общечеловеческой морали. В действительности, всё это для панка не существует, он не видит в жизни ничего, что представляет реальную ценность. Он совсем не хочет уничтожать, но он не может не испытать боли от того, что всё уничтожено.

Панк - противник действий, изменений. Сама жизнь панка замирает в одном состоянии с того момента, как он открыл для себя, что жизнь - помойка. Панк вовсе не желает привести общество в состояние анархии, он уже живёт в окончательно разрушенном мире и упрямо не хочет ничего иного.

Для панка всё равно, чем тыкать в лицо обывателю или чиновнику. Поэтому именно он и определяет (от противного), каким должно быть панк-поведение и какой должна быть панк-поэзия.

Несколько "запретных" (для школьника и для прессы) тем - секс, алкоголь, испражнения - исчерпывают всю иконографию панк-искусства, которое не творит образов и сюжетов, но ограничивается употреблением того, что "пойдёт". Чуждое социальному протесту, согласное со всем панк-искусство не срывает ни с кого маску, но упрямо дудит в свою дуду.
Быть настоящим панк-поэтом довольно сложно, ведь требуется непосредственное, ясное, без занудных метафоор заявление плоского, определённого и неизменного факта:

Я - мразь, ты - мразь.
Будущего нет.
(панк-поэт Вишня)

Утрирование и гиперболизация образов, поиск жестоких и грубых физиологических параллелей, яркость живописуемых картин разоушают лапидарный панк-стиль и заставляют его имитировать, но это уже "новая волна", делающая вид, что она - настоящий панк, как когда-то и сам панк делал вид, что он - тривиальное хулиганство.

Панк - паяц. Это - единственный доступный ему кайф, конечно, кроме чисто физиологических - алкоголя и секса. Провокация, ирония, издевательство над продуктами поп-культуры - от культа образцовой любви до культа гениального генсека, составляют огромную часть интеллектуального багажа панк-сознания.

Муха - источник заразы,
Сказал мне один чувак.
Муха - источник заразы?
Я знаю, что не так.
Источник заразы - это ты!
Муха моя, как пряник,
Жирная и блестит,
Муха моя, как пряник,
Имеет опрятный вид.
Не то, что ты - источник заразы!
("Звуки Му")


Панк и алкоголизм

Ежедневные пьянки - непременный атрибут неформального и нонконформистского образа жинзи. Пьющие карьеристы и конформисты склонны лицемерно осуждать употребление алкоголя. Поэтому неофициальная культура, для которой нет запретных зон, усиленно эстетизирует и реабилитирует пьяный советский образ жизни. Алкоголь - решение всех проблем, алкоголь - средство унять боль и страх, средство быть собой.

Я купил себе вина,
Я напьюсь его сполна.
("ДК")

Пьяное настоящее есть единственная альтернатива ужасному прошлому, кошмарному, беспросветному будущему. Нечего вспомнить - одни разочарования, утраты и боль. Не на что надеяться.

Нет ничего впереди?
В прошедшем тоже тоска.
Видишь, одеколон
Сладким стал как мускат.
("ДК")

С творчестве Сергея Жарикова и его группы "ДК" алкоголь - знак поражения человека в его попытках прорвать сжимающее кольцо безжалостной и бессмысленной жизни.

Герой Петра Мамонова из "Звуков Му" объясняется в любви к бутылке водки, обвивая руками её талию и нежное, хрупкое и тонкое горло. Но прошла ночь любви, и опустошённую бутылку придётся сдать во имя новой любви - новой бутылки водки. В советской контр-культуре возник новый символ - единое переплетение любви и смерти.

Всё, что я тебе спою - всё будет из резины.
Ох, как я тебя хочу возле магазина.
Я так люблю бумажные цветы.
Я так хочу, чтоб голая ходила тыю
Я так хочу, чтоб пьяная ходила ты.
Всё, что я тебе сказал - всё стало из картона.
Я тебя поцеловал - крокодил зелёный.
("Звуки Му")

Демонстрация своего отвартительно пьяного состояния, афиширование своего пристрастия к общественно-осуждаемому алкоголю позволяет панку быть свободным и независимым в узкой области запретного и ненормального. Здесб акцент не на свободе и независимости (панк в реальности очень несвободен и во многом зависим), а на том, чтобы действительно быть таким, каким кажешься, в отличие от конформистского призыва "быть, а не казаться".

Выполняя план общества по искоренению всякой гнили, панк отравляет, разрушает, уничтожает себя алкоголем, вполне соглашаясь с обществом как в оценке алкоголизма, так и в оценке себя самого. Он не строит иллюзий насчёт своих достоинств двоечника, дебила, хама, паяца, грубияна и развратника.


Противники и защитники панка

Критикуя современную молодёжь, страшие поколения - "отцы" и особенно "деды" - ясно видят антиобщественную сущность панков и уже не сокрушаются об утраченном поколении, но возмущаются и протестуют. Иногда этот протест смешон - например, панка обвиняют в антипатриотизме (что справедливо, ведь панк не питает неприязни к Советскому Отечеству) на основании того. что на его одежде - надписи из "иностранных букв", как выразился по ТВ один генерал. На самом же деле, "деды", склонные считать своё незнание иностранных язков патриотизмом, смертельно боятся услышать от молодёжи ясное и бескомпромиссное объяснение своей позиции.

Деятели комсомола, вожди и карьеристы, желая угодить "новому мышлению", вынуждены поддерживать "поиск молодых". Мол, панки, как и прочие неформалы, по своей "внутренней" сущности нормальные и хорошие советские ребята, и, несмотря на их мерзкую наружность, отрекаться от них нельзя. Вспомните себя в 16, 20, 28 лет, разве вы не были такими же? То есть, разве вы не пили одеколон и не нюхали бензин, не участвовали в сексуальных оргиях с 14 лет, не дрались велосипедными цепями, не носили кожаные майки с молниями, шипами и булавками, не красили веки и губы в чёрный и синий цвета, не мазали голову автолом, не спекулировали, чем попало, не раздевались донага на рок-концертах, не матерились по пути в отделение милиции и не мочились в уличные урны по пути оттуда?

НЕТ!! - восклицают "деды" - полковники и партработники, писатели и врачи, педагоги и космонавты. Мы были другими" Ну вспомните, вспомните, - увещевают их лохматые журналисты и бодрые комсомольские функционеры. Разве не гоняли вы голубей и не тыкали друг в друга напильниками, разве не пели блатных песен? А какие сейчас вы? Хорошие и советские. Так и эти ребята будут хорошими и советскими, когда подрастут. Надо только терпимее, с юмором, со скидкой на возраст и с прибавкой на прогресс относиться к двум серьгам в одном уже, пятиконечной звезде на щеке, знакам SS на груди, кирзовым сапогам с надписью "fuck out!", к папиросе, прилипшей к нижней губе, к осоловелому взгляду всегда пьяных и наглых глаз, не обещающий и не ждущих ничего хорошего. Это возрастное, это пройдёт, - настаивает апологет нового стиля.

Аргументы сторон основываются на внешнем эмоциональном впечатлении и сводятся к "это гадость и мерзость" и "но имеют право". Но ни обвинители неосталинисты, ни их оппоненты - защитники демократии не понимают, откуда панки взялись и зачем им нужно быть такими, какие они есть.


Панк-рок в СССР
Концерт в Быково

Солнечное апрельское воскресенье 1988 года. Сегодня праздник русской православной церкви - Красная горка, и районное начальство подмосковного городка Быково, выполняя план атеистического воспитания, решило развлечь молодёжь запретным в обычное время плодом - фестивалем панк-рока.

Грязно-коричневый одноэтажный сарай - клуб и кинотеатр - на просторах колхозных полей. Ближайшее жилище - в нескольких километрах. В замусоренном кинотеатре холодно, сыро и сильно накурено. В зале полумрак, хотя жёлто-зелёные лампы-шары вовсю источают трупный свет. На сцене, которая увешана плакатами с пролетариями и призывами поддерживать перестройку и не разносить СПИД, врубает звук какая-то группа. Аппаратура очень плохая, акустика зала безобразная, инструменты не настроены, ребята играть, похоже, не умеют. Скрежет и скрип неиимоверные, звук пространства не наполняет и действует едкой кислотой на уши, ввинчивается в мозг ржавым шурупом. Слышны вскрики вокалиста: "Горбатого могила исправит... Горбатому - свой гроб горбатый... Могила горбатая над гробом". Припев из единственной фразы: "Морда дохлой лошади!" монотонно повторяется десяток раз после каждого куплета. Музыканты не слышат самих себя, поэтому время от времени спускаются в зал, чтобы узнать, что слышат зрители.

Невозможно понять - то ли это репетиция, то ли настройка аппаратуры, то ли уже концерт, с начала которого, если верить билетам, прошло полтора часа. В перерывах между куплетами гитарист требует усилить гитару, которая своим рёвом и так заглушает бас, ударные и вокалиста, осипшего от налрывного крика про "морду дохлой лошади"ю Композиция тянется минут десять-пятнадцать.

Публика много курит, пьёт пиво, обычно дефицитное, но сегодня продающееся по случаю православного праздника. Пустые бутылки катаются по полу. Зал в постоянном движении, кто-то приходит, кто-то уходит. Большинство зрителей находятся в депрессивном отупении. Двигаться и говорить у них нет ни сил, ни желания. Ещё через полчаса пытки публика впадает в вязкое оцепенение. Стихает даже истерический смех девиц. Головы вжаты в ссутулившиеся плечи - холодно, как в холодильнике, сыро, как в болоте, накурено, как в уборной. Клубы дыма. Удушье. Дикая головная боль. Непрекращающийся скрежет и вибрация железного монстра. Счёт времени потерян. Внезапно звук прекращается, но облегчения не наступает. Заявив, что они хорошо играли, а у пульта - дерьмо, и аппаратура - дерьмо, группа уходит. Правда, у пульта, управляющего аппаратурой, никто не сидит.
Выходит следующая группа - очень длинные волосы, у кого-то даже бороды. Это "Чудо-Юдо". Они долго, с полчаса, делают вид, что меняют микрофоны, настраивают гитары, двигают барабаны, орут кому-то у пульта, чтобы подкрутилиручки. Зрители мертвы. Им всё равно.Вдруг заиграли. Не зря настраивались. Слова песни почти различимы. Что-то вроде - "мне плевать на Указ и я делаю что хочу и пью что хочу, а вот сейчас пустые бутылки несу сдавать в магазин ах бутылки ах бутылки ай-люли ай-люли". Это "народная песня" о посуде, остающейся после выпивок. Старая посуда опять обменивается на новую посуду с новым сожержимым. Мотив символический - пародирует обновление природы и кругооборот жизни. Публика, подбадривая музыкантов, одобрительно кричит. Всё-таки какой-никакой огрыз в сторону власти - антиалкогольная кампания всем осточертела. Музыка у этого "Чуда-Юда" какая-то странная - дёрганая, скачущая, с извивающим ритмом, - производит впечатление чего-то игрушечного, заводного и испорченного. Впрочем, после первой же песни группа уходит, к большому удивлению аудитории. Теперь понятно - музыканты пробовали аппаратуру, концерт - впереди!

На сцене всё время какое-то движение, толкотня. Вот на задник сцены повесили портрет Брежнева, вогнав кнопки прямо в лоб. Публика рада. Включили софит и направили его в зал, в глаза зрителям. Все возмущены, но прожектор горел до конца концерта.
Группа "Нечистая сила" прибыла из Новгорода без инструментов, но вот уже несут бас-гитару. Чтобы настроить инструмент, гитаристу предлагают сыграть "традишинэл блюз", но он не реагирует. Похоже, он сильно пьян. Публика возмущается: "Не травмируйте музыканта" Решают играть без баса. Вместо него появляется скрипач, раздевается до розовых трусов и начинает извлекать из своего инструмента мерзкие звуки. Забился в судороге ударник - поехали! Вокалист ревёт, как медведь, но слова не различимы. Стиль музыки - нечто среднее между хард-роком и горным обвалом. После двух песен вокалист предлагает группе покануть сцену, так как музыка заглушает слова, берёт в руки чужую электрогитару и поёт длинную песню "а ля частушка", сдобренную большим количеством мата и иронии по поводу патриотческого воспитания пионеров ветеранами войны и труда. Герой песни - ветеран, который в детстве был хулиганом и шпаной, а вот теперь сам воспитывает шпану. Исполнитель уходит под одобрительные крики: "Приезжай ещё! Ты хороший!"

В зал входит наряд милиции, сурово озирает происходящее. На сцену вылезает худенький паренёк и орёт в микрофон: "Мы хулиганим?" - Зал вопит: "Нет!" - "Мы пьём водку?" - "Нет!" - "НАм Горбачёв разрешил слушать рок?" - "ДА!!!" - "И мы будем его слушать!" Милиция, видя такой поворот дела, уходит. Публика приободряется.

Следующая группа - никому не известная "Сексуальная оппозиция". Чёрные очки, чёрные куртки, бритые ёжиком волосы. Все - взрослые дяди, и их маскарад раздражает молодёжь. Задёргались и заколотили. Вокалист, трясущийся как кукла-марионетка, засовывает микрофон между ног, демонстрируя, вероятно, свою сексуальную агрессивность. Песни про Афганистан, про несчастную любовь на фоне вечных пьянок, про ценность независимых суждений. Музыка манерна и вяла. Публика рада, когда группа уходит. Вокалист, хватаясь за рекламную соломинку, кричит: "Мы - сексуальная оппозиция!" Из зала ему заявляют: "У нас секса нет".

На сцену выносят женский манекен в форме милиционера. Жирный ёрничающий тип читает в микрофон статью против рока из газеты "Правда". Публика добродушно смеётся. Это начинает своё выступление "НИИ косметики" - сверхпопулярная группа неофициального панк-рока. Зал просыпается, депрессия сменяется маниакальной оживлённостью. На сцене - некто в широком клетчатом пиджаке, узких и коротких брюках, волосы стоят дыбом, глаза и губы накрашены. На шее висит с дюжину каких-то предметов, весь пиджак покрыт значками. Это лидер группы панк Мефодий. Музыканты, прилично и со вкусом одетые, кто в советский флаг, кто в белогвардейский китель с аксельбантами, производят впечатление людей интеллигентных и культурных, собранных и спокойных, делающих своё дело профессионально, без кривлянья и заигрывания с публикой.

СПИД, СПИД, СПИД, СПИД в Москве.
Я, ты, он, она - СПИДом вся больна страна.

Резкий. упруго-резиновый ритм, рваная гитарная партия, сильный и наглый голос, рвущий барабанные перепонки. Группа хорошо сыграна, гитары и клавишные не отстают от ударника. Композиции идут почти без перерыва, зал впадает в экстаз, всех трясёт. На сцене мелькают слайды то с частями обнажённого женского тела, то с портретом Брежнева. Длинный узкий зрительный зал погружён в темноту, сцена залита неярким красным светом, в глаза зрителям бьёт софит. Много песен со сценами насилия, ужаса, абсурда и секса. "Сексуальный дезертир" - о бедном солдате, которому службу приходится отбывать с орме сексуальной повинности. "Куртизанский кооператив" - публичном доме на кооперативных началах, и о стоящих перед ним проблемах. Песня в защиту животных, навеянная воспоминаниями о сбитой автомобилем собачке и о её раздавленных внутренностях, которые стали для героя песни символом гуманизма. Песня о красивом десантнике, которого ждёт одинокая женщина в далёком городке. Исполняя эту песню-танго, Мефодий в женском платье подходит к огромному портрету Брежнева в маршальском облачении и прижимается к нему телом, гладит нежно его лицо и пронзительным голосом верещит: "Где ты, мой десантник?"

На сцене всё время танцуют две полуголые девицы. Мефодий раздевает манекен милиционера, издевается над ним, потом отламывает ему ноги. Музыка не прекращается ни на минуту. Плотный ритм, кажется, застыл в пространстве, кпершись в стены и в головы фанов. Многие танцуют. В публике время от времени раздаётся мощный вопль, покрывающий железный грохот инструментов.

Отыграв минут сорок, "НИИ косметики" уходит. Наконец, после пяти часов музыки объявляют перерыв. Публика с исполненного долго вываливается из зала покурить и подышать воздухом. После перерыва будут"Яудо-Юдо", "Весёлые картинки" и что-то ещё. Но у нас уже нет сил, и мы вместе с большой командой фанов уезжаем в Москву.


Музыкальный стандарт панк-рока

В панк-роке музыка не имеет большого значения, целиком подчиняясь тексту. Основная масса панковых рок-групп в качестве музыкального фона использует набор общеупотребимых, общеизвестных и общедоступных штампов.

Мелодии нет, она заменена интонацией, особой манерой произносить слова. Как правило, вокалисты гласных не тянут, интервалов между словами и фразами не оставляют, отчего их партия превращается в скороговорку с повизгиванием под плотный и резкий ритм. Панк-рок - это быстрое, невыразительно, лишённое драматизма, проговаривание панк-стихов под однообразно-рваное чавканье гитары и резкий без вариаций и орнамента стук ударных. Энергичное лязганье и скрежет - результат воспроизведения одного и того же изолированного звукового элемента, чаще всего комбинации одного-двух аккордов, точно попадающих в ритм ударных. Всё вместе создаёт фактуру, неизменную, тоскливую и тупую, как рисунок обоев, как кладка грязной кирпичной стены или как стук в неисправном двигателе внутреннего сгорания.

Практически все панк-группы играют в этом монотонно-жёстком, но всё-таки "камерном" (по сравнению с космическими хеви-металл и электро-поп) стиле панк-стандарта. Это "Автоматический удовлетворитель", "Алиса", "Объект насмешек" из Ленинграда, "НИИ косметики" и "Тупые" из Москвы, "Бомж" из Новосибирска и многие другие.

Отсутствие внутренней музыкальной и ритмической структуры в панк-роке приводит к тому, что разные композиции отличаются только темпом: очень быстро, оживлённо или полутрупно. В последнем случае характер музыки становится рыхлым, заторможенным, каким-то расслабленным и сонным. Чтобы преодолеть эту вялость, музыкантам, которые не могут обогатить звучание, дабы не выйти из стиля, приходится растягивать свои "баллады", доводя публику дод исступления медленным высасыванием из неё энергии и воли к жизни.

Пренебрежение музыкальными формами приводит к крайней неразвитости и однообразию панк-музыки, лишает музыкантов творческого роста. Они замирают на том уровне, на котором начали свою работу в панк-группе. Это одна из причин появления множества безобразных в музыкальном отношении групп. Но если музыканты желают играть богатую и сочную музыку, они прорывают границу жёсткого стиля грубой и суровой молотилки.

Покидая андеграунд и приобретая "хороший вкус", панк-рок попадает либо в рок-стандарт ("Ва-банкъ", "Зоопарк", "Центр"), либо в "новую волну" ("Кино", "Аукцион", "Це мент". "Удафф", "Телевизор"). В таких случаях речь идёт уже не о радикальном выражении ненависти и боли, а об "интересе к социальным проблемам", как пишет комсомольская пресса, отпуская комплименты безобдному "колбасному" року.

Сдвиг в "новую волну" генетически должен приводить к интеллектуальной концепции музыки и текста, на что бывшие панки оказываются неспособны. Группы становятся скучными жертвами конформизма, который выхолащивает их тексты, и уже мало чем отличаются от западных и советских образов массовой культуры.


Стандарт панк-шоу

Панк, как антисоциальное и антикультурное явление, не способен законченно, ясно и убедительно выразить своё видение мира. Поэтому на вооружении у панков набор стандартных средств и приёмов, которые помогают ему проявлять публично свою сущность, радуя своих и пугая чужих.

Чтобы музыканты могли считать себя панк-группой, им необходимо особ причесаться, всё время щериться, словно от яркого света, часто открывать рот, выворачивая губы наружу и высовывая язык как можно дальше. Вокалист должен плеваться, делать резкие жесты руками (лучше непристойные), изредка судорожно дёргаться. Осклабившись и прищурясь, изображать из себя подонка, дебила и циника со слюнявым ртом. Демонстрировать свою голую задницу не обязательно, но можно. В текстах перес необходимы заявления о том, что "всё - дерьмо" и "все - гады", а также пожелания быстрого и насильственного исчезновения всего наличного бытия.

Константин Кинчев, лидер ленинградской "Алисы" - мастер делать омерзительную рожу в полном соответствии с панк-стандартом. На этом основании он считает свою лирическую и сентиментальную продукцию панк-роком, и пытается усилить неприглядное впечателние жёстким и монотонным музыкальным сопровождением.

Возникла парадоксальная ситуация - стремясь освободиться от искуственности лживого мира, современный панк прибегает к искусственным приёмам и штампам и прекращает быть панком, по крайней мере в старом смысле слова. Отчасти это объясняется деятельностью неофитов, которые участвуют в ритуале, потерявшем концептуальную ясность и служащем для утилизации эмоциональных отходов, отчасти - положением панк-музыкантов, вынужденных добиваться сочувствия и поддержки у публики, а не искать самореализации путём борьбы со всем внешним.

Чистый и дилетантский стандарт панк-шоу публику уже не возбуждает, на панк-концерты ходят только те, кто не попал на что-то более рпестижное. Панк-рок превратился в самодеятельную поп-культуру с весьма ограниченным кругом приверженцев.


Конец бессловесности

Для советского человека рок - это, прежде всего, англоязычный рок. Поклонник рок-музыки, не зная языка, не понимают, о чём поют их кумиры, если не считать наивно-битловского "зэ скай из блю, ай лав ю". Советские знатоки и ценители рока 60-70-х воспитаны на бессловесном роке, лишённом смысла и содержания. Другого рока просто не было. Поэтому с появлением отечественной рок-музыки, у публики и у исполнителей не возникло потребности в активном тексте. Поэтому практически у всех ранних советских рок-групп слова - лишь партия для вокалиста.

Панк-рок дал первый пример творческой деятельности в рамках строго фиксированной эстетической системы. Эта тенденция получила своё дальнейшее развитие в творчестве лучших представителей советсткой "новой волны".

Альтернативный рок группы "ДК" стал революцией текста, энергичного образа и парадоксальной мысли против вялого, ватного и бессмысленного в общем массе советского рока до 80-х. Текст в панк-роке уже не нуждается в собственной осмысленности, служа лишь выражением осмысленной позициию Текст антилиричен и античувствен, он не продукт ассоциативного драйва и потока сознания. Он - продукт худождественного конструирования, ибо создаётся с учётом заранее выдвинутых идеологических требований.

Время бессознательного "текста вообще" кончилось с приходом панк-рока.


"ДК" - парадигма советского панка

Творцом тотально полистилистического рока следует признать группу "ДК", созданную в начале 80-х Сергеем Жариковым. Он и сейчас её руководитель, идеолог, автор текстов, композитор и аранжировщик, играющий на ударных. В группе выступали первоклассные музыканты - Яншин (гитара) и Летов (духовые). Существование группы погружено в глубокий туман, она практически не давала публичных концертов, оставаясь в подполье и неизвестности для широкой аудитории. В нечеловеческих условиях существования, когда даже упоминание её названия считалось криминалом, группа записала 30 альбомов по 45 минут каждый! Качество записей отвратительное, слова часто едва различимы, звук "плывёт", но это не мешает оценить радикально новаторский и в то же время традиционный до реакциооности подход "ДК" к своей музыкальной продукции.

"ДК" играла во всех известных рок и поп-стилях: от олкабилли, рок-н-ролла и блюза до джаз-рока, хард-рока и регги, от колыбельной и блатной песни, от народной частушки до ресторанного мелодраматического шансона, от менуэта и полечки до танго, вальса и марша. Очень часто "ДК" брала "чужие" темы, мотивыв, отдельные инструментальные партии, или целиком вся музыка аранжировалась на два-три инструмента и ударные, после чего под это подкладывался оригинальный текст.
Такое творческое заимствование опревдано моментальным опознанием выбранного стиля, который позволяет без хлопот и с ясностью канона сочинить, сыграть и воспринять обесцененную и ничего не значащую музыку. Стилистическая всеядность помогает року дискредитировать и разрушать все "окружающие" стили. Она же способствует растворению самого рока в "общеччеловеческом" и "общезначимом" китче.

Деятельность "ДК" вполне можно назвать антикультурной и антимузыкальной. Ведь она погружает любую музыкальную форму в состояние холодного и пластмассового китча и отрицает её самостоятельное существование. Таким образом, "ДК" ясно показала, что рок, начатый Элвисом Пресли и "Битлз", выродился и умер, оставив после себя гниющий труп, последовательно и с энтузиазмом вскрытый и разъятый группой Жарикова.

После "ДК" искренний и наивный рк-н-ролл, любые его производные, по крайней мере, на советской почве неизбежно свидетельстуют о недоразвитости или реакционности. Жариков утверждал, что "советский рок должен выйти из подворотни". И советский рок не только вышел, но и затащил в подворотню всё, что нашёл вне её, всему дав цену и всё поставив на место.
То, что панк пытается совершить в сфере социально-психологической, "ДК" совершила в сфере музыкальной. Пнак-рок, как музыкальный стиль, есть капитуляция перед засасывающей помойкой, обнаруженной "ДК" на месте биг-бита.


Панк и индивидуализм

Панк-идеология реально противостоит идеологии сентиментального индивидуализма, который пропагандируюют любимцы молодёжи - ленинградские группы "Кино" и "Аквариум". Не отстаёт от них и "Алиса", по недоразумению считающая себя панк-группой:

Я не хочу пожара, но огонь уже зажжён.
Если ты веришь мне, - ты пойдёшь со мнойю
("Алиса")

Это рок подозревает в человеке уникальную личность, большие тайны и глубины души, скрытые от поверхностных наблюдателей, но открытые для тех, кто хочет понять. Индивидуалист только и мечтает, чтобы его кто-нибудь понял, в этом для него - высший кайф:

Мне не нужна, поверьте, вся эта возня
Лишь было б десять человек, что поняли меня
("Проходной двор")

Этим покровам тайны, окружающим секретный заговор индивидуалистического или "эскапистского рока", противостоит полная ясность внутренней жизни героя альтернативного панк-рока:

Я - огрызок, царь среди помойки,
Кем-то я украдкою разжёван.
Потому я очень ижзнестойкий,
Потому спокоен и доволен.
Я ты ушла, шала-ла-ла-ла,
А ты ушла, шала-ла-ла-ла...
("ДК")

Тема собственного пути, своего видения, своего мнения занимает важнейшее место в пропаганде достоинств индивидуалиста:

Я пою для тех, кто идёт своим путём,
Я рад, если кто-то понял меня.
("Алиса")

Индивидуалист пытается быть серьёзным и даже трагичным, он погружает реальность в тайну, мучает зрителя загадкой:

Тёмно-красный мой цвет,
Но он выбран, увы, не мной.
Кто-то, очень похожий на стены,
Давит меня собой.
("Алиса")

Панку тоже не сладко, однаок, он выражается проще, его ситуация яснее, и позитив, если он есть., будет гордо выпячен вперёд:

Я самый плохой,
Я хуже тебя,
Я самый ненужный,
Я дрянь.
ЗАТО Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ!
Я - серый голубь.
("Звуки Му")

Если в панк-роке и есть что-то от индивидуализма, то настолько очевидно и без претензий, насколько мелко, что нет слов, способных назвать это состояние. А зачем? Панк - весь на поверхности.


Хулиган или панк?

С точки зрения официального мнения, любое неуправляемое и нерегламентированное действие, нарушающее общественный порядок, есть хулиганство. Поскольку в действиях панка нет утилитарной цели и стремления к её достижению, постольку для общества панк есть хулиган, то есть злостный нарушительно общественного порядка.
Панк может петь о хулиганах, может сам вевсти себя как хулиган, но хулиганом он никак не является.

Меня зовут шпана, Эспозито Фил.
Я никогда не скулил, всю жизнь не скулил.
Я из колонии раньше срока пришёл,
И мне теперь хорошо, я теперь большой.
("ДК")

Хулиган энергично действует от избытка своей физичесокй силы, желания прямой и тупой агрессиию Хулиган самодоволен, его вполне устраивает и радует тот мир, в котороом он живёт. Правда, этот мир немного жесток, но хулиган способен за себя постоять, и тогда равновесие личности и общества восстанавливается. Хулиган - романтик, он склонен поэтизировать свою грубую силу. Хулиган не развит, он туп и ограничен. Ему не больно.

Панк - пассивен и депрессивен, на открытую демонстрацию своей антиобщественной сущности решается крайне редко и не интересуется достигнутым результатом. Панк слаб.

О, Вы амбал, Эспозито Фил,
А у меня нет сил, совсем нет сил.
Меня железно преследует страх,
А Вы в штанах, Вы всю жизнь в штанах.
("ДК")

Панк не агрессивен, правота его позиции ему настолько очевидна, что он не хочет её кому-то доказывать, а тем более кого-то бить. Зачем что-то ломать, когда и так всё разрушено. Панк обуреваем комплексом неполноценности, он неустроен в жизни и испытывает жестокий дискомфорт. Равновесие между личностью и миром недостижимо, ибо у панка нет личности, а мир - грязная помойка. Вместо равновесия возможно лишь слияние двух куч мусора (человека и мира) в единую свалку, что панк и старается осуществить в меру своих слабых ил. Никакой романтики здесь нет. Позиция панка - интеллектуальна, концептуальна и не утилитарна. Панку в самом деле больно.

Хулиган серьёзен, он верит в свой путь, чем сильно похож на сентиментального индивидуалиста. Панк - ироничен, он со всем соглашается, он всё знает и видит, всё понимает, но ни во что не верит.

Я простой советский хулиган,
У меня есть ножик и наган.
Я как баба нежная хитра,
Я пыряю прямо до нутра!
хор: Пыряй, пыряй, а нам совсем не страшно,
А мы купим "мерседес"
И уедем с бабой в лес.
("ДК")

Панк-рок это не хулиганские песни. Это попытка художественного выражения панко-сознания и панк-прозрения в сущности мира. Панк-рок всегда ироничен, в нём много пародии и провокации, в нём нет размягчённой искренности и нежности. Большинство песен "ДК" или "Звуков Му" производят на слушателей кошмарное впечателние своей кажущейся распущенностью, грубостью и дурным вкусом. Мы испытываем шок, узнав самих себя. Значит, музыканты достигли своей цели, и обзывать их хулиганами за то, что они показали нам нас же, - несправдливо.

Если волк - санитар леса, то хулиган - санитар социума. Панк никого не лечит, он открывает глаза. Панк - больная совесть современного общества.

Можно ли считать панка врагом режима? Вряд ли. Для панка советская власть, как нечто цельное, не существует. Каждый милиционер в первую очередь - сам за себя. Издеваясь над советской песней, советской символикой, советскими пропагандистскими штампами и государственными деятелями, панк не видит в них никакой внутренней связи, взаимообусловленности и сомневается в их прочности и устойчивости. Они для него - набор разрозненных и непонятных феноменов. Издевательство над Брежневым не воспринимается панком как выражение или отвержение какой-то позиции. Для панка Брежнев, как и любй советский человек, - такй же персонаж террористической атмосферы, как и Волк из мультфильма "Ну, погоди!" или продавщица из винного магазина.


Пётр Мамонов

Петру Мамонову уже за 30. Он обладает необычной пластикой тела и лица при совершенно неподвижных, тупых и невыразительных глазах, полных пустоты и дикости. Его манера движения похожа на резкие и неуклюжие судороги паралитика, человека-автомата. Его руки и ноги вращаются, как на шарнирах, выкручиваются в самых немыслимых положениях, дёргаются и вибрируют со стробоскопической быстротой. Мамонов постоянно бодает воздух, поводит плечами, скашивает рот в гримасе отвращения, лижет и заглатывает микрофон. Всё это он проделывает совершенно серьёзно, спокойно и естественно, производя устрашающее впечатление. Мамонов своим танцем вводит публику в гипнотический транс, как факир, завораживающий кобру. Его движения и жесты, взятые взаймы из бездонного арсенала повадок советских аклоголиков, непросыхающих пролетариев, психов и невротиков, легко узнаваемы и любимы молодёжной аудиторией.

Мамонов - лидер группы "Звуки Му", автоор всех её композиций. Его персональное шоу сопровождается квакаюей и булькающей музыкой. Тексты Мамонова - абсурдные описания ужасных алкогольных сцен, диких отношений между персонажами, которые не столько образны или символичны, сколь жутки, депрессивны, и являются единственно существующей реальностью ночного кошмара, бреда и пьяного угара.

Как только завижу осанку твою,
Я понимаю, как тебя люблю.
Как только завижу крутые бока,
Знаю и вижу - ты будешь моя!
Бутылка водки!
("Звуки Му")


Коля рок-н-ролл

Звезда, идеолог и Папа панк-движения в СССР, поэт и музыкант, неформальный общественный деятель и шоу-мен. Коля высок, у него вытянутое лицо с большим носом, выпученными глазами и выбитыми передними зубами. Коля не молод, ему за 30. Одевается в стиле ретро, ярко, манерно. и не без вкуса (естественно, панк-вкуса). Он очень вежливый, скромный и тихий человек. Друг всех несчастных и покинутых. Гуманист и просветитель.

Коля создал теорию панк-двивжения, которая объясняет сугубо гуманный характер и стремление выпятить свою смешную и незавидную участь, сущность и внешность и утвердить самоуничижением своё автономное и законное бытие перед лицом социально защищённых, словно устроившихся и конформистски настроенных сверстников.

Коля Рок-н-ролл известен своими длиннющими абсурдистскими стихами, которые он иногда исполняет под чьё-угодно сопровождение на домашних концертах. На публике Коля старается вести себя так, чтобы всем было странно и противно. Однако его действия часто оставляют впечатление наигрыша и позы. Коля - энтузиаст, и всегда готов устраивать невинно-провокационные шоу. На концерте "Звуков Му" Коля демонстрировал, как можно использовать рублёвую купюре вместо туалетной бумаги, а затем сжигал её. После чего Колю носили перед сценой на руках, а он изображал околевшего покойника. Пототм Коля Рок-н-ролл куда-то исчез на несколько лет, что неудивительно. Ведь он нигде не работает и нигде не живёт, за что сильно нелюбим милицией.


Гор

Гор - виднейший деятель московского андеграунда. У него крупная фигура, резкие и правильные черты лица. Он отличается от Пети мамонова и Коли Рок-н-ролла тем, что не корчит из себя дебила и выродка. Гор - интеллектуал, по образованию - физик. Когда он, торжественно заикаясь и запинаясь, читает свои стихи, то публика трепещет от ужаса и страха.

Выступая в качестве ведущего шоу-меня с группами "Вежилвый отказ" и "Метро", с театром моды "Пост", Гор устраивает зрелище потрясающей силы, превращая музыку в звуковой бульон для своих пластических опытов.. Стоя на одной ноге, облачённый в галифе и китель, Гор медленно натирается мелом, превращаясь в статую. Или играет на скрипке куском дефицитной говядины. Или выкатывает на сцену, завёрнутый в рулон жёлтой бумаги, из котороого вырывается, резкими движениями разрывая бумагу на части. Или ходит по сцене в одежде, скроенной из карт СССР.

Образ Гора - безумный сталинист, сторонник жёсткости и порядка, дошедший до абсурда и психического разложения. Абсурдизм Гора тоталитарен и антигуманен, он карает умилённый пост-брежневизм "перестройки". Гор не столько панк, сколько аванградист и концептуалист, мастерски использующий панк-стиль. Панки любят Гора за зрелищность, но не понимают и не ценят его злобных, ироничных, отстранённых стихов. Гор - интеллектуальная оппозиция ещё живущему сталинизму, если такой, конечно, существует.


Куда девался панк?

Позиция панка - позиция социальной незащищённости, позиция заведомого и окончательного поражения, позиция открытого признания своей ущербности и неправоты. Это слишком удобная мишень для агрессии со стороны общества.

Панка, который стремился быть самим собой, изображая мерзкий персонаж, окружающие сочли за такового и соответствующе к нему отнеслись. Панки были раздавлены. Все они не раз побывали в отделениях милиции и дурдомах, чему способствовали их экзистенциальные опыты, а также безбрежный алкоголизм и токсикомания. Панки надеялись с их помощью стать официально признанными шизофрениками и избежать армии, но стали неформальными психами и невротиками, жертвами психбольниц и камер предварительного заключения.

Панки играли свою роль до конца и никак не соглашались, что они такие же как все.
Но панк-идея не пропала даром. Следующие поколения, нуждаясь в более совершенной защите от агрессии помойки, обнаруженной панками, использовали тот же способ маскарада и провокации. Только они выдавали себя уже не за первооткрывателей помойки, а за самых обывателей, совбуржуа и мещан, первейших врагов всякой дряни и гнили.
Так родился "нью-уэйв". По-русски - "новая волна"!

LI 5.09.15