Белоснежная Мальвинко оказалась на панели из-за своего дружка Выебдуплова, который заторчал крутым засраным слоникам мешок золота за контрабандные леденцы и был ими психологически растерзан до состояния варёной свёклы. Теперь он мог ходить под себя на ходулях, взахлёб пожирать манную кашу с комками, говорить:"ыыыыы" и цитировать по памяти писателя Сорокина, а она отрабатывала мешок золота. Она была прекрасна "как все розы мая", у неё были ноги длинные словно карельские сосны, особенно левая, груди её были подобны спелым дыням, а одна из них чем-то напоминала моток бельевой верёвки, сосцы были безмерны и переливались всеми цветами радуги, лоно её было обширно и просторно, на дне его разливалось озеро Иссыт-Пуль в котором плескались ослепшие от своего великолепия птицы пираньи, воды его бороздили пиратские шхуны под розовыми стягами и непрерывно грабили друг-друга, фаллоимитаторы и вибраоры в беспорядке валялись на берегах, а живые члены похзали между ними гнусно похрюкивая. В общем и в целом Белоснежная Мальвинко была подземно привлекательна до хронической икоты и пневматического запора.
Кальвыдос Помоевич был колченогим карликом и работал в цирке кудатоходцем. Каждое утро он выпивал литр ослиной мочи, съедал щедро сдобренную коноплянными зёрнами будочку и отправлялся на работу. В своём деле Кальвыдос был докой, просто-таки самуродком кудатоходинья, непризаным гелием и артистом безпублики. Отработав свою смену он собирал с арены гнилые помидоры и тухлые яйки, которыми его щедро одаривали добродушные бюргеры и сэндвичи, ежедневно приходившие на его выступления, и отправлялся домой ужинать. Покушавши Кальвыдос преображался, он надевал ярко-крсную баобабочку, презерватив с роскошными буденовскими усиками и вкусом гамадрила, чёрный прозрачный плащ чтобы отправитьсяя снимать проститутку.
В тот залуполочный вечер Кальвыдос вышел в дождь и весь вышел, обернувшись зубной щёткой три раза. На углу, пересечении улиц Монтеки и Каппулети он снял с подоконника Белоснежную Мальвинко и подвесил на роскошный будёновский усик. Когда же удовольствие Поевича достигло своего нелогичного конца он, предводительно страшно взвыв, отгрыз обнаженной Мальвинко голову по самые пятки и запихнул останки в вещчмешок.
Пойзже его встречали в самых разных городах и селениях. Он ходил по улицам, небрежно помахивая вещчмешком строго вокруг собственной оси, и громко скандировал: "А вот кому тушка, свежая душка?!". Из рваной прорехи вещч мешка непрерывно сыпались влюблённые пираты, фаллоимитаторы, хрюкающие живые члены, трахующие ослепших от своего великолепия птиц пираний, кровь, гниль, прыщики с волдырями, стоны и стенания останков Мальвинко Белоснежной, иногда высовывался глаз несчастной на тонком стебельке и умоляюще смотрел на потешающихся обывателей.
Кальвыдос Помоевич стал звёздой всего мира, а господин Выебдуплов был пущен на вегетарианские котлеты. С тех пор каждый кто съест такую котлетку сразу начинает цитировать писателя Сорокина, даже если ни разу его не читал.