Старый еврей Бескозыркин, дождливым осенним утром, сопровождаемый злыми порывами ветра и колючими каплями, стремившимися изрешитить его ветхий дождевик, привёз на одноколёсной тележке, ужасно скрипящей, того гляди развалится, часовых дел мастеру свои старые напольные часы, накрытые темно-зелёным брезентом от непогоды.

Однажды Сверчок Шостаковский проснулся не дома. Совсем не дома и даже не на работе, а в каком-то странном месте, где стены потихоньку стелились под ноги, а солнце сияло из бокала со свежим пивом, который был у Сверчка крепко зажат между большим и указательным пальцами. Самое обидное, что Шостаковский совершенно не понимал что ему следует предпринять. Но что-то сотворить было необходимо, иначе терялся, и без того утекающий из трещинки в стенке бокала, всякий смысл предначертания существования.
"Стану Достоевским!" - решил Сверчок и отправился к Достоевскому выпытывать секреты мастерства.
- Всё очень просто! - Объяснял ему Достоевский. - Берёшь вот эту хреновину и фигачишь вот сюда! Только, смотри не промахнись, иначе разжалуют в бесполезняшки.
Бесполезняшки селились на выселках за Кудыкиной горой, которую охраняли две крючконосные ведьмы синяя и не очень. Бесполезняшек жалели, презирали и при каждом удобном случае вышвыривали вон. Это очень обидно и страшно стать таким.
- В нашем деле главное достать! Так достать, чтоб досталка забилась и возгорелась прямо вот тут! - поучал Достоевский похлопывая себя по впалой груди и заходился чахоточным кашлем.
Решил тогда Сверчок Шостаковский стать председателем райкома, к нему и отправился.
- Элементарно, Сверкунайзе! тут пощипешь, там прижмешь, глядишь и крутится! Никаких тебе забот, а клубники полный рот! - радостно заулыбался председатель райкома.
Ничего не понял Сверчок, кроме того что клубнику он вообще не переваривает и решил податься в кровавую херню.
Там ему сразу объяснили что он не по адресу и отправили к Отто Солгенснитсону,
учиться.
- Ничего сложного, - говорил ему Отто. - Они, - он многозначительно потыкал пальцем в низко нависающий потолок подполья, - давят кровяные шарики, ты их ешь и выблёвывашь. То что выблевалось, аккуратно размазываешь вот по этой поверхности, а потом ходишь тут да около и орошаешь смутные посевы.
Неизвестно сколько бы продолжались хождения и метания Сверчка Шостаковского, если бы сила неведомая ему прежде не подхватила, не понесла.
Вот сидит теперь Шостаковский весь при параде, усища набриолинены, пугвицы блестят и поёт мерзким голосом:
-То берёзка, то рябина,
Куст ракиты под мостом.
Край родной, навек любимый
Где найдёшь ещё такой!
Что удивительно, всем нравится, а по праздникам ему даже бывает одуванчики дарят!

Бескозыркин проснулся. Была зима, за окном тихо и солнечно звенел воздух. Бескозыркин сварил кофе, сел за стол на своё привычно любимое местечко у окошка. Под его массивной солидностью жалобно крякнул деревянный табурет.
Бескозыркин пил кофе под тиканье напольных часов и думал о том какой замечательный этот мастер часовых дел, и часы починил, и взял недорого. Начинался новый день. У Бескозыркина он начинался радостно.