Иллюстрация к стихотворению А. С. Пушкина «Пророк».
Михаил Врубель. Пророк и серафим. 1905 г. (При наж. увелич.)


Стихотворение повествует о превращении человека в поэта-пророка. При этом дар мудрости и поэтической речи, несущей миру истину, обретается через страдания, через отречение от человеческой природы и обычной человеческой судьбы.

Александр Пушкин
Пророк

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.

Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Источник: А.С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 т. М., 1956—1962.
1826 г.

«Проро́к» («Духовной жаждою томим...») — стихотворение Александра Сергеевича Пушкина, написанное в 1826 году. Впервые опубликовано в «Московском вестнике» № 3 за 1828 год.
Рукописный вариант не сохранился. Предположительно, стихотворение первоначально представляло собой часть цикла из четырёх стихотворений под заглавием «Пророк». Напечатано только первое («Духовной жаждою томим»). Остальные три стихотворения до нас не дошли.
Стихотворение было написано через несколько месяцев после казни декабристов — трагического для А. С. Пушкина события, которым была обусловлена тема жертвенности пути пророка в стихотворении.

А. С. Пушкин взял за основу шестую главу «Книги пророка Исайи», но существенно отошёл от её сюжета. В «Книге Исайи» есть рассказ Исайи о видении, в котором он стоял перед престолом Бога, окружённого шестикрылыми серафимами. Один из них прикоснулся горящим углём к устам пророка, тем самым очистив их от скверны. Затем Бог отправил Исайю к людям, чтобы тот обличал их пороки и несправедливость и сообщал о предстоящем суде. Этот сюжет часто использовали в гражданской лирике поэты-декабристы. Однако А. С. Пушкин создал свой образ пророка, отличный от библейского, и дал иную трактовку темы.

Стихотворение написано в русле романтизма (в главном герое есть черты романтической личности — сильной, исключительной, одинокой и противопоставленной всему миру благодаря своему дару, избранности и божественной миссии). Жанр произведения определяется как притча или духовная ода. Оно относится к философской лирике.

Можно выделить в его лирическом сюжете три части:
скитание по пустыне и встреча с серафимом;
преображение героя: серафим наделяет его особым зрением и слухом, мудростью и даром вдохновенной речи;
перерождение героя волей Бога из человека в пророка, наделение божественной миссией.

Поэт использует библейскую и устаревшую лексику: влачился (тащился или перен. — вёл томительное существование), персты (пальцы), зеницы (глаза), отверзлись (открылись), десница (правая рука), внял (услышал, понял), горний (небесный, высокий), ангелов, дольней (находящейся в долине), прозябанье (произрастание), грешный, празднословный, лукавый, уста отверстые (открытый рот, губы), водвинул (вложил), виждь (видь), внемли (слушай), глаголом (словом).

Повествование ведётся от лица пророка. Его образ — человек не современный автору, а древний, живущий среди природы. Он «духовной жаждою томим», то есть находится в поиске истины. Он рассказывает о своих чудесных видениях бесхитростно и просто. Явление серафима не удивляет его.
Серафим наделяет пророка высшим зрением и слухом, потом мудростью, потом даром прорицания, каждый из следующих даров значимее предыдущего, но и достаётся с большими мучениями.
Образ серафима зыбкий, существующий словно на грани реальности и аллегории:

Перстами лёгкими как сон
Моих зениц коснулся он...

У будущего пророка благодаря серафиму не просто «отверзлись зеницы», то есть открылись глаза. Зеницы названы «вещими» — мудрыми. Это значит, что он стал способен видеть грани реальности, прежде от него скрытые. Сравнение «как у испуганной орлицы» оживляет конкретную, чувственную основу этой метафоры. Оно создаёт зримый образ широко открытых настороженных глаз, испугавшихся неожиданно открывшегося незнакомого мира.

Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.

В этой картине пророк одновременно познаёт всё, что творится в разных стихиях: на земле, в небесах, под водой. Ангелы в этой картине мира столь же реальны, как морские гады и прорастание лозы. Причём познаёт всё это пророк не зрением, а слухом. Мир предстаёт перед ним в звуках. Серафим не только дарит герою особые зрение и слух, но и наделяет его мудростью, способностью понимать всё, что он видит и слышит. Затем серафим превращает мудреца в пророка, который не только слышит и понимает, но способен донести эту мудрость до других, раскрыть их сердца. Серафим заменил его «грешный язык» «жалом мудрым змеи», то есть наделил его вдохновенной речью, а трепетное (здесь это означает «подверженное страху», «пугливое») человеческое сердце — пылающим углём (символом вечного горения). Последний дар серафима особенно мучителен для героя:

И вырвал грешный мой язык...
И он мне грудь рассёк мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнём,
Во грудь отверстую водвинул.
Путь поэта-пророка мученический, он обречён на лишения и страдания. Пик его страданий изображается как смерть: «как труп в пустыне я лежал». Оживляет его и наделяет миссией несения истины уже не серафим, а Бог. Так человек умирает и буквально перерождается в пророка:

И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

В финале человек только становится пророком, но стихотворение не раскрывает, какую именно истину он принесёт людям.
В стихотворении А. С. Пушкин продолжает тему проповеднической роли поэта. Миссия поэта — доносить до людей великие истины. “Пророк” Пушкина — о традиционном для нашей культуры понимании творческой деятельности как служения, как “поручения”, где божественное и человеческое проницают друг друга».

Очевидно, в жизни Пушкина был такой опыт внезапного преображения.

«Срединная» точка зрения состоит в восприятии «Пророка» не в качестве свидетельства глубоких религиозно-мистических переживаний самого поэта, но и не как просто талантливой стилизации под одну из религиозных книг: Библию или Коран, а в качестве духовного идеала, открывшегося поэту в момент, когда жизнь и история поставили его перед необходимостью выбора жизненного предназначения.

Тот, кому дано было сказать эти слова о Пророке, и сам ими призван был к пророческому служению.
В пушкинском «Пророке» значение поэзии и призвание поэта являются во всей высоте и целости идеального образа.